— Николай, ты по какой статье заехал? — поинтересовался я после столь дивной картины.
— Людоедство.
— А ты, Виктор?
— У меня бандитизм и убийство, но это они не докажут.
Наступило затишье, разгадывание кроссвордов, ужин, приготовленный Колей из совершенно нетюремных продуктов, извлечённых из холодильника. Дискуссия продолжалась почти вяло:
— А все-таки, что же ты мне не ответил на удар? — сказал Коля.
— По воле разберёмся.
— А если я тебя за такие слова ударю?
— То я не отвечу.
— Нет, Николай, — решительно покачал пальцем Виктор. — Нельзя. Я все понял. Алексей — это камень. Этот камень его и утянет на дно. Но не здесь.
— А мне до фонаря, — без какой-либо горячности отозвался Коля, причём красные глаза его постепенно сделались карими. — Я все могу. У меня костей нет в руках, а я могу делать что угодно. Не веришь? Врачи тоже не верят. Рентген сделали, а все равно не верят.
Оставалось только согласно кивнуть головой, нельзя будоражить больного.
— И полчерепа у меня из пластика. Меня когда в лимузине взорвали, была груда мяса. Но у меня энергия такая — я регенерируюсь.
Я кивнул.
— Как ты думаешь, Алёша, может кисть человеческая работать без костей?
— Не знаю, Николай, тебе виднее, — попытался уклониться я.
— А ты попробуй, — вкрадчиво сказал Коля, — не стесняйся, — и протянул мне руку: «Жми сильнее, щупай, ломай, не бойся».
— Я не боюсь, — холодея ответил я: на ощупь в кисти руки кости отсутствовали. Медленно закружилась голова в страшных предположениях: сошёл-таки с ума; гипноз; психотропные препараты?.. Нет, ничего подобного, кажется, нет. Налицо факт: костей в руке нет.
— Я не человек, — продолжал Коля. — Вернее, человек, только без ограничений. Знаю пять языков, в том числе язык инков, денег у меня одиннадцать триллионов долларов, яхта, банк; я могу добиться всего, чего хочу.
— Почему же ты в тюрьме? — поинтересовался Виктор.
— Я, как настоящий мужчина, рождён для испытаний и всегда добиваюсь своего. Я потомок графа Орлова. Смотри — похож? — Коля повернулся в профиль.
— И правда, похож, — соврал я.
— Вот, — довольно согласился Коля. — А пацан у меня умница, я его воспитал, как человека. Куклачёв мне в подмётки не годится: он к кошкам как к животным относится. А кот — это воплощённая идея. Как человек. Мальчик мой, иди ко мне, — не меняя тона, позвал кота Коля. Задорный кот, весь день носящийся по хате, летающий по шконкам и неустанно развлекающийся ловлей тараканов, стремительно оторвался от своих затей и оказался на коленях у хозяина.
— На, поешь, — Коля дал ему с руки кусок мяса. — А теперь иди. — Кот спокойно слез на пол и пошёл по своим делам.
Ужин закончился, разговоры утихли. Я лежал на нижней шконке и размышлял о многообразии мусорского хода. Через несколько часов Коля обратился к Виктору:
— А ведь Алёша мне не верит. Я видел, как он мне не поверил, когда я сказал, что кот приносит мне брошенную палочку. Придётся пожертвовать веником. Лёша, оторви от веника несколько прутьев, нарежь десяток палочек. Вот, ножик возьми. — Я аккуратно взял нож так, чтобы не остались отпечатки пальцев, и сказал, что обойдусь без него.
— Не верит, — подтвердил Коля.
Приготовленные палочки я отдал ему, а он тут же про них и забыл, к моему душевному облегчению; совершенно не хотелось выслушивать, что кот не в настроении или устал. Более всего устраивало отсутствие приступов психопатии в хате. Разговор ушёл в дебри, в которых имели место философия вперемешку с фантастикой и элементами шизофрении и интерес к тому, сколько у меня денег, знаю ли я кое-кого из Минфина, братвы и т.д. Коля оказался верующим, субъективным идеалистом крайнего толка, похлеще чем Беркли, и, быть может, действительно не человеком.
— Смотри, — поменял тему Николай. — Пацан, принеси-ка мне эту палочку, — обратился он к коту и бросил кусок прута к тормозам. Кот сорвался с места и, урча и улыбаясь, пришёл назад с палочкой в зубах. Подошёл к Виктору, поднял морду, потом ко мне, поступил так же, после чего пошёл к Николаю.
— Правильно, молодец, Вите показал, Алёше показал, теперь отдай папе, — кот почтительно положил палочку перед Николаем.
— Как зовут кота? — спросил я.
— Никак. Кот. Он рождён свободным и в имени не нуждается.
Палочки Коля швырял на шконки, под шконки, на подоконник под решёткой, и кот исправно их приносил. Если Коля говорил, что добычу нужно показать только Виктору или мне, кот так и делал. И так далее. Коля передал мне один прут и предложил поговорить с котом. Брошенный мной прут кот принёс, но, не взглянув ни на кого, — Николаю. Засыпая, я был склонён предполагать, что если не разума, то рассудка все-таки лишился. Частичное подтверждение тому явиться не замедлило. Лёжа на спине, я подумал, что учёный кот может затеять игру со мной, залезет под шконку и из-под неё цапнет меня когтями за правый глаз. Поэтому я закрыл правый глаз ладонью и попытался заснуть. Не удалось. Потому что вскорости по ладони, закрывающей глаз, настойчиво застучала из-под шконаря упругая кошачья лапа. Йод в хате был.
Более длинных тюремных суток до сих пор не было.
На другой день вызвали к врачу, и сомнения рассеялись: это больница.
— Какие лекарства от головы принимали на воле? — приветливо осведомилась женщина в белом халате.
— Циннарезин, кавинтон.
— Циннарезин у нас есть, — обрадовалась женщина и не без гордости открыла створку шкафа, где на полке лежали зеленые упаковки лекарства.
— У врача был? — спросил Коля. — Чему так радуешься?
— У них есть циннарезин, это то, что мне нужно.
— У них есть нужное тебе лекарство, и они тебе его дадут? — глядя как на психически нездорового переспросил Коля, стараясь убедиться, не ослышался ли он.
— Да, именно так.
— Ты в это веришь? — лаконично усомнился Николай.
После того, как в течение нескольких дней Виктору, Коле и мне раз в сутки передавали «лекарства», а именно по одной таблетке глюконата кальция в день каждо-му, несмотря на то, что, например, заболевание Виктора — сломанное ребро, — стало понятно, что в Бутырке в среднем по больнице температура нормальная. Заглянула в кормушку главврач и передала Коле цветок в маленьком горшочке:
— Глядите за ним, а то завянет.
— Не завянет. Мы в ответе за тех, кого приручили.
— Кто это сказал — знаете?
— Конечно. Маленький Принц Лису.
Тётенька улыбнулась, кивнула и ушла.
Ха-рошая х…., как говорил один мой знакомый…
Пошли в баню. — «Ты там поаккуратней, старайся кожу не повредить, не поскользнись ненароком, а то ходишь скрюченный как саксаул. Там и спидовые, и тубики, и гепатитчики моются. А то и менингит бывает. Это вообще смерть на месте. Мыться будем сколько хотим, но стирать вещи лучше в хате — безопаснее» — наставлял Коля. В банный день обитатели больничных хат пересекаются на продоле и в самой бане. Завидев Николая, некоторые арестанты вжимали голову в плечи, а некоторые уважительно приветствовали, а он шёл с тростью(!) прихрамывая и надменно смотрел вперёд:
— Сегодня опять два один три не вышла в баню. Ничего, я их достану.
Когда на решке идёт разговор, нельзя ругаться, оскорблять, глумиться, решка — это дорога голосом, а
