что чьи-то пальцы неровно и жадно ее ошупывают. Открыв клаза, Лена увидела Валька. Он сидел на корточках, наклонившись над ней и спешно пытался раздеть. Руки его не слушались, каждая пуговица давалась медленно и с трудом. Вся остальная компания была в отключке: парни и девицы лежали обнявшись; кто - где, в разных позах. Лампочка вверху продолжала гореть: она никому не мешала.
Валек был настолько занят, что не заметил, как Лена проснулась. Прервался он только, когда в подбородок ему уперлось стальное дуло 'Макарова'. Валек не шевелился несколько секунд: обдумывал ситуацию.
- Убери, - сказал он наконец. Голос его звучал спокойно, но язык двигался с трудом. - Я сейчас друзей разбужу. Мы тогда по тебе все пройдемся.
Лена с силой заехала ему в лоб рукояткой. Валёк сполз вниз, не издав ни звука. Лена встала, засунула пистолет в карман и, стараясь ступать как можно более тихо, выбралась из подвала.
Глава 9.
Ресторан 'Краснодар', что на углу Мира и Красной, все еще блестел своими огоньками на оживленную улицу, но уже не манил прохожих: время было позднее, и ресторан закрывался. Оттуда кучками и в одиночестве вываливали подвыпившие кавказцы, проститутки, мелкие урки и крутые мафиози, их друзья в штатском с милицейскими удостоверениями, фарцовщики - словом, все те, кому карман жгут не тяжело доставшиеся деньги. В сторонке дежурил милицейский 'бобик': пьяные драки здесь - не редкость.
У входа, спрятавшись в тень, стоял высокий темноволосый молодой человек. Он курил, внимательно разглядывая из-под низко надвинутой на глаза кепки всех тех, кто появлялся из ресторана. Увидев серое 'Жигули' через дорогу, всмотрелся пристально. Номера прочитать было нельзя, но молодой человек понял сразу: это та машина, которую он ждет. 'Жигули', миновав патрульный 'бобик' и проехав еще метров десять, притормозило. Молодой человек выплюнул сигарету и быстро пошел к машине.
- Валет? - Шофер узнал его сразу. Нервно оглядевшись, посмотрел на милицейский 'бобик'. - Не боишься, что заметут?
Парень залез в машину и спокойно плюхнулся на заднее сиденье.
- Здесь слишком много ментов, - сказал он. - Никто не будет меня тут искать. - Потом спросил: - Ждешь Березовского?
- Должен сейчас выйти.
Тот, кого они вдвоем дожидались, появился минут через десять. Это был немолодой уже человек, и выглядел он на пятьдесят с хвостиком. Череп его украшала солидная лысина, прикрытая старомодного вида шляпой, а немногочисленные волосы успели поседеть местами. Чувствовалась кабинетная выправка, а манеры выдавали человека, привыкшего командовать себе подобными. Одет он был в бежевый плащ и мятый костюм с галстуком. Березовский Алексей Михайлович четвертый год уже, как занимал кресло главного редактора еженедельника 'Заря Кубани' - оплота местной национал- патриотической мысли.
Увидев молодого человека в кепке, он не сказал ничего. Только покачал головой.
- Думал, я уже в морге? - Неуклюже пошутил тот.
- Если не исчезнешь из города, точно там будешь. - Березовский устроился рядом с ним на сиденье. Мимо проследовал какой-то тип в сером костюме. Он взад-вперед прохаживался по тротуару, словно кого-то ждал. Внимательно оглядел тех, кто сидел в машине.
- Похож на мента, - предположил шофёр.
- Наверняка - мент. - Валет вытащил из кармана плаща пистолет и положил его на колени.
Алексей Михайлович занервничал.
- Езжай быстрее. - Он с тревогой посмотрел на оружие. - Незачем тут торчать.
- Какие новости? - Спросил Валет, когда их машина вывернула уже на другую улицу.
Березовский смотрел в окно.
- Ахмет говорил вчера с Султаном. Тот - ни в какую. Илюшенко тоже против. Оба боятся, что если мы начнем поставлять оружие сербам, то этим наверняка заинтересуются Интерпол и разведки; словом, не хотят осложнений.
- Илюшенко-то чего боится? - Валет повертел в руке пистолет и спрятал его снова в карман.- Он и с Ельциным и с Егоровым на - 'ты'.
- Дьяконов тоже с Ельциным на 'ты' был. И потом, как раз Илюшенко-то и есть чего боятся. Он - не Султан, он на виду. Ему потом, в случае чего, труднее будет исчезнуть.
- Ахмет, он - что, настолько с ними завязан?
- Завязан. У них общие каналы с Султаном. Но у того больше реальной власти и, стало быть, силы. Ахмету здесь остается только подчинится.
- Я бы на его месте разобрался и с Султаном и с Илюшенко.
Березовский молчал, и Валет понял, что Алексею Михайловичу этот разговор не нравится.
- Боишься, что к тому и идет? - Спросил Валет.
Березовский ответил не сразу. Он нервно потискал ручку двери и, не отрываясь, смотрел в окно.
- Я - старый человек, - сказал он наконец. - Я хочу спокойно дожить, что мне отмеренно и умереть тихо в своей постели, а не от автоматной очереди где-нибудь в подъезде. Но я, все-таки думаю, что мы должны помочь нашим братьям по вере.
Валет сморщился.
- Бодягу будешь читателям своим разводить...
Березовский недовольно на него покосился. Валет понял, что перебрал.
- Алексей Михайлович, - он изобразил сейчас подчеркнутое дружелюбие. - У нас с вами общие интересы, но ваши взгляды меня не касаются. То, что мы с вами делаем - бизнес. А что до веры, то это уже - личное дело каждого. Идет?
Березовский не ответил.
- Еще - неприятности. - Сказал он, помолчав. - Летом Ахмет посылал своего человека в Югославию. Уже несколько месяцев от того никаких известий. Березовский глядел, как за окном проплывают засыпанные снегом улицы декабрьского Краснодара. - Ты лучше скажи, что сам думаешь делать. Угрозыск тебя ищет везде, а ты по Красной разгуливаешь. Честно скажу - Ахмет предлагал разобраться с тобой: подкинуть Красикову - с дыркой в башке.
Валет нахмурился. Потом, поглядев в окно, кивнул.
- Я от него другого не ждал.
- Хоть бы сказал мне 'спасибо'.
- Пожалуйста.
Березовский помолчал.
- Ясно. Но чтобы ты знал, что я - не Ахмет и ценю людей, которые на меня работают, предлагаю тебе - исчезни завтра же месяца на два. Билет в Стамбул, паспорт и деньги я устрою. Если останешься здесь - либо Красиков до тебя доберется, либо Ахмет решит, что ты все-таки мешаешь ему, и я уже ничем не смогу тебе помочь. Думай.
Валет кивнул.
- Думать не над чем. Я согласен. Но только одно - в Стамбул поеду не завтра, а через три дня.
- Почему? - Березовский устало посмотрел на него.
- Я должен здесь кое-что уладить.
- Что? - Алексей Михайлович глядел на молодого человека с жалостью.
- Мне нужно вытащить одного человека.
- Кого ты хочешь вытащить? Говори.
- Вы ее не знаете.
- И всё-таки.
- Артёмина. Лена. Говорит о чём-нибудь?
Березовский покачал головой.
- Ни о чём.
- Это не та, которая двух ментов положила сегодня? - Подал голос шофер Юра.
- Она самая, - кивнул Валет.
- Не хотел бы я быть на её месте. - Юра покачал головой. - Менты её теперь не оставят - будь уверен. А тебе она зачем? Трахаться хочешь?
- Заткнись и следи за дорогой, - Валет оборвал его.
- Ты, хоть, знаком с ней? - Продолжал Юра. - Знает она, что ты есть вообще?
- Догадывается.
- Ты сможешь трахать стамбульских шлюх, пока деньги не кончатся. Березовский смотрел на него с неодобрением. - Ведешь себя, как пацан. Если тебя так девчонки интересуют, зря ты вообще в эти дела полез.
Машина остановилась у подъезда элитно-начальственной девятиэтажки, где проживал Березовский.
- Мне нужно два дня. - Валет упрямо смотрел в окно. В глазах у него ясно было написано: он от своего не отступит.
Березовский поразмышлял.
- Хорошо. Завтра и ещё день - твои. Послезавтра вечером, в полшестого, идёшь в турагенство 'Глобус'. Здесь адрес. - Он достал из кармана визитную карточку. - Спросишь директора. Скажешь, что от меня. Получишь билет, деньги и паспорт.
Валет взял протянутую визитку.
- Ну, счастливо увидеться. - Березовский вышел из машины и нагнулся к окошку водителя. - Забрось его куда-нибудь. Но только не катайся с ним долго, чтоб потом и у меня не было неприятностей.
Он повернулся и пошел к подъезду.
- До свиданья, - негромко проговорил ему в спину Валет.
Глава 10.
С Владимиром Александровичем Илюшенко Лена познакомилась в августе 91-го. В том самом августе, когда мир три дня, не отрываясь, следил за смертельной агонией безжалостного, кровожадного и вчера еще могучего монстра, теперь издыхающего в мучительных судорогах. Бронетранспортёры и танки вдоль улиц Москвы, лужи пузырящейся крови на Садовом Кольце - ничто уже не могло спасти Зверя. День 22-го, когда наручники щёлкнули на запястьях бывших членов низвергнутого ГКЧП (кроме Бориса Пуго, выстрелившего себе в рот), стал последним днём коммунистической России, последним днём красной империи, десятилетиями внушавшей ужас миру.
В тот же день Указом Президента со своим постом простился председатель краснодарского крайисполкома Николай Кондратенко. Над зданием краевой администрации, как и над Кремлем в Москве, поднялось трёхцветное знамя. Сюда теперь пришли новые люди - скромные, незаметные. Они избегали громких слов, они молча взялись за дело. В их числе был и Илюшенко.
Лена сделала интервью с ним в один из послеавгустовских дней, когда трёхцветные флаги над административными зданиями воспринимались ещё достаточно непривычно. Илюшенко был немногословен,
