ей. Только она могла воспринять эту неяркую иронию, только она понимала, что значит скрытый смысл этих предложений. Она была
– Ой, Лека! – Янка глянула на часы и спохватилась. – Нам пора! Виктор, вы уж простите, у нас выступление сегодня!
– Что же это за выступление, позвольте полюбопытствовать? – Как ни странно, девушки еще ни словом не обмолвились о своей профессии.
– Мы – манекенщицы, – заявила Лека. – Бегаем по сцене, дрыгаем ножками и демонстрируем шмотки какого-то Геры Филинова, которого в глаза никто не видел.
– Вот как? – Брови 'Виктора' слегка приподнялись. – И что же это за Филинов такой таинственный?
– А черт его знает! – Яна дернула подругу за рукав, но Леку уже нельзя было остановить. – Я так думаю, нет на самом деле никакого Филинова. Содержит какой-нибудь мафик всю эту контору, платит модельерам, хореографам, телевидению. Деньги свои отмывает! Подумаешь, тряпки шить! Я бы тоже смогла, если бы научилась.
– Такси! – Яна махнула рукой. – Все, Лена, хватит глупости говорить! Поехали быстрее, мы уже опаздываем. Андрей Семеныч нас в порошок сотрет.
– Пожалуй, я поеду с вами, – сказал 'Виктор', садясь на заднее сиденье. Объясню вашему Андрею Семеновичу, что вы не виноваты, что это я вас задержал. Что, он у вас и в самом деле такой грозный?
– Ух, какой! – Лека покачала в воздухе кулаком. – Три шкуры снимет!
Лека и Яна неслись по коридору как угорелые, 'Виктор' едва успевал за ними. Помещение уже заполнилось массой суетящегося народа – люди таскали вешалки с одеждой, фонари и колонки. Бегали полуодетые девчонки, из репетиционного зала неслась музыка. Лека придала себе скромный вид и вошла в дверь.
– Ага, вот еще парочка подружек появилась! – Сердитая физиономия Андрея не предвещала ничего хорошего. – Ну ладно, Яна – она хоть знает, что ей делать. А ты, Ленка, задницей, что ли думаешь? Хочешь нам выступление завалить?
Вдруг на лице хореографа появилась милейшая улыбка, словно он увидел лучшего своего друга. Он забыл про девчонок и пошел к двери, сияя, как самовар.
– Бог ты мой, кто к нам пожаловал! Я-то думал, ты в Москве где- нибудь. Почему не позвонил, что приехал?
Лека с Яной изумленно переглянулись. Андрей здоровался обеими руками с новым их знакомым, только вошедшим в дверь. 'Виктор' улыбался и хлопал Семеныча по плечу.
– Ну что, Андрюша, как у тебя тут творческий процесс? Все движется, бурлит, и извергает протуберанцы? Как принимают летнюю коллекцию?
– Отлично, Гера! Просто на ура! В Клайпеде договор подписали на поставки. Кстати, тебе Гауфф звонил из Германии, беспокоился, куда ты делся?
– Я буду у него через неделю. Я все помню. Ну рад, рад, что у тебя все хорошо. Девушек не обижаешь?
– Этих, что ли, амазонок? – Андрей кивнул в сторону девчонок, с обалдевшим видом стоявших рядом. – Их, пожалуй, обидишь! Одна – каратистка, у другой папа иностранец, в министерство дверь ногой отворяет. Ты что, уже познакомился с ними?
– Да. Так уж получилось. – Герман подмигнул девушкам. – Как там насчет мафиози?
– Ничего себе! – наконец-то прорвало Леку. – Между прочим, сами виноваты. Представились бы по-нормальному, что вы – Филинов, и не разводили конспирацию. Откуда ж мы знали?
– Уже натворить что-то успели? – Андрей грозно вытаращился на Леку. – Бандитки юные!
– Да нет, все в порядке. Замечательные девушки. Умницы, просто умницы! Ты уж не очень строго с ними обходись, Андрюша.
– Ладно, ладно. Так, барышни! – Андрей хлопнул в ладоши. – Быстро в душ, и в гардеробную. Через полчаса – выступление! И дезодорантами не поливаться! Замучились после вас образцы стирать!
Три дня – шесть выступлений. Бесконечная круговерть выходов на сцену, примерок, переодеваний, репетиций. Лека пребывала в странном состоянии. Она страшно тревожилась, что потеряла связь с Демидом, звонила ему по двадцать раз на дню. Но никто не отвечал – там, в Прибалтике. С другой стороны, общение с Германом доставляло ей такое удовольствие, что она готова была забыть обо всех неприятностях, что свалились на ее голову в последнее время. Впрочем, почему забыть? Не исключено, что человек этот – Герман Филинов, мог помочь ей в разрешении проблем. Он мог стать их с Демой союзником! Он в чем-то походил на Демида – могучей силой, глубиной недосказанных суждений, взглядом, пробирающим до глубины души, удивительным ощущением добра и справедливости. Конечно, он был не так резок, как Демид. Он был спокоен и очень вежлив. Но все же Лека никак не могла подобрать слова, чтобы заговорить с ним на щекотливую тему. Она видела, что он прекрасно понимает мучающие ее сомнения. Он знал много. Очень много. Но был терпелив и не подталкивал Леку к разговору.
Лека стояла прямо перед Германом. Тот сидел на табурете, расставив ноги, рот его ощетинился целым пучком булавок. Герман скреплял выкроенные лоскуты ткани, развешанные на Леке, как на манекене. Модельер поворачивал девушку, держа за бедра, и она осторожно двигалась, опасаясь, что булавка вопьется в ее голое тело.
Сначала Лека никак не могла привыкнуть, что, кроме одежды, в которой она выходила на сцену, не полагалось никакого белья – только узенькие трусики. Спереди треугольничек, а сзади – просто веревочки. И колготки телесного цвета. Впрочем, Яна уверяла, что когда демонстрируют обтягивающие модели, трусиков тоже не полагается: 'Понимаешь, под тканью не должно быть видно никаких лямок'. Возвращаясь с подиума, Лека стремительно врывалась в большую гримерную и мчалась к стояку с вешалками, на котором висела табличка: 'Прохорова'. Одежда, которую ей полагалось демонстрировать, была развешана на пронумерованных плечиках. Лека быстро сдирала с себя платье, стараясь не повредить его (один раз умудрилась оторвать рукав), ей помогала в этом тетка лет сорока, по имени Элеонора. Потом Лека облачалась в новое одеяние, бежала к зеркалу, парикмахер с ходу поправлял ей прическу или нахлобучивал новый парик, визажист (надо же, слово-то какое!) смотрел, не 'потекли' ли глаза и кивал головой. Лека растягивала рот в невыносимо ослепительной улыбке и выходила на 'язык'[53], стараясь попасть в такт.
В первое время Лека и впрямь ждала, что Андрей даст ей какую-то необычную роль, будет заниматься с ней индивидуально. Но нет – она ничем не отличалась от других девчонок, разве только что опыта было поменьше. Лека попыталась заговорить с Анджелой – рослой брюнеткой довольно крупного сложения. Анджела испытывала ненормальную страсть к сладкому и постоянно ссорилась с Андреем, утверждавшим, что ей пора переходить в фэт-шоу[54]. Лека подошла к ней в момент, когда Анджела раздраженно курила на лестнице, в очередной раз разругавшись с хореографом в пух и прах.
– Что, Анджела? Опять Семеныч порядок наводил?
– Да достал он уже, козел! – Анджела жадно затянулась сигаретой. – Выжить меня отсюда хочет. Я уж и так здесь дольше всех работаю. А уж как зазывал: 'У тебя своеобразная внешность! Ты девочка с изюминкой! Ты – черная пантера, я буду работать над твоим образом!' Гад!
– Ага, дело знакомое, – произнесла Лека.
