– Вы думали, что являетесь единственным фрагрантом?
– Как тебе сказать… Конечно, я понимал, что причина моих способностей – антираковый препарат. Я встречался с Григорьевым, много раз пытался узнать у него формулу, но он отказывал наотрез. Утверждал, что препарат оказался неэффективным, что мое исцеление – результат случая, что препарат восстановил иммунную систему только лишь из-за моих индивидуальных особенностей, и на остальных пациентов не действует.
– Вы верили ему?
– Не верил. Когда-то Илья Борисович казался мне чудесным человеком, бескорыстным кудесником с добрейшей душой. Теперь я видел, что он лжив, склонен к бесконечным интригам и патологически жаден. Я не имел прямой информации о том, что Григорьев берет с пациентов деньги, но не сомневался в этом. Я предупредил его об изменениях, которые могут возникнуть в организме тех, кого он лечит, он отговорился дежурными фразами. В стране царил хаос, можно было вытворять все, что угодно, не боясь контроля. Сейчас я знаю, что с восемьдесят седьмого по девяносто третий год Григорьев лечил детей от рака, нелегально применяя свой препарат. Несколько сотен детей прошло через его руки. Все они стали подлизами.
– Несколько сотен? – переспросил я. – Но вы же сказали, что подлиз было всего сто пятнадцать.
– Сто пятнадцать – те, кого я сумел отвезти в Шубино. Всего действию препарата Григорьева подверглись триста восемь человек, эта цифра известна мне точно. Большей части из них ныне нет в живых. А всех тех, кто выжил, я знаю лично. Долгое время существовали фрагранты, находившиеся вне нашего сообщества, мы называли их «дикими подлизами», большая часть их была проститутками женского и мужского пола. Сейчас их осталось не больше десятка. Вот так-то, Дмитрий – препарат вылечил детей от рака, но сделал их жизнь в человеческом социуме смертельно опасной.
– Что было дальше?
– В 1993 году на профессора завели уголовное дело. К этому времени стали наводить видимость порядка в медицине, началась лицензионная деятельность. Комиссия, которая пришла в онкологическое отделение Григорьева, обнаружила, что значительная часть юных пациентов лечится неапробированными медикаментами, и родители их платят за это огромные деньги. Возможно, профессору удалось бы скрыть свою деятельность, но коллеги сдали его с потрохами – благодаря жадности и гадкому характеру Илья Борисович обзавелся неописуемым количеством врагов среди персонала клиники. Григорьева арестовали через четыре дня после возбуждения дела. За это время он успел встретиться со мной.
– И что он сказал?
– Много чего сказал. Григорьев умудрялся сочетать в себе корыстолюбие и искреннюю, фанатичную веру в бога. В тот раз его пробило именно на религиозные чувства. Он позвонил мне и упросил немедленно придти к нему домой. При встрече рыдал, рвал волосы на голове, каялся в грехах и просил бога наказать его. Не могу сказать, что это произвело на меня большое впечатление, куда интереснее была информация, которую он поведал.
– Он наконец-то дал вам формулу препарата?
– Еще проще. Он сказал, где найти препарат.
– И где же его найти?
– Вот здесь. – Ганс ткнул пальцем в сгиб локтя, – внутри меня. Как говорится, «все свое ношу с собой». Потому что никакого препарата не существует! Таинственный эликсир Григорьева – это моя кровь, и кровь любого из подлиз.
– И как же ей, пардон, пользоваться?
– Очень просто. Берем двести кубиков крови любого из подлиз. Переливаем ее любому обычному человеку – медленно, в течение трех часов, чтобы не убить. Через пять минут человек теряет сознание и впадает в кому, температура его тела поднимается до сорока градусов. Через два дня он приходит в себя. И он уже фрагрант – со всеми вытекающими последствиями. Риск есть, и риск немалый – два-три человека из десяти не переносит процесс мутации и погибает. Но те, кто выжил, могут уже не задумываться о большинстве человеческих болезней – их иммунная система стоит на страже организма, как цербер.
– А группа крови имеет значение?
– Не имеет.
– Что, значит, просто берем кровь подлизы и прямо фигачим ее в вену?
– Просто берем и прямо фигачим, – Ганс кивнул головой.
Сказать, что я изумился – не сказать ничего. Непостижимым образом я умудрился не свалиться со стула, но в голове моей начался неописуемый свистопляс. Если вы не дипломированный врач, вам не понять, о чем речь. То, что поведал мне Сазонов, нарушало все мыслимые законы медицины.
– Быть такого не может! – вскричал я. – Если ввести не ту группу, сразу пойдет гемолиз, разрушение эритроцитов…
– Совершенно верно, именно гемолиз и происходит. Но организм начинает вырабатывать новые кровяные тельца – теперь уже по новому типу, характерному для фрагрантов. Через два дня весь состав крови меняется.
– Это чушь! Антинаучная фантастика!
– Послушай, Дима, – мягко произнес Ганс, – я не доказываю тебе, что египетские пирамиды построили инопланетяне, что в подземельях Москвы обитает цивилизация разумных крыс, а обитатели Шамбалы владеют телекинезом и перемещаются силой мысли. Мы говорим о реальных вещах, которые существуют в действительности и подтверждены лабораторными исследованиями. Кровь фрагрантов обладает особыми свойствами. Я изучал ее под микроскопом – эритроциты меньше по размерам, количество тромбоцитов и лейкоцитов в полтора раза больше, чем у обычных людей. Конечно, биологические характеристики подлиз следует изучить пристально, до тончайших нюансов, но это станет возможным только тогда, когда о нашем существовании станет известно всему миру. Надеюсь, скоро так и будет. А пока на нас охотятся, как на зверей.
– Вот, значит, как Родион и Джеф стали подлизами?
