— Прощай, Фаэтия! — Медведев выключил атомные двигатели. На этот раз, заботясь о фаэтах, он постарался избежать больших перегрузок.
«Взлетели хорошо», — подумал он, но поторопился с выводом. Казалось, все было предусмотрено, и все же произошло неприятное событие.
Беспокоясь за Ни—лию, Дубравин задержался в ее каюте и не успел вовремя занять место в откидном кресле. Сила ускорения навалилась на него, когда он застегивал ремни, неудобно склонившись на бок. Острая боль мгновенно пронизала место, где был рубец от недавнего ранения молнией. Дубравин, теряя сознание, почувствовал, как струйка горячей крови побежала по груди из открывшейся раны на плече…
ВСТРЕЧА С КОМЕТОЙ
— Мы проходим самые опасные места — пояс астероидов. Рана нисколько не помешает мне дежурить у радиолокатора, — настаивал Дубравин. Он не мог оставаться без дела, когда товарищи были перегружены работой.
Медведев внимательно посмотрел на друга. Он не хотел попускать Дубравина к вахтенной службе, но вынужден был уступить его уговорам.
— Ладно. Если тебе так хочется, согласен.
Наравне с другими Дубравин начал нести вахты. Ни на малейшее послабление для себя он не соглашался. Частенько к нему заходил Медведев.
— Что слышно и видно — спросил его однажды капитан, входя в радиорубку.
— Нам пока везет. Локаторы фиксируют отсутствие встречных метеоритов.
— Вспоминаю, — говорил Медведев, — на заре завоевания космоса метеориты считались чуть ли не главным препятствием для космических путешествий. Позже решили, что эта опасность сильно преувеличена. Я же убеждаюсь, что снижать настороженность к встрече с метеоритами ни в коем случае нельзя. Ну, а что передает Земля?
— Москва транслирует для «Комсомолии» концерт из зала Чайковского.
— Сделай погромче, — попросил Медведев.
В каюту к Тане зашла Ни—лия. Фаэтянка часто наведывалась сюда. Ей нравилась не столько каюта, где все свидетельствовало о вкусе и опрятности хозяйки, сколько сама Таня. Объяснялись они еще с помощью жестов и тех немногих слов, которые Данилова узнала от Дубравина. Но это нисколько не помешало им подружиться с первой встречи и неплохо понимать друг друга. Таня чувствовала к Ни—лии сердечную симпатию, и такими же искренними чувствами отвечала ей фаэтянка.
За работой дни летели быстро. В свободное от вахты время в астрономической рубке у Тани обычно собирались Дубравин, Ни—лия, Медведев, а изредка и Хачатуров. Тогда, страшно коверкая слова, они учили друг друга изъясняться на языках своих планет. При этом часто слышался тихий смех Ни—лии или веселый общий хохот. Фаэтянка освоилась с жизнью на корабле и за эти дни словно ожила — стала смелее, общительнее. В космонавтах она, как и остальные фаэты, нашла простых и верных товарищей. Хачатуров называл ее не иначе, как своей бледнолицей сестрой и обещал на Земле подрумянить ей щеки. Ни—лия в ответ лишь радостно смеялась.
Душевный подъем переживал и Медведев. Его светлое большое чувство к Тане еще больше окрепло. Да, он не ошибся. Именно о такой девушке — скромной, умной, умеющей побеждать трудности, — мечтал он. Все это время Медведев почти всегда был рядом с Таней, следил за каждым ее движением. Ему доставляло удовольствие видеть ее веселой, смеющейся, жизнерадостной. Но если она хмурилась, была не в духе, он начинал беспокоиться — уж не изменилось ли ее отношение к нему. К счастью, плохое настроение у Даниловой случалось редко.
«Надо бы поговорить с ней откровенно, рассказать все—все, — думал Медведев и не решался, робел. — Смогу ли я как следует объяснить ей, найду ли нужные слова?» Сердце в такие минуты замирало тревожно, по—особому.
Как—то капитан зашел в астрономическую рубку. Таня была одна. Он молча присел.
— О чем раздумался, Виктор? — Данилова, как обычно приветливо, улыбнулась.
— Да так, обо всем… — неопределенно ответил Медведев. — А если говорить прямо — о самом важном… — капитан умолк под испытующим взглядом девушки.
«Ну, что же замолчал? — упрекнул себя Медведев мысленно. — Продолжай же!»
На лице Тани появилось смущенное выражение — она сердцем угадала, о чем хочет поведать ей этот человек, давно уже ставший таким близким и родным.
— Знаешь, Таня, — начал Медведев. — Только пойми меня верно. С той встречи, помнишь, в Верхневолжске, нравишься ты мне! — вдруг выпалил капитан и, испугавшись, что сказал совсем не то, закончил: — Люблю, Таня, тебя! Ты мне дороже всех на свете.
Данилова, пока говорил Медведев, сидела с опущенной головой. Щеки ее порозовели. Она чувствовала, Медведев ждет ее ответа. Сейчас все должно решиться. Сию минуту или — никогда. Надо взять себя в руки. Объяснить все, что она о нем думает, откровенно, без утайки рассказать о своих чувствах, чтобы он знал — и она не мыслит жизни без него. И это не каприз, не случайное увлечение. Так решено уже давно. Она готова стать женой Виктора, чтобы быть ему верным, хорошим другом на всю жизнь. Только раньше он молчал, лишь намекая о своих чувствах. И вот теперь пришло время, когда надо все поставить на свое место. Но Таня не сказала ничего этого. Она произнесла только два слова:
— Виктор, любимый!..
Медведев все понял. Радостный, счастливый, он вскочил с кресла и, приблизившись к девушке, хотел обнять ее. Но в это время в рубку ворвался Дубравин.
— Капитан, тревога! Наш путь пересекает комета! Мы рискуем столкнуться с ее хвостом, растянувшимся на огромное расстояние Что будем делать?
Медведев сразу преобразился.
— Кто ее обнаружил? — озабоченно спросил он, невольно перебирая в уме все сведения, которые ему были известны о кометах и причинах образования их хвостов.
— Бобров. Сначала он не придал этому особого значения. Расчеты электронных машин показывали, что мы с ней не встретимся. Но комета начала быстро расти. Бобров опасается, что она может задеть корабль своим хвостом.
— Виктор, разреши связаться с Запорожцем, — встала Данилова — Мы постараемся с ним разобраться, откуда появилась комета, и уточнить степень ее опасности. По астрономическим прогнозам, нам в пути не должны встречаться кометы. Вероятно, она относится к числу небольших телескопических комет и усиление ее видимого свечения вызвано столкновением ядра кометы с одним из блуждающих по космосу метеоритов. Для нас опасно было бы столкнуться только с ее ядром, состоящим из роя глыб и камней. Хвост же кометы — это мельчайшая пыль и газы.
Данилова немедленно переговорила по фототелефону с Запорожцем.
Тот упорно советовал отклонить курс корабля, чтобы избежать встречи с кометой.
— Ничего хорошего она нам не сулит, — настаивал он. — Я предпочитаю дважды побывать в объятиях перегрузки, чем один раз повстречаться с этой косматой странницей.
Медведев согласился с доводами Даниловой — изменять курс «К. Э. Циолковского» не следует. В этом решении его убедили и показания электронно—счетной машины, которая теперь свидетельствовала, что почти невозможно избежать встречи с хвостом кометы, который протянулся на сотни тысяч километров.
— Используем это обстоятельство для научных наблюдений. Хорошо бы взять возможно большее число проб пыли и газов. Выходить из корабля категорически запрещаю. Всем быть начеку, — услышали космонавты по радио распоряжения капитана.
Не успел корабль вонзиться в хвост кометы, слабо светившийся полосой белесоватого тумана, как от Яровой поступили первые тревожные сигналы.
— Потеряна радиосвязь с Землей! Мы в сфере сильнейшей электромагнитной бури!
