перевернутую равнину. На ней, то появлялись холмы, то разверзались громадные пропасти. Временами край облаков опускался, накрывая верхушку горы, и все тонуло в молочно-белом тумане плотной облачной материи.
На фоне всей этой фантасмагории, сидел старик, устало глядя на зрителей.
«— Это последняя запись, — сказал он. — При всем удобстве такого способа хранения данных мы должны думать о том, что нам предстоит. Прошло 33 года с момента катастрофы. Техника изношена, принтеры приходят в негодность, кончаются запасы расходных материалов: чернил, бумаги, носителей данных. Понемногу отказывают микросотовые батареи. Подумать только — маленькие цилиндрики с пористым стеклом, которые всегда были в избытке, стали редкостью. Теперь каждая батарея на учете. Они будут использоваться только в обогревателях, ружьях, переносных фонарях и рациях.
У меня есть пара-тройка неучтенных источников питания, которые я мог бы пустить на нужды своей аппаратуры. Впрочем, и так ясно, что погоды они не сделают. Если кто и посмотрит записи, так это те, кто найдет нас, какая-нибудь спасательная экспедиция.
Оптимизм здесь неуместен. Вряд — ли это случится при моей жизни или жизни моих детей. Никто не захочет, отвечать за банальное головотяпство. Поэтому сначала подождут, пока умрут все свидетели этой трагедии, потом их дети и внуки.
Расчетливые генералы звездного флота трижды по три раза дадут пройти срокам автономности поста наблюдения.
Подумать только, какая мелочь решила наши судьбы…
Пусть прошло много лет, но этот день стоит перед глазами, точно это было вчера. Утро испытаний выдалось на удивление ясным. Дождь, который много дней поливал джунгли прекратился, облака разошлись. Стояло прекрасное субботнее утро. Я с тоской следил за ходом времени. Минуты длинных 30 часовых суток Амальгамы тянулись невозможно медленно.
Мне очень хотелось взять Арину с Павликом, как договаривались, и отправиться на пляж, купаться и загорать, пользуясь хорошей погодой. Кто мог знать, какими смешными окажутся мои разочарования той поры.
Ничего не обещало событий, которые случились под конец смены.
Ариша никак не могла дождаться меня с работы. Зная мою привычку засиживаться сверх положенного по любому поводу, взяла наш глайдер и прилетела прямо на пост вместе с Джеком и Павликом.
Она захватила купальные полотенца, ужин для нас, детское питание сыну и коробку корма для собаки, все, что по ее мнению могло потребоваться нам в течение 4–5 часов до заката.
В этот день на работе была назначена корпоративная вечеринка на природе и многие сотрудники, вызвонили жен и детей прямо на станцию, чтобы не терять времени на сборы.
Джек тут же затеял возню с Альфой, собакой Вики. Павлик полез трогать все тумблеры, до которых смог дотянуться. Сын, пользуясь тем, что стал всеобщим центром внимания, что-то лопотал на своем детском языке, разражался восторженными возгласами и негодующим ревом, если ему что не удавалось. Даже техники группы военной связи бросили свои дела, любуясь на малыша.
Тем временем, звездолетчики из группы охраны, которым надоело валяться кверху пузом у Синь — Озера за поселком геологов, затеяли учения по маневрированию «Святогора» на предельно низких орбитах.
«Святогор», экспериментальный линкор, с самого начала вызывал у меня сомнения, слишком уж несуразным он казался. Больше всего он походил на плоский, немного вздутый посередине лист с парными надстройками на носу в корме, в которые была упрятана корабельная артиллерия.
Когда четыре тяжелых крейсера 59-ого проекта были заменены этим монстром, это вызвало у меня нехорошее предчувствие. Правда тогда казалось, что один, пусть большой и хорошо вооруженный корабль, не сможет обеспечить надежную охрану планеты.
Потом, после ходовых испытаний и стрельб на орбите Крионы, сомнения в силе экспериментального линкора отпали.
В конце — концов, новый, пусть даже не слишком эстетично выглядящий боевой звездолет, должен где-то проходить испытания, набирая материал по эксплуатации в различных условиях.
На Амальгаме все было новым, неопробованным, экспериментальным: жилые модули, буровое оборудование, которое спешно завозили для разведки и разработки залежей дикролита, перспективного минерала для композитной брони нового поколения, установки для его переработки, глайдеры и системы связи…
И системы связи… — повторил человек, задумчиво взглянув на зрителей.
— До сих пор не знаю, может быть это действительно Арина… — он подождал немного, приводя в порядок мысли и продолжил: — На экране появилась голова дежурного с соседней станции наблюдения в Столбовых горах. «Хованка», — произнес он, — «Принимайте «Святогора».
Меня это не слишком касалось, поэтому я не обращал внимания на разговоры в секторе военной связи до тех пор, пока вдруг привычный гул главного зала поста наблюдения взорвался криком — «Что у нас с передатчиком?».
Техники побежали на вышку за посадочным полем к антеннам. Народ загалдел про отсутствие опорного сигнала на маяке, невозможность правильной триангуляции и сбитый альтиметр на линкоре.
Оператор проводки, багровея от натуги, кричал в микрофон — «Борт 4415, немедленно вверх!!»
Корабль чиркнул по верхним слоям стратосферы и из-за своей несуразной конструкции с плохой аэродинамикой, пошел вниз.
В небе появился огненный след. Он становился все шире, пока не исчез под верхним обрезом бронеблоков, заслоненный крышей здания. Вика и Арина кинулись на улицу за животными.
Оператор продолжал орать, требуя немедленно включить двигатели подъемной тяги, прекратить снижение и выйти за пределы атмосферы, пока температура обшивки не достигла критической.
В ответ, радио сквозь помехи прохрипело: — «Тяги не хватает. Нам пиздец».
Связь прекратилась.
Начальник смены погнал людей вниз, запретив им пользоваться подъемником и строго приказав задраивать люки между секциями лестничных маршей.
На посту остались четверо: радист, который, то вызывал «Святогора», то передавал предупреждение в главный узел связи, зачем-то обкладывая отборным матом орбитальный комплекс, начальник, оператор радара и я, дежурный метеоролог.
Некоторое время был слышно, как с лязгом хлопали двери между отсеками лестницы, отмечая спуск вниз основной группы. Мы стояли у открытого люка, готовясь при первых признаках опасности нырнуть вниз. Некоторое время ничего не происходило.
Секунды тянулись как годы. Небо вдруг потеряло привычный бирюзовый оттенок. Купол атмосферы побелел, точно подернутый туманом, не потеряв при этом своей прозрачности.
Редкие облака вспыхнули пронзительным сиреневым огнем, отраженным от далекого взрыва за горизонтом. Их цвет быстро прошел все градации от сиреневого до желтого, оранжевого и багровых тонов.
Подземный гул перерос в вибрацию. Гора зашлась крупной дрожью. Было видно, как по склонам пошли лавины.
Потом со сверхзвуковой скоростью пришла ударная волна в атмосфере, неся с собой пыль, камни, вырванные с корнями пылающие деревья.
Крыша блокпоста застонала от удара. Под громадной нагрузкой потолок просел, стены покосились.
Светящийся фронт уплотненного воздуха жестко ударил по горам, сваливая в пропасть целые скальные пики. Рев и грохот поднялся до запредельных значений. Я видел, как в полуметре от меня начальник смены, надрывая горло, что-то кричит, но не слышал его голоса. Я понимал, что надо спасаться, прыгать в люк и бежать вниз, пока держат ноги, но не мог оторваться от апокалипсического зрелища снаружи.
Я глядел на огненный ад за окнами, отказываясь поверить в то, что это происходит на самом деле.
