бы нам ничего сделать. Все, что мы смогли, это развернуть 45-ый комплекс спутниковой связи внутри поста.
С большим трудом мы ориентировали полутораметровую луковицу запасной антенны в направлении примерно соответствующем положению станции. За пределы атмосферы полетел отчаянный вопль нашего передатчика. Ответа не было. Шли томительные минуты ожидания.
Вдруг на пульте загорелся сигнал, регистрируя продольную волну, излучаемую орбитальным комплексом. Наш радист, срывая горло, кричал в микрофон, стараясь переорать шум: — «Я — станция наблюдения «Хованка», прошу оказать помощь! Я станция наблюдения «Хованка», прошу оказать помощь! Я станция наблюдения «Хованка», у нас 25 человек гражданских, это жены и дети сотрудников. Ради Бога спасите хотя бы их!!!». В ответ была тишина. В поставленных на максимум динамиках только скрипели помехи, да ревел ветер снаружи.
Примерно через час его шаманских завываний, база на спутнике ответила голосом радиста Сорокина: — «Я орбитальная станция «Амальгама», прием подтверждаю».
Вдруг, голос в динамиках стал далеким и слабым. Мне показалось, что я напоследок услышал: — «Ты что, идиот? Нам запретили им отвечать». Спустя пару секунд огонек сигнала погас, чтобы больше никогда не загореться вновь.
Напрасно наш оператор продолжал вызывать орбитальный комплекс. Все было бесполезно.
3 часа спустя, когда станция должна была находиться строго над нами, из зенита один за одним, сплошными полосами пламени, небо прочертили огненные метеориты. Они врезались в склоны окрестных гор, выбрызгивая пламя и заставляя дрожать от ударов пол. Струи огненного ливня рассекали небо, подбираясь к блокпосту, пока начальник смены не догадался выключить передатчик.
Через какое-то время, основательно проутюжив склон нашей горы и лишь по счастливой случайности не зацепив верхний пост наблюдения, метеоритный дождь прекратился.
Снизу доложили о серьезных разрушениях в восточных отсеках ЗКП, нарушении герметичности, взрывах и пожаре, который вынудил покинуть эту часть станции.
Стало понятно, что метеоры были ничем иным, как снарядами массометных пушек.
Через несколько суток, на орбите был зарегистрирован сильный взрыв. Мы долго пытались понять, чтобы это значило, пока не обнаружили, что пропал сигнал от автоматического маяка кольца нуль- транспортировки.
Мы долго спорили о причине произошедшего, выдвигались самые невероятные гипотезы, лишь бы не признать страшной логики поступков тех, кто остался наверху — свидетелей надо убрать.
Амальгаму просто вычеркнули из списка обитаемых планет, уничтожив телепортатор и орбитальный комплекс, чтобы не дать эланцам возможности когда- нибудь использовать его.
Не знаю, остались ли живы непосредственные исполнители акции. Логика тех, кто приказал добить уцелевших на планете, не оставляла места в жизни и им, тем, кто наблюдал все своими глазами. Свидетельство о бесчестье отцов-командиров, в скорбный час заботящихся о чистоте мундира, вряд ли когда-нибудь пробьет слой облаков над замороженной Амальгамой.
Восстанавливая в памяти прошлое я, вдруг ловлю себя на мысли, что начинаю сомневаться, верно ли понял я то, что когда-то видел.
Может действительно прав мой внук… В любом случае, мы, те, кто пока жив, прижатые к поверхности изуродованной планеты стоградусным морозом и ураганными воздушными потоками, никому этого не расскажем».
— Я сделаю это за вас — вдруг сказал Федор, обращаясь к человеку на экране.
— Привет, Принцесса, — сказал Рогнеде Управитель.
— Привет, — ответила она.
Ганя затушила сигарету и остановила воспроизведение, готовясь выслушать Андрея.
— Ты сегодня рано. Какое похвальное прилежание, — улыбаясь, сказал он. — Ты такое устроила во внешней среде, — просто караул.
С этими словами Живой Бог убрал ветер, с удовлетворением поглядев, как сразу уменьшились волны внизу.
— Просто иногда хочется увидеть, как на берег падает стена воды высотой до неба, — сказала она. — А это так, развлекушка.
— Опять ты злая, — заметил Андрей. — Вроде спать легла рано.
— И проснулась ночью, — вставила Рогнеда. — Среди снега и мороза. Ста градусов ниже нуля и ветра в 600 километров в час, сегодня не было, но белая пустыня на когда-то теплой планете с тропическим климатом, действует на нервы.
— А ты тут ночуй, — посоветовал Управитель.
— А если солнце взорвется? — поинтересовалась Управительница. — Или небо упадет на землю.
— Да ладно, — возразил он. — Ты же не конченная суицидница.
— А Деметра? Это же родной дом князей Громовых. Теперь только меня волнует климат этой планеты.
— И чего бы ты хотела? — поинтересовался Живой Бог. — Деметра и раньше была не слишком пригодной для жизни. Только вместо белого ада был зеленый. Даже Громовы не стали заниматься терраформингом центральной планеты своей империи, предпочитая летающие города и поселения на орбите и спутниках.
— А я, пожалуй бы, принялась за это дело. Того безобразия, которое было тут в старые времена, повторять не стала. Совершенно необязательно иметь дикие, пригодные только для скорой и мучительной смерти приговоренных джунгли. А вот условия старого Владимира, в смысле средних широт Земли, были бы уместны.
— Но это огромные и совершенно неоправданные затраты, — возразил Управитель. — Какой смысл возиться с заштатной планетой? Есть масса нетронутых войной миров.
— Не знаю, просто было бы здорово… Ели и сосны, березовые рощицы, речки и озера с кристально чистой водой. А в небе будут летать птицы. По деревьям прыгать белки. Хочется, чтобы, наконец, сгладились воронки от взрывов, и можно было дышать, не рискуя отморозить легкие.
— Будет, если хочется… — ответил Живой Бог. — Непонятно только зачем.
— Ни один мир не заслужил, чтобы его жгли из-за игр кучки бессмертных, тешащих орды краткоживущих идиотов для собственной выгоды.
— Ладно, — заверил ее Управитель. — Технически это несложно. Но это странное желание, Принцесса. Сколько лет тебя это не волновало.
— Да вот, читаю, тут одну книжицу, — заметила она. — Колыван, наверное, действует.
— Ну, нет, — с усмешкой ответил Живой Бог. — Ты давно хочешь это сделать. Иначе, не строила бы дома на поверхности.
— Пусть так.
— Только это труднее, чем с Амальгамой будет.
— Можно подумать, что мы хоть пальцем пошевелили для ее восстановления, — заметила она.
— Просто, несмотря на все зоны оледенения, на родной планете Колывана остались области пригодные для жизни. Так на Амальгаме сохранились животные и растения. А твоя Деметра — стерильная, насквозь промороженная куча дерьма под жиденькой, едва пригодной для дыхания воздушной оболочкой.
— И всеже я так хочу…
— Да, пожалуйста, — улыбнулся Живой Бог. — Давай наведем порядок перед новым циклом хаоса.
Рогнеда ничего не сказала в ответ, лишь слегка дернувшийся угол рта выдал ее мысли.
