трусы, оставаясь в маечке, едва доходившей ей до пупка. Она не спеша расстилала на песке покрывало, наклоняясь и чувствуя всеобщее внимание и шевеление. Ей нечего было стесняться – она дарила свою красоту всем, и всю без остатка. Потом она садилась, долго и тщательно смазывала свои длинные ноги кремом. Симпатичные ребята проходили мимо как бы невзначай, тайком бросая взгляды. Лека улыбалась им всем своей белозубой улыбкой. Она знала, что сводит их с ума – девчонка в майке и без трусиков, что может быть соблазнительнее? Наконец, она вставала на колени, стягивала через голову остатки одежды и сразу теряла половину своей таинственности. Обыкновенная голая девчонка, пусть даже красивая, на пляже, полном голых девчонок. Зрители отводили взгляды, насытившись ею сполна. И Лека шла купаться.
Единственным негармоничным местом на ее теле был рубец – небольшое белесоватое пятно с рваными краями над левой грудью. Узловатая его поверхность едва приподнималась над кожей – не было в нем уродливости, но Лека чувствовала, что таинственная недосказанность зажившего шрама притягивает взгляды не хуже любого магнита.
Проблемы, конечно возникали. Пока Лека с визгом резалась в волейбол, Демид, поросенок этакий, предпочитал меланхолично сидеть в шезлонге под зонтом, нацепив темные очки, и читать очередную книжонку на китайском (Боже мой!!!) языке. Конечно, он был тоже хорош собой. Он загорел, восстановил прежние свои мускулы, его ленивая грация не раз заставляла девчонок оборачиваться ему вслед. Но здесь было много таких – красивых и худощавых, длинноволосых парней. К тому же он никак не походил на культуриста. А огромные, лоснящиеся грудами мышц поклонники бодибилдинга чувствовали себя на пляже истинными хозяевами. Большинство из них было местными ребятами, литовцами. Подобно Андрею Бринарскому, известному 'Литовскому Дубу', завоевавшему Голливуд, они мечтали покорить мир. А если не мир, то хотя бы красивых девушек, съезжавшихся летом на побережье Паланги. Девушек привозили в Прибалтику новоявленные бизнесмены – любители сауны и голландского пива, обзаведшиеся кругленькими пузиками, стареющие киноартисты и поэты – все еще любители прекрасного пола и без пяти минут импотенты. Мужское тело, молодое и пряное – что могло быть лучшей приправой к чистой морской воде? Аромат страсти витал в воздухе, он кружил головы юным феям, уставшим от своих малопроизводительных 'папиков'. Каждый взгляд здесь воспринимался как призыв, каждое действие выглядело таинственным, но вполне определенным символом. И уж конечно, местные донжуаны (большинство из которых, кстати, были вполне милыми и добродушными ребятами) были уверены в своем мужском превосходстве над новыми русскими, потерявшими здоровье в питие и финансовых баталиях.
Такую птичку, как Лека, нельзя было оставить без внимания. Если бы дело происходило где-нибудь на пляже юга, за ней бы уже таскался не один кривоногий красавчик, призывно сверкая золотыми зубами. Впрочем, Лека и не подумала бы вести себя так, окажись она на Кавказе – не полная же она дура, в конце концов! Прибалты отличались неизменной европейской тактичностью. Просто Лека вдруг начинала замечать, что один из парней улыбается ей особенно приветливо, другой чаще подает пасы в волейболе, а третий вежливо осведомляется: 'Скажите, ваш муж, он не хочет составить нам компанию?' Лека потихоньку присматривалась к своим новым знакомым, но никто не нравился ей настолько, чтобы из-за него можно было заставить поревновать и помучиться Демида. А стоило бы это сделать.
Демид подполз как большой вальяжный кот. Он встал на колени перед Лекой и медленно провел языком по ее животу, оставляя влажную дорожку вниз от пупка. Затем совершил путешествие вверх, внимательно обследовав каждый участок тела девушки и заставив ее негромко вскрикнуть. Лека потянулась к поясу Демида, но он отстранил ее руки…
Вчера паршивец опять приплелся в четвертом часу ночи – как всегда бодрый, веселый и пахнущий женскими духами. Лека вспомнила это и у нее появилось желание придушить его.
– Демид, отвяжись. – Лека попыталась отодвинуться, но Дема крепко держал ее за плечи. – Ты где вчера ночью шлялся?
– Я познакомился с одной очаровательной леди и она пригласила меня к себе, чтобы я почитал ей свои стихи. Она большой ценитель поэзии.
– Ну и что же ты ей читал? – Лека едва сдерживала яд, готовый выплеснуться на голову подлеца и изменника. – Опять Гумилева? Или Лермонтова Михаила Юрьевича? А может, 'Цзинь, Пин, Мэй' с подстрочника?
– Почти угадала. Роберт Бернс в переводе Маршака. Ты что, ревнуешь?
– Вот еще, больно надо… – сказала Лека и впилась зубами в плечо Демида. Коробов заорал как ошпаренный и отскочил на три метра. В старые времена такая шутка могла стоить Леке жизни – Демид мог вырубить ее в долю секунды, и лишь потом понять, что наделал. Но сейчас, слава богу, он стал более или менее обычным человеком, и следовало его наказать. Демид убрал руку – на плече его распухал огромный синяк.
– Ты что, спятила? Опять за свои садистские штучки?
– Сам ты садист! Все ночи по бабам бегать… А про меня подумал?
– У тебя что, проблемы с мужиками?
– У меня с тобой проблемы. Мне никто, кроме тебя, не нужен, а ты все со своими ледями… (Лека сделала ударение на предпоследний слог). То ему женщин не хотелось целый год, то вдруг сорвался с цепи, как жеребец.
– Ну, не обижайся, милая. – Демид обнял девушку – осторожно, ожидая какой-нибудь очередной пакости. – С кем бы я ни был, я лишь лишний раз убеждаюсь, что лучше тебя нет никого на свете. Я ведь люблю тебя, малыш.
– Правда? – Лека порозовела, не в силах скрыть счастливую улыбку. – Скажи еще раз так, Дем.
– Люблю. – Демид губами поймал неродившееся слово девушки. А потом зацепил пальцем трусики Леки и потянул их вниз.
– Ты же хотел снимать с меня трусы целую вечность.
– Я передумал. Вечность я не выдержу…
Демид спал как ребенок, умаявшись за ночь. Он вытянулся на подушке и закрыл лицо рукой. Лена провела пальцами по его груди – такой чистой и загорелой, без единого пятнышка. Вот здесь когда-то был некий магический знак. Теперь Демид вновь был свободен – и от знака, и от таинственного своего предначертания, едва не приведшего его к гибели.
Интересно, знал ли об этом Табунщик – лютый зверь в обличье человека? Враг гнался за ними, и Лека снова почувствовала его ледяное дыхание. Где-то далеко, за тысячи километров, Зверь учуял их, и повернул по ветру свою уродливую голову…
Демид заворочался во сне и видение пропало. 'Ни шан нар цюй[38], – пробормотал Демид. – Ляо фу эрэр[39] '. – Он повернулся на бок и затих.
Лека встревоженно покачала головой и укрыла Демида одеялом. Потом тихо соскочила с кровати и подошла к окну. Небо на востоке покрылось мрачными фиолетовыми разводами. Надвигался дождь.
ГЛАВА 7.
Доктор Лю Дэань жил в одной южной провинции, в небольшом уездном городке. Молод он был и собой хорош, в обращении скромен. Люди на него не жаловались, а всегда хвалили. Недаром покойные родители имя ему такое дали – Дэань, что означает 'Мораль и спокойствие'.
Вы только посмотрите: Осанка ровная и изящная, походка и одежды о вкусе говорят и скромности. Достойный мужчина – в меру полный и ростом не мал, лицо
