тому, который остался, запечатленный цепкой детской памятью. Фея его давних грез просила о помощи.
— Так точно, ваше высочество, — ответил Конечников. — Сделаю все возможное и невозможное.
— И невозможное, Федор, — отозвалась Александра, сбросив на мгновение маску неприступной властительницы, напоминая о недавнем вечере, тихой, темной оранжерее, когда ему можно было все, стоило только разрешить себе. — Запомните хорошенько, капитан… И невозможное.
Конечников вдруг узнал золотой медальон великой княжны. Давным-давно он видел эту массивную древнюю безделушку на шее Дарьи Дреминой.
Княжна кивнула и двинулась дальше, а Конечников остался стоять, приложив руку к голове, отдавая воинскую честь своей повелительнице, ее лакеям, ее стратегам и военачальникам, которые оказались не в состоянии защитить девушку от злых эланских «виркоко».
Конечников сидел в капитанской каюте, слушая доклады техников, которые вылизывали корабль. Менялись узлы и блоки, не соответствующие оптимальным параметрам, да и просто те, которые не нравились ремонтной группе. В боевой рубке, единственном более — менее просторном отсеке корабля монтировались дополнительные кресла, которые остряк Ильин обозвал «зрительскими». Шипела сварка, на разные голоса выли пилы и дрели.
На столе, перед ним лежал включенный портативный комп. В зоне проекции плыли силуэты кораблей. Конечникова волновали скрывшиеся в газопылевых облаке «Тундеры». Что-то подсказывало ему, что противники не ушли, просто затаились на время. Да и куда им было идти?
Система Солейны находилась на самых задворках Галактики, в разреженной области, наполненной старыми звездами. До ближайшего соседа, тусклого безымянного красного карлика с непригодными для жизни планетами, было не меньше 40 световых лет пути.
«С двумя ТШК кольца им не взять» — подумал Конечников. — «Но что предпримут они? Неужели долгое, страшное отступление, полет продолжительностью в десятилетия, чтобы добраться до ближайшей станции гиперперехода, контролируемой эланцами. Интересно, доживет ли кто-нибудь из команды «Тондро» до этого сладкого для «virkoko» дня?»
Размышления Конечникова прервал дежурный, который доложил, что прибыл спецгруз.
Вскоре второй грузовой отсек наполнили десантники. Старший группы рапортовал, что по приказу командующего крепости, подразделению поручено охранять важный груз, оттого его солдаты будут находиться на корабле нравиться кому-то это или нет. Ввиду особой важности задания, всякий, кто появится у второго грузового отсека, будет застрелен при попытке проникновения на охраняемый объект. А еще им нужны: отдельная спальня, караульное помещение, командный пункт и туалет.
На это Конечников порекомендовал наглому первому лейтенанту заварить двери, и сидеть там безвылазно, делая все, что они сочтут нужным: есть, спать, нести службу, раздуваться от чувства собственной значимости, писать и какать, поскольку гиперпространственный разведчик мало приспособлен даже для штатного экипажа. Своих матросов же, от слаженности действий которых зависит дальнейшая судьба наследницы престола и груза особой важности, он, накануне боя, ничем стеснять не будет.
Десантник прошипел нечто неразборчивое и убрался восвояси. Потекло пустое, наполненное тяжелыми мыслями время. Конечникова от того занятия оторвали только пару раз.
В первый, когда командир спецназа подрался с лейтенантом Грымзиным, начальником десантной группы скаута.
Во второй раз ближе к вечеру, когда в шлюзовой створ ангара притащили для погрузки санитарный корабль. Он был раза в два больше малого ракетоносца, толстый, пузатый, неуклюжий. Военная полиция и спецподразделения взяли «санитара» в двойное кольцо, заблокировали входы и выходы ангара. Всеми правдами и неправдами в стартовую зону стал набиваться народ, вылезая из технических отсеков, грузовых ворот и даже коммуникаций внутреннего транспорта. В основном это были дети, женщины, гражданские.
На звездолет можно было пройти только по предъявлению особого пропуска, и его требовали даже у санитаров лазарета и тяжелораненых. Экипажи кораблей на станцию не выпускали, объясняя это запретом, связанным с состоянием повышенной боеготовности.
Конечников не смог связаться с Гутом и не получил никаких вразумительных сведений от его сослуживцев. При том бардаке, который творился сейчас на станции, это было вполне объяснимо. Тревога за своего черного друга окончательно заела Крока.
Конечников вышел из корабля, в надежде, что у капитана Кинга хватит ума найти новую стоянку крейсеров — разведчиков и болезненная гордость Авраама не помешает ему просить бывших коллег о спасении.
Он подобрался ближе к транспортнику, насколько позволяло оцепление вокруг собственного корабля, и пошел вдоль сдерживающей толпу цепи, вглядываясь в лица за живым кольцом солдат.
Солдаты стояли с оружием наизготовку, выставив штыки. Вокруг бурлила толпа. Люди кричали, протягивали руки к охране, умоляли взять хотя бы детей, предлагали деньги, золото, все блага мира.
Нижние чины военной полиции были одеты в парадные мундиры, с аксельбантами, белыми ремнями, в хромированных касках. Под стеклами щитков не было видно лиц.
Казалось, что это роботы, которым все равно кто стоит перед ними, все равно, что будет с ними самими, когда транспортник уйдет, оставив их умирать на обреченной станции.
Или же бессмертные боги, которым безразличны страдания примитивных людей, существа неподвластные ограничениям пространства и времени, способные легко сбросить бесполезные оболочки из плоти, чтобы перенестись в иные тела и иные миры.
Один из солдат вдруг поднял стекло каски. Конечников увидел тупые, бессмысленные глаза, до предела испуганного деревенского парня. Он опасливо покосился на соседа, погоны которого украшала одна лычка, ковырнул в носу, и снова надвинул на лицо темное зеркало щитка.
Командир охраны ругался с пожилым полковником, крича — «Неужели вы не понимаете, что это не положено!».
А тот, несмотря на то, что в мирное время мог стереть в порошок наглого лейтенантишку, бубнил что-то со слезами на глазах про дочь и внучку.
— Конечников, Конечников! — закричал кто-то. — Как хорошо, что я тебя встретил.
Конечников обернулся. Из толпы, подпрыгивая на месте и прожигая насквозь взглядом, ему махал руками, капитан Искорин. Под глазом у него явственно проглядывал тщательно замазанный синяк.
Конечников подошел ближе. Искорин протиснулся между штыков и заорал, перекрывая шум толпы:
— Привет.
— Привет. Что у тебя с лицом?
— Стрелкин гадость про мою невесту сказал. Вот мы поговорили с ним.
— А по нему не скажешь, — заметил Конечников.
— У тебя на борту не найдется местечка для меня?
— Нет, — прокричал в ответ Конечников. — Все занято, все под контролем.
По правде говоря, этот штабной был бы последним в списке тех, кого он стал вытаскивать с Базы.
— Я знаю, что ты меня не сильно любишь, но хочешь, я тебе денег дам? 1000 рублей прямо сейчас и 4, когда доберемся до безопасного места.
— Не в деньгах дело, — продолжил прикидываться валенком Конечников.
— 10 000, - подумай, целых 10 000 рублей.
— Только что 5 было, — с иронией заметил Конечников.
— Скажи свою цену. Мой отец богатый, заплатит.
— Сиди лучше здесь. Там «Тундеры» шатаются, которых мы упустили.
— Ты не понимаешь! Генерал Соломатин застрелился, его все равно бы под трибунал бы отдали, штаб самораспустился…
— Ну и что теперь?
— Конечников, я знаю, что кроме крейсеров у эланцев есть АБГ. И не один. Они вот-вот пустят в ход
