беспощадностью хозяйственника отчитывал, пополам с назидательными воспоминаниями о 'германской', за каждую порванную портянку. Эти назидательные рассказы Куманькова умиляли всю батарею, ибо были похожи один на другой по героическому своему звучанию. В пылу воспитательного восторга он применял частенько не совсем деликатные слова и всегда заключал свои рассказы стереотипным педагогическим восклицанием: 'Вот так-то! В германскую. А ты обмотку, стало быть, носить, как следовает по уставу, не можешь!' Однажды Полукаров, наслушавшись Куманькова, добродушно заметил: 'Чтобы быть бывалым человеком, не всегда, оказывается, надо понюхать пороху'.
- Спасибо, Тихон Сидорович, - поблагодарил Алексей, одергивая гимнастерку. - Как раз...
- Носи на здоровье. Погоди, погоди... Как же это так, а? - сказал Куманьков. - Это что же, старая рана открылась? Эхе-хе... Это чем же, миной или снарядом?
- Пулеметной пулей от 'тигра', Тихон Сидорович.
- Понимаю, понимаю. Из танка, стало быть. Ну иди, иди. Не хворай. Да захаживай, ежели что...
Уже отойдя на несколько шагов от каптерки, Алексей услышал за спиной знакомый командный голос: 'Дневальный, ко мне!' - и, изумленный, оглянувшись, сразу же увидел Брянцева. Он шел по коридору, позвякивая шпорами, в щегольской суконной гимнастерке - такие в училище носили только офицеры; узкие хромовые сапоги зеркально блестели; новенькая артиллерийская фуражка с козырьком слегка надвинута на черные брови. Озабоченный докладом подошедшего дневального из соседнего взвода, он не заметил Алексея, и тогда тот позвал:
- Борис!
- Алешка? Ты? Да неужели?.. - воскликнул Борис и, не договорив с дневальным, со всех ног бросился к нему, стиснул его в крепком объятии. Вернулся?..
- Вернулся!
- Совсем?
- Совсем.
- Слушай, думаю, меня извинишь, что в госпиталь не зашел. Замотался. Поверь - работы по горло!
- Ладно, ерунда.
- Ты куда сейчас?
- В учебный корпус. А ты?
- Я со взводом: опаздывает на артиллерию. Распорядиться надо! Дела старшинские, понимаешь ли...
Лицо его было довольным, веселым, ослепительной белизны подворотничок заметно оттенял загорелую шею, и в глаза бросились новые погоны его: две белые полоски буквой Т.
- Поздравляю с назначением!
- Ерунда! - Борис засмеялся. - Давай лучше покурим ради такой встречи. У меня, кстати... - И он извлек пачку дорогих папирос, небрежным щелчком раскрыл ее.
- Это да! - произнес Алексей.
- Положение обязывает. Хозяйственники снабжают, - шутливо пояснил Борис, закуривая возле открытого окна. - Знаешь, зайдем на минуту на плац - и вместе в учебный корпус. Идет? Да дневальным тут надо взбучку дать грязь. Не смотрят! У нас ведь как раз экзамены. В жаркое время ты вернулся. А вообще - много изменений. Во-первых, после тебя помкомвзводом назначили Дроздова и сняли через месяц.
- Почему сняли?
- А! За панибратство! - Борис усмехнулся. - Тут майор Градусов и взял 'за зебры'. Зашел на самоподготовку, а там черт знает! Луц спит мирным образом, Полукаров, задыхаясь, Дюма читает, самого Дроздова нет - в курилке торчит, и помвзвода в курилке. Зимин да Грачевский с двумя курсантами толпу изображают. Градусов сразу: 'Список взвода!' Вызвал к себе Дроздова, приказ по батарее - снять! Червецову влетело жесточайшим образом.
- А как Дроздов?
- Назначили Грачевского.
- Ну вообще-то Грачевский - ничего парень?
Борис поморщился.
- Заземлен, как телефонный аппарат. Дальше 'равняйсь!' и 'смирно!' ничего не видит. Правда, учится ничего, зубрит по ночам.
Алексей слушал, с наслаждением чувствуя ласковое прикосновение нагретого воздуха к лицу; в распахнутые окна тек летний ветерок - он обещал знойный, долгий день. На солнечный подоконник, выпорхнув из тополиной листвы, сел воробей; видимо, ошалев от какой-то своей птичьей радости, с показной смелостью попрыгал на подоконнике, начальнейше чирикнул в тишину пустого батарейного коридора и лишь тогда улетел, затрещал крыльями в листве. А с плаца отдаленно доносилась команда:
- Взво-од, напра-а-во! Вы что, на танцплощадке, музыкой заслушались?
- Разумеешь? - спросил Борис, швырнув папиросу в окно, и взглянул сбоку. - Голосок Градусова.
Они миновали тихие, прохладные коридоры учебного корпуса. Их ослепило солнце, овеяло жаром июньского дня. Зашагали по песчаной дорожке в глубь двора, к артпарку; от тополей летели сережки, мягко усыпали двор, плавали в бочке с водой - в курилке под деревьями. Здесь они остановились, увидев отсюда орудия с задранными в небо блещущими краской стволами и около них выстроенный взвод и сержанта Грачевского с нервным, худым, некрасивым лицом, вытиравшего тряпкой накатники. Перед строем не спеша расхаживал Градусов, гибким прутиком щелкал себя по сапогам. Было тихо.
- Сам проверяет матчасть, - сказал Борис. - Все понял?
- Та-ак! - раскатился густой бас Градусова. - Встаньте на правый фланг, Грачевский! Так что ж... теперь все видели, как чистят материальную часть? М-м?! Что молчите? Кто чистил это орудие, шаг вперед!
Из строя неуклюже выдвинулся огромный Полукаров, следом - тонкий и длинноногий Луц. Он нетерпеливо перебирал пальцами, глядел на майора вопросительно.
- Так как же это, товарищи курсанты? Как это? Вы что же, устава не знаете? - с расстановками начал Градусов; голос его не обещал ничего хорошего. - Помкомвзвода приказал вам почистить орудие - а вы? Прошу ответить мне: кто... учил... вас... так... чистить... орудия? - проговорил он, рубя слова. - Вы что, на фронте тоже так? А? Вы ответьте мне!
И указал прутиком на Луца.
- Товарищ майор, извините, я не фронтовик, - ответил Луц, шевеля пальцами. - Я из спецшколы.
- Из спецшколы? А кто в спецшколе учил вас так относиться к материальной части? Кто вам всем, фронтовикам, стоящим здесь, - Градусов возвысил голос, - дал право так разгильдяйски относиться к чистке матчасти? Государство тратит на вас деньги, из вас хотят воспитать настоящих офицеров, а вы забываете первые свои обязанности! Это ваше орудие! Пре-е... Предупреждаю, помкомвзвода! Впредь поступать буду только так! Плохо почищены орудия - чистить их будете сами. Лично! Коли плохо требуете с людей.
Взвод молчал. Грачевский кусал жалко дергавшиеся губы, не мог выговорить ни слова.
- Здорово он вас тут!.. - насмешливо сказал Алексей.
- А ты не возмущайся раньше времени, - ответил Борис, весь подбираясь. - Пойду доложу.
И, поправив фуражку, строевым шагом подошел к Градусову; смуглое лицо Бориса вдруг преобразилось - выразило подчеркнутую строгость и одновременно готовность на все, - и летящим великолепным движением он поднес руку к козырьку.
- Товарищ майор, разрешите обратиться?
- Что вам, старшина?
- Товарищ майор, преподаватель артиллерии приказал передать Грачевскому, что он ждет взвод на консультацию. Занятия начались.
Градусов прутиком ткнул в сторону орудия.
- Полюбуйтесь, старшина, небрежно, очень небрежно чистит взвод орудия! Вам тоже делаю замечание, проверяйте чистку материальной части, лично проверяйте!
- Слушаюсь, товарищ майор! Сержант Грачевский! Прошу зайти ко мне в каптерку после занятий.
- Слушаюсь...
Градусов, опустив брови, сощурился на часы.
- Старшина, вызвать ко мне командира взвода!
