знал, что она подружкой Динамита окажется – ни за какие деньги бы не согласился! Чуть не разворотил мне всю контору…
– Я пожалуй, поеду. – Лека встала и пошатнулась. Пережитое навалилось на нее стопудовой ношей, перегруженная голова гудела, веки слипались. – Как мне добраться туда, к Демиду?
– Сама не доедешь. Четыре часа ночи, заснешь по дороге. Ладно уж, отвезем тебя по старой дружбе. И 'жигуленок' твой туда же отгоним. Все ж я человек, не дерьмо последнее.
– Спасибо, – Лека еле разлепила губы.
– Ладно, ладно, не дрефь. Все путем будет. И Демиду своему привет передавай. Даст бог, оклемается.
ГЛАВА 2.
Лека осторожно открыла дверь ногой – руки ее занимал футляр от виолончели. В деревенской больнице было тихо – в предрассветный час только призрак сна бродил по коридору, мягко ступая ватными лапами. Спали все – дежурный врач в ординаторской, бабульки-нянечки, медсестры перед невыключенным телевизором, намаявшиеся от бессонницы и застарелой боли обитатели хирургии, и заядлые курильщики, отхаркивающие сквозь сон остатки своих черных легких в надсадном кашле. Девушка поморщилась. Никогда прежде не приходилось ей слышать запаха районной больнички – кислой смеси пота, табачного дыма, хлорной извести, горелой резины и невыветриваемых болезней. Лека тихо шла вдоль палат – двери с облупившейся краской кое-где были открыты и оттуда доносился храп.
На втором этаже все выглядело приличнее. В холле даже стоял объемистый цветной телевизор десятилетней давности – со снятой задней крышкой и надписью: 'Товарищи. Ручками не вертеть!' Лека добралась до двери с табличкой 'Ординаторская' и заглянула внутрь.
Небольшое помещение было перегорожено шкафом, повернутым к Леке своей задней стороной и облепленным выцветшими картинками из журнала 'Крокодил'. Из-за перегородки высовывались две ноги в полосатых носках. На письменном столе стоял недопитый стакан кофе, в апельсин был воткнут хирургический нож для ампутаций. Лека деликатно кашлянула. Ноги тут же исчезли, и через некоторое время из-за шкафа выглянула голова.
– А? Чего? – На вид парню было лет двадцать пять, жидкая бородка не придавала ему солидности, а наоборот, подчеркивала юный возраст. Русые волосы, голубые близорукие глаза, небольшой круглый носик.
'Медбрат, что ли?'
– Извините. А Равиля Фахрутдиновича где можно найти?
– Это я.
– Ой. Здравствуйте. – В представлении Леки татарин должен был иметь черные волосы и восточные глаза. – Я вот по поводу больного. Коробова.
– А, это вы, – засуетился доктор. – Меня предупредили, что вы должны приехать. Вы уж простите, не спал всю ночь. Больной, конечно, тяжелый…
– Как он там? Совсем плохо?
– Ну, как вам сказать? – врач замялся. – Вы – жена его? Как вас зовут?
– Лена. Не жена, правда. Но это все равно. Вы можете сказать мне всю правду.
– Да пока еще рано говорить о чем-то. Он жив, и это самое главное. И самое удивительное. По всем законам природы этого быть не должно. Огнестрельное ранение головы, сквозное пулевое ранение мозга. Вы не видели, как это случилось?
– Нет, – в очередной раз бессовестно солгала Лека.
– Ему вставили пистолет в рот и выстрелили. Извините за откровенность: такой выстрел убивает наповал. У вашего же Демида – что-то неописуемое. Аномальные регенеративные способности.
– Что-что?
– Вот, посмотрите сами. – Врач извлек из ящика стола какие-то рентгеновские снимки. – Ему компьютерную томографию сделали там, в городе. Вот это – снимки мозга в нескольких срезах. Траектория пули прошла через стволовую часть мозга, ядра подкорки, мозжечок. По теории должна быть немедленная остановка дыхания, необратимые повреждения. Слыхали, наверное, такую фразу: 'Нервные клетки не восстанавливаются'? В лучшем случае – атаксия, полное расстройство двигательной функции.
– Значит, все? Надеяться больше не на что? – Лека закрыла глаза.
– В том-то и дело, что не все! Вот, смотрите сюда, – Равиль ткнул пальцем в какие-то серые разводы. – Видите? Нет пулевого канала!
– Вы думаете, я что-нибудь понимаю в этом?
– Ну ладно, объясню проще. Есть входное отверстие пули. Есть выходное – дефект кости. А в середине, между ними – неповрежденная ткань! Как будто за то время, пока его везли в реанимацию, произошло полное восстановление вещества мозга. Это и есть регенерация! Только у человека такой не бывает. Знаете, если у ящерицы оторвать хвост, он через полгода отрастает снова. Но ведь человек – не ящерица. И мозг – не хвост! Вот ведь какие дела… – Парень озадаченно посмотрел на Леку.
– И что теперь?
– Боюсь даже загадывать. Конечно, больной сейчас – крайне тяжелый. Ушиб мозга, отек мозжечка… В истории был случай, когда одному человеку железный прут пробил голову насквозь, и после этого он еще жил много лет. Правда, характер у него сильно переменился. В худшую сторону…
'Куда уж хуже? Только бы жив остался…'
– А где он сейчас находится?
– В палате. Вы не думайте, что у нас везде такой гадюшник в больнице. У него там все на уровне. Впрочем, сейчас сами увидите.
Они вышли из ординаторской и завернули за угол. Коридор здесь был перегорожен огромной металлической дверью с двумя круглыми окошечками – иллюминаторами. Пространство перед дверью занимал массивный дубовый стол. За ним, положив голову на руки, дремал человек. Он встрепенулся и уставился на Леку изучающим взглядом.
– Это Елена. – Доктор показал на Леку и она кивнула головой. – Она к Демиду. Все нормально?
– Да ничего. Вроде бы, никто пока не наезжает. – Парень поднялся из-за стола. Был он коротко стрижен, сложение имел близкое к квадратному. Полу его черного пиджака оттопыривала кобура внушительных размеров. – Привет, Лека! Опять вы с Динамитом шухер наводите? – Он развязно улыбнулся.
– Тебе платят – и сиди! – Лека отодвинула парня плечом и прошла в дверь.
Дверь в палату также была железной, с оконцем, в серое пуленепробиваемое стекло которого была впаяна мелкая металлическая сетка. Лека увидела Демида – он лежал, укрытый до пояса одеялом. Голова его, замотанная бинтами, напоминала белый футбольный мяч. Виднелся только нос и закрытые глаза, обведенные черными окружьями. К носу и шее Демида шли прозрачные трубочки, множество синих тонких проводков соединяло его тело с аппаратурой, расставленной на полках. На соседней кровати дремал еще один охранник в камуфляжной форме – худощавый мужчина лет пятидесяти, совершенно седой. Равиль дотронулся до его плеча – тот сел, хмуро огляделся вокруг, и
