Дэань познакомился с ним случайно в харчевне, где обычно обедал. Франк сам подошел к нему и вежливо осведомившись, не является ли господин доктором Лю, завязал беседу. Да Бланко с интересом расспрашивал его о принципах китайской медицины, Лю отвечал уклончиво, помня, что не подобает чужеземцу знать о секретах истинного учения. Как водится, разговор перешел на поэзию и искусство. Молодому доктору было лестно, что иностранец проявил к нему такое внимание, но он помнил, как добродетельный китаец должен относиться к чужеземцу. Все обитатели мира, лежащего вне Китайской Империи, считались варварами, и визиты их в Китай свидетельствовали лишь о желании засвидетельствовать почтение великому Императору Поднебесной и принести ему дары. Зеленый Дракон – символ Востока, должен был остерегаться встречи с Белым Тигром, предвестником беды, знаменующим собой Запад, где, как известно, лежала Страна Мертвых.
Через три недели, перед Праздником начала лета, Лю неожиданно получил письмо от франка с приглашением посетить его. Но Дэань не отважился придти к португальцу. Он был робок как девушка, этот Лю. Он покрывался румянцем смущения при мысли о том, что ему придется поддерживать светскую беседу с чужеземцем. Поэтому Лю лишь послал франку записку. Она была составлена так, что любой грамотный китаец понял бы – писавший ее уважает приглашающего, но считает визит нежелательным, ибо того не желают Небеса.
Но упрямый португалец не успокоился. Он искал встречи с молодым врачом.
На этот раз чужеземец прислал Дэаню щедрые дары. Заморские пряные сладости, изысканные фрукты на золотом подносе – засахаренные абрикосы, 'Драконовы Глаза' и ягоды личжи. Пять бутылок изысканного португальского вина, странные фигурки из черного дерева и венцом всему – чудесную франкскую вазу. Господин Лю прекрасно знал цену эту подарку. Вазы из-за западных морей очень высоко ценились среди любителей изящного, к каковым причислял себя Лю. Теперь он просто не мог отказать Да Бланко в визите.
– Тысячу благ вам, господин Да Бланко, – приветствовал Лю хозяина, встречавшего его в гостиной. Лю отвесил четыре низких поклона с кулаками, воздетыми до лба. – Позвольте выразить вам свое почтение и благодарность за подарки. Дай вам Цай Шэнь, Бог богатства, процветания и удачи в делах. – Когда же португалец поклонился в ответ и взял его за руки, Лю ответил, – Что вы, господин, стою ли я таких почестей? Я ведь обычный доктор, да еще молодой, известности не достигший.
– Полно вам, господин Лю. Будьте моим гостем. Очень рад вас видеть. Проходите в дом. – Чужеземец улыбался. В зеленых глазах его прятались смешинки. Лет ему было около пятидесяти, и годы его жизни не были безоблачными – оставили на обветренном лице следы переживаний и тревог. Да Бланко был без головного убора, длинные седеющие волосы его падали свободными прядями на плечи. Дэань с интересом рассматривал убранство комнат – все выглядело чуждо, и даже китайские предметы роскоши и убранства, находящиеся здесь во множестве, были расставлены таким образом, как это никогда не сделал бы обитатель Империи.
Они прошли в столовую и сели за стол, непривычно высокий. Изысканные кушанья были тут в изобилии: рис – белый, приправленный красным лотосом, лещ с самым белым мясом и золотистый карп, омары и свежие фрукты. В золотых кувшинах пенилось невиданное для Лю вино: багряное, как гранат, с чудным нежным ароматом. Девушка-служанка молча положила перед Дэанем палочки для еды и налила вино в хрустальный бокал. Сам Да Бланко пользовался при еде вилкой и ножом. Он не спеша отрезал кусочки и отправлял их в рот, бросая на Лю внимательные взгляды. Молодому человеку было не по себе от пронзительного взора иностранца, подобного взору Феникса. Франк словно пытался проникнуть в самое сердце Лю и заглянуть в его потаенные мысли.
Однако, изысканная еда и хорошее вино произвели на молодого доктора самое благожелательное действие, и он почувствовал расположение к чужеземцу, позволяющее разговаривать с ним достаточно откровенно, без подобающих церемоний. Беседа их длилась два часа, и закончилась, когда вечерняя прохлада уже опустилась на веранду. Цикады вели свою песню в кустах, да собаки лаяли где-то на соседней улице. Португалец закурил дорогую трубку и откинулся в плетеном кресле.
– Итак, господин Лю, каковы же ваши дальнейшие намерения? Насколько я понимаю, врачебная практика в этой провинции не совсем устраивает вас?
– Я думаю, господин Да Бланко, вы истолковали мои слова не совсем верно. Для меня, как для скромного последователя великого Кун-цзы [36], нет большей чести, чем исполнять свою службу здесь, где я был воспитан и впитал основы медицинского искусства. Нет предела в совершенствовании шести добродетелей, и верность долгу является одной из них. Проживая здесь, я без особых трудностей могу достичь немалого благосостояния и уважения. Но служба в «Тан-И-Юань» – Государственном Медицинском Приказе – может дать мне новые знания, ибо практика моя здесь весьма ограниченна. И когда я вернусь сюда по прошествии лет, мое мастерство может перейти на новую, более высокую ступень. Кроме того, я буду занимать степень государственного чиновника достаточно высокого ранга.
– Замечательно. – Чужеземец неплохо владел китайским языком, хотя неправильно расставляемые им интонации порою лишали фразы первоначального смысла. Лю старался не обращать на это внимания. – Насколько мне известно, поступить в 'Тан-И-Юань' – не самое легкое дело.
– Да. Господин прав. Мне нужно будет поехать в столицу, и представить доказательства, что я высоконравствен и не был под судом. Затем сдать экзамен и сочинение на медицинскую тему. Это требует немалых знаний и искусства не только в медицине, но и в толковании классических текстов, и в каллиграфии. И в случае успеха я буду зачислен помощником к уважаемому лекарю Приказа по одной из девяти основных специальностей. Я хочу выбрать для себя лечение болезней, происходящих от простуды. Впрочем, одно из условий для приема в Медицинский Приказ у меня уже есть – необходимо, чтобы не менее трех поколений поступающего были врачами.
– Ваш отец – тоже врач?
– Да. Был. К сожалению, он рано умер, так сказать, стал былью среди живущих. Но успел передать мне основы семейного искусства. Он был счастлив, что нить древнего мастерства рода не прервалась, как это, казалось, было предписано Небесами.
– Что вы имеете в виду?
– У моего отца, Лю Цзюя, не было наследника мужского пола. Небеса не были благосклонны к нему, и раз за разом три жены его приносили ему девочек. Но богатые жертвоприношения в честь Шан-Ди, Верховного Небесного Правителя, в конце концов умилостивили богов, и в доме Лю появился я.
– Насколько я понимаю, вы – его приемный сын?
– Да. Хотя он относился ко мне как к настоящему сыну. К сожалению, в простом народе часто берут детей в приемные сыновья и дочери, чтобы те исполняли роль прислуги. Мой же отец часто говорил мне, что Небо не могло дать ему сына лучше, чем я…
Дэань пригорюнился, вспомнив отца. Португалец встал и начал прохаживаться по веранде, заложив руки за спину. Трубка его вспыхивала в наступающей темноте красным глазом змеи.
– А настоящих своих родителей вы помните?
– Нет. Более того, я не помню ничего, что было со мной до десяти лет. Где-то я, конечно, родился, и жил до этого, но осмысленная моя жизнь началась только тогда, когда я попал в семью Лю.
– Как таинственно… А вы никогда не хотели узнать, что происходило с вами в этот ранний период жизни?
– Нет. – Молодой человек озадаченно посмотрел на франка. – Зачем это? Мне не подобает увлекаться мистическими изысканиями, подобно даосам или приверженцам Будды. Какое значение имеет, что я представлял до того, как осознал себя или кем был в предыдущих воплощениях? Я знаю, что я – Лю, я стал настоящим сыном своего отца и единственное мое желание –
