развернуться!' Но с конкретного ответа не начинаешь. Ты делаешь экскурс в длинное вступление. Ты кидаешь, как бы между прочим, две-три не вполне конкретные цитаты, положим, из Никифорова. - Полукаров показал на книгу, лежавшую на тумбочке. - Как бы мимоходом тут же разбиваешь их, основываясь на опыте, скажем, войны. Затем... Полукаров покрутил в пальцах очки. - Затем ты продолжаешь развивать свою мысль, не приближаясь к прямому ответу, но все время делая вид, что приближаешься. Надо, Саша, говорить увлекаясь, горячиться и ждать, пока тебе скажут: 'Достаточно'. Тогда ты делаешь разочарованный вздох: 'Слушаюсь'. Пятерка обеспечена. Главное - шарашишь эрудицией вот еще в каком смысле...
Как следует 'шарашить эрудицией', Алексей не расслышал, потому что дневальный громоподобно оповестил:
- По-одъе-ем!
Вокруг было настоящее лето, с солнцем, горячим песком пляжей, с прохладными мостками купален, с зеленой водой, но в училище шли экзамены, и все прекрасное, летнее было забыто. Во всех коридорах учебного корпуса толпились курсанты из разных батарей. В классах - тишина, а здесь приглушенное жужжание голосов; одни торопливо дочитывали последние страницы конспекта; иные, окружив только что сдавшего, неспокойно допрашивали: 'Что досталось? Какой билет? Вводные давал?'
С трудом протиснувшись сквозь эту экзаменационную толчею, Алексей подошел к классу артиллерии. Тут нитями плавал папиросный дым - украдкой накурили. Возле двери стояли, переминались, ожидая вызова, Гребнин, Луц, Степанов и Карапетянц; солидно листая книгу, Полукаров сидел на подоконнике, лицо его изображало ледяное спокойствие. Курсант Степанов, как обычно, тихий, умеренный, с рассеянным лицом, близоруко всматриваясь в Алексея, спросил:
- Ты готов, Алеша? Может, не ясно что?
- В баллистике есть темные пятна, Степа. Но думаю - обойдется.
Говорили, что он добровольно ушел в училище со второго курса философского факультета, этот немного странный Степанов. Во время самоподготовки сидел он в дальнем углу класса, читал, записывал, чертил, порой подолгу глядел в окно отсутствующим взглядом. О чем он думал, что читал, что записывал - никто во взводе не знал толком. Лишь всеми было замечено, что Степанов не ругался, не курил, и иные над ним сначала даже подсмеивались. Однажды Борис - с целью разведки - протянул ему пачку папирос, когда же тот отказался, иронически спросил: 'Следовательно, не куришь?' - 'Нет'. - 'И вино не пьешь?' - 'Вино? Не знаю'. - 'Отлично! Люблю трезвенников и аскетов. Будешь жить сто лет!'
В то время когда Алексей разговаривал со Степановым, из класса выскочил Зимин и, прислонясь спиной к двери, провел рукой по потному носу, весь потрясенный, взъерошенный.
- Фу-у! Ужас, товарищи!..
- Ну как? - кинулся к нему Гребнин. - Какой 'ужас'?
- Тихий ужас, Саша! - заторопился Зимин, кося от волнения глазами. Понимаете, товарищи, первый вопрос - сущность стрельбы - ответил. Второй вопрос и задачу - тоже. Третий - схема дальномера. Минут двадцать по матчасти гонял! Спиной к дальномеру - и рассказывай. На память!..
Со всех сторон посыпались вопросы:
- Какой билет достался?
- Сейчас кто отдувается?
Зимин, не успевая отвечать, поворачивал свое пунцовое лицо, с неимоверной быстротой тараторил:
- Все спрашивают по одному вопросу, помимо билета. И комбат, и Градусов. В общем - экзамен! Ни разу в жизни такого не видел!
- Ну, жизнь-то у тебя того... не особенно длинная, - пророкотал Полукаров скептически. - А вообще: любая обстановка требует оценки, братцы. Так гласит тактика. - И он основательно устроился на подоконнике. - Я в обороне пока, братцы.
- А как твоя эрудиция? - с вызовом спросил Гребнин.
- Это, брат, глубже понимать надо, - прогудел Полукаров с подоконника и трубно высморкался. - Вглубь надо копнуть.
- Ясно! А я иду. Риск - милое дело! - Гребнин с решимостью рубанул рукой и устремленно шагнул к двери. - Была не была! Хуже, чем знаю, не отвечу! Ты как, Миша?
- Идем, - согласился Луц. - Попросимся без списка. Ждать невозможно! Стоп, Саша!..
Из класса вышел лейтенант Чернецов - был он в новом кителе, молодое лицо чрезмерно сдержанно, но глаза выдавали волнение - солнце падало под козырек фуражки.
- Тихо, товарищи! Что за шум? - живо сказал Чернецов и тотчас обратился к Зимину: - У вас четыре. Вы хорошо отвечали, но волновались. И совершенно напрасно. Сейчас, пожалуйста, Брянцев, Гребнин, Дмитриев. Входите. Где Брянцев?
'Да, где же Борис? - подумал Алексей. - Я не видел его...'
Отвечающий Дроздов на минуту замолчал у доски, густо испещренной формулами. За длинным столом - посередине - сидел майор Красноселов, пожилой уже офицер с тонким умным, лицом, с веселой насмешинкой в монгольских глазах; слева от него капитан Мельниченко, справа майор Градусов - все по- летнему были в белых кителях. С улыбкой, прорезавшей глубокие морщины на щеках, Градусов тихо спрашивал Дроздова:
- Так как же, а? В чем сущность определения основного направления стрельбы?
Алексей, затем Гребнин приблизились к столу, коротко доложили, что прибыли для сдачи экзамена.
- Прошу брать любой, - предложил Красноселов, указывая мизинцем на стол, где полукругом рассыпаны были билеты. - Испытайте судьбу...
'Какой взять? Да не все ли равно? - подумал Алексей. - Что ж, узнаем судьбу!'
В это мгновенье за спиной стукнула стеклянная дверь, послышались быстрые шаги и отчетливый, звучный голос:
- Старшина Брянцев прибыл для сдачи экзамена по артиллерии.
'Почему он запоздал?' - подумал Алексей и взял первый попавшийся билет, прочитал вопросы вслух:
- 'Этапы подготовки первого залпа по времени. Рассеивание при стрельбе из нескольких орудий. Принцип решения третьей задачи'. Билет номер тринадцать, - добавил Алексей. - Вопросы ясны.
- Хм! Для вас это весьма легкий билет, - с веселой досадой заметил Красноселов. - Словом, готовьтесь.
Действительно, в первый миг Алексею показалось, вопросы настолько легки и ясны, что можно отвечать без подготовки. Он взглянул на Бориса: тот быстро прочитал билет и, стоя навытяжку, с небрежной уверенностью произнес:
- Разрешите отвечать сразу?
- Вы настолько знаете свои вопросы? - мизинцем потрогав бровь, спросил Красноселов и записал что-то на листке бумаги.
- Так точно, - проговорил Борис. - Разрешите отвечать?
- Нет, не разрешаю, - помахал карандашом Красноселов. - Не стоит сдавать артиллерию бегом. Первые впечатления бывают обманчивы, Брянцев. Готовьтесь.
В классе солнечно и тихо. Алексей придвинул к себе чистый листок бумаги, стал набрасывать ответы; он писал, почти не думая, - какими-то сложными, неведомыми путями память подсказывала ему первые выводы, формулы, восстанавливала координаты схем. Но было очевидным и то, что после его ответа на билет придирчивый Красноселов, конечно, начнет спрашивать по всему курсу. Почему это и почему то? В чем сущность и в чем разница? 'А представьте себе такое положение...' Это была его известная манера спрашивать.
Алексей дописывал ответы, и его все больше охватывало чувство ожидания и азарта: главное казалось теперь не в ответах на этот билет, а в тех вопросах, которые будут задаваться после его ответа. Да, но где формула решения к.п.д. орудия? Это же основа решения задачи. 'Неужели не помню?' Он начал вспоминать эту формулу и внезапно почувствовал, что забыл все, память от волнения выключилась мгновенно.
'Нужно сосредоточиться... Надо вспомнить. Не разбрасываться. Надо вспомнить эту формулу...'
