Федор, который вынырнул из кустов, был встречен окриком «Стой» и направленным на него стволом.
— Хоть бы ты одежу свою космонаутскую снял, — облегченно сказал Пашка. — А то ведь пальнул бы, не разобравшись.
Паша, ровесник Конечникова, последовательно прошел обычные стадии: мальчишки, парня и наконец, взрослого, грузного дядьки, обремененного не слишком удачной жизнью, трудной работой и прошедшими годами.
Он стоял у дерева, завернутый в драный термический балахон, из старых дедовских запасов. Древнее одеяние одновременно и согревало и затрудняло обнаружение человека инфракрасными датчиками.
— Это хорошо, что не спишь, — ответил Конечников, подходя ближе.
— Уснешь тут, — заметил Колядкин. — Такой ор твои подняли. У космонаутов небось, слышно было.
— Бабы и дети — страшное дело, — признал Конечников. — С ними свяжешься — горя хлебнешь.
— Эт точно, — сказал Паша. — Сам, поди, теперь не рад.
— Чего? — не понял Конечников.
— Рассказал мне Виктор… — многозначительно сказал Паша.
— Что?
— Про тетку — повариху.
— И что он рассказал?
— Да ты не прикидывайся, — улыбнулся Паша. — Оно дело такое, житейское. Только не пойму, что в поселке баб мало тебе? Али брезговаешь таперича нашими тетками?
— А что тебе Витька рассказал? — поинтересовался Конечников.
— Ну, дескать, полюбовницу в поселке завел. С интендантом сцепился, который допрежь тебя у ентой тетки был. Глаз яму подбил, два зуба вышиб.
— А… — сказал, чувствуя облечение, Конечников. — Приукрасил брательник маленько.
— Но все равно, герой, — ответил Павел. — Одобряю. Так им космонаутам проклятым.
— Так я сам космонавт.
— Ты, хоть и космонаут, но нашенскай, — сказал мужик. — А за нашенских я этим пришлым глотку порву. Было бы за что.
— Не боязно? — спросил Конечников. — А застрелить кого придется? Или в тебя пальнут.
— А чего мне бояться? — улыбнулся Паша. — Ты ведь не простой космонаут, а вроде старшой. Главней, чем тутошние ахвицеры: камандандт и начальник построителей. Ты за все и ответишь.
— Отвечу, коли придется, — согласился Конечников. — Ну, а всеже зачем?
— Была бы причина, пошел бы с мужиками поселковых космонаутов душить. Тятьке мому, так ружейной прикладой по голове дали, что он год после болел и помер, — произнес Павел, стиснув от гнева пудовые кулаки. — А тут свому подмогнуть. Тем более ты за ценой не постоял: пятьдесят целковых кладешь за помоч. Это ж год жить можно семье.
— Ну, деньги дело наживное. На такой случай жалеть не следует, — сказал Конечников. — Ты мне поможешь, я тебе.
Он удивился, но не подал виду. Обычно прижимистый, Виктор тут не поскупился.
— Эт точно, — подтвердил Паша.
— Задачу помнишь?
— Помню, как же. Смотреть за дорогой, за небом, ждать сигналу.
— А кроме того?
— Скрытно сидеть, без сигналу в сражению не вступать, противника пропущать или отходить тихо.
— Хорошо. Какие сигналы у нас условленны?
— Вижу противника — волчий вой с подвыванием, — сказал мужик. — Огонь — как хвилин ореть. Ко мне — как выпь кличет. Но энто твой сигнал.
— Молодец, — похвалил Конечников. — Куда двигаться знаешь?
— А то, — ответил Павел.
— Еще какие сигналы?
— Ежели у дома будет что-то вроде молнии полыхнеть, бежать на подмогу, но розумно, не очертя голову, перебежками. Перед тем правда условлено, — свист будеть, чтобы успеть глаза оборонить.
— А очки на что?
— Да ни пса в них не видно, — ответил Паша
— А сверх того о чем у нас договорено?
— У всех наших будеть бела тряпица на левом рукаве повязана.
— А зачем? — спросил Конечников.
— Зочем, зочем? — усмехнулся Пашка. — Мы в потьмах видим, а оне нет. Чтобы своих не пострелять.
— То-то же ты меня чуть не стрельнул, — заметил Конечников.
— Энто я по-привычке, — виновато сказал Паша. — Шибко эту одежу космонаутску я ненавижу.
— Дай-ка свое ружье.
— А тебе на што? — удивился мужик. — У тебя же их два. Ружьецо на плече и на поясе маленькай шпалер как яго там, — кабуре.
— Показать кой — чего хочу.
— А, тады ладноть, — сказал Паша, протягивая оружие.
Конечников взял армейскую «полтину» в руки. Легким, сотнями повторений отработанным движением, он опустил крышку прицельного монитора.
— Ты чего сделал-то? — не понял мужик.
— «Полтинка», она тоже хорошее оружие, если уметь правильно пользоваться, — пояснил Конечников. — Смотришь в экран и целишься. Дождь, туман, темнота — не помеха.
— Ишь ты, — поразился Павел. — Ярко, однако, слишком. Глазам больно.
— Вот тут устанавливаешь яркость, — пояснил Федор, вращая головку регулятора.
Но экран продолжал слепить, слово прожектор.
— Умнай, однако, — усмехнулся мужик. — Крутили, вертели, только без толку. Витька твой все надписи прочитал. Только ничего не работает.
— А мы сейчас поправим, — сказал Конечников, набирая комбинацию цифр на клавиатуре под дисплеем. — Тут код введен от дурака. По умолчанию 4 нуля.
Оружие пискнуло.
— Ибическа сила, — поразился Паша.
— А вот теперь и яркость установим, и скорость. А если в контейнер пулек насыпать, можно как из дробовика стрелять. Полный магазин — 40 выстрелов. Вот здесь регулируется угол рассеяния. Тут вот крути, а на экране видно, куда пули попадут. Слишком большую скорость не задавай. 500 метров сегодня вполне достаточно.
— Ну ты и спец, — поразился мужик. — Недаром столько лет космонаутствовал.
— Я тебе магазин с пулями принес, — сказал Конечников. — Мог бы и по два взять, но больно они тяжелые. Не с моей ногой носить.
Конечников снял со спины рюкзак и достал контейнер.
— Тяжелый, зараза. Спасибо, Синоптик, — потом поинтересовался. — А второй кому?
— Колбасыру. Ему тоже надо.
— А чего не сказали нам гады, что можно так изделать? — поразился Паша. — Чтой, жалко им было?
— Узнаешь, — ответил Конечников. — Скоро все узнают. Ладно, я на другой пост пойду. Посмотрю, как там Колбасыр стоит.
Он повернулся и двинулся в заросли.
