пропускали через него ток и опять ушли ни с чем. До него донесся шум отъезжающего 'мерседеса'. Джек поскреб небритый подбородок. Клэр поднялась по лестнице. На ней был замшевый жакет. В руках поблескивало иссиня-черное маленькое ружье. Коэн напрягся в ожидании смерти. 'Вот сейчас. Вороненый ствол с двумя черными дырками. Из него вылетит сталь, разнесет мне голову, раздробит глаза. Последний вздох. Сейчас. Только не в глаза. Еще один вздох. Сильвия, или это ты, Мария: я люблю вас обеих. Еще один миг... отец - я почти не помню его...'
Джек медленно поворачивается на ящике.
- Хватит нам с ним возиться. Руби.
Джек начинает вставать. 'Вот сейчас!' Грудь вздымается. 'Я вижу всех в это мгновение'. Раздался оглушительный грохот. Отлетев с ящика в сторону, Джек покатился по полу, оставляя красные арбузные пятна. Коэн прижался спиной к стойке. 'Ты не сможешь убить нас всех'.
Она погладила его по лицу.
- Боже, Сэм, прости меня. - Он отшатнулся.
Опустившись на колени, она освободила его ноги, затем склонилась над телом Джека и вытащила из кармана его брюк ключи. Под ее туфлями хлюпнула свежая кровь. Она сняла с рук Коэна наручники.
Он упал. Она подняла его.
- Через полчаса они вернутся и убьют нас обоих. Я не смогу нести тебя. Надо бежать! - Она повела его вниз по лестнице.
- Куда?
- В лес - спрячемся там! - Просунув руки Коэна в рукава куртки, она натянула ее ему на плечи. - Скорее, милый, бежим!
- Очки...
- Черт с ними.
- Машина.
- Нельзя - ключи у Морта.
- Нет, 'альфа'. Она в лесу!
- Покажи где!
Он бежал по склону рядом с ней в сгущавшихся сумерках. 'Что это? Уже после смерти?' Он рывком остановил ее. 'Отец - мне надо поговорить...'
- Сэм! Сэм! - Она целовала его, обнимая и плача, - все уже позади, мы убегаем - ты спасен.
- Я хотел сказать отцу...
- Быстрее! - закричала она.
- Уже не помню, что я должен был ему сказать... - Далеко внизу, словно тиара на фоне черноты, засветились огни. - Ноенвег! - проговорил он.
- Они сейчас там обедают с теми, кто приехал по твою душу из Франкфурта. - Она втолкнула его вверх по колючему скользкому склону на узенькую дорожку.
- Это здесь?
Он попытался нащупать руками следы колес на хвойном настиле.
- Может быть. - Он схватил ее. - Что с Полом?
- Он не у них! Они так и не поймали его. Скорее, уже двадцать минут! Обхватив его за талию, она почти несла его.
Дорожка уперлась в деревья. 'Выше'. Он бросился вверх по склону, теперь уже бегом. Ничто уже для него не имело значения: ни боль, ни измождение, ни даже страх. 'Я буду там завтра. Пол'.
Глава 20
Дождь разливался по ветровому стеклу, как волны по палубе. Тени ветвей острыми стрелами вонзались в дорогу с обеих сторон. 'Альфа' гудела, как корабль, ощущение движения то захватывало его, то отпускало, то вновь захватывало.
'Сегодня - тот самый день!' Коэн сидел в высокой траве около разваленной груды камней, они жались к земле в тепле и зелени. Дубы цеплялись за них своими потрепанными обнажившимися корнями. Там, где из земли торчали остатки стены замка, ему были видны в узкий оконный проем разбросанные повсюду камни. Из трещин в стене пробивались розовые и желтые маргаритки. Вокруг них жужжал коричневый мотылек с неясными очертаниями крылышек. Он метнулся вверх, вниз и превратился в колибри размером с ноготь его большого пальца.
Внизу между холмами поблескивала черная 'альфа', невидимая с проселочной дороги, по которой одинокий велосипедист, налегая на педали, забирался на пологий склон. Коэн спустился по гранитным ступенькам, где жирные черные муравьи торопливо перебирались через усы земляники. Клэр сидела, прислонившись к южной стене, под meurtriere, и пила из бутылки вино.
- Да здравствует krasi, - сказала она, - с Пасхой!
- Так ты Руби или Клэр?
- Выбирай, что тебе больше нравится.
- Я выберу настоящее.
- Такого нет. Для тебя я была Клэр. А обычно - Руби.
Разморенный на солнце, он сел рядом с ней и заснул.
Солнце уже уползло за разрушенную стену. Она слегка толкнула его, в ее руке был хлеб с чем-то белым.
- Козий сыр из деревни, - сказала она, показывая вниз на просвет в горах с видневшейся в нем бледно- оранжевой черепицей. - Не налегай на вино. Я больше не потащу тебя.
- Тебе уже приходилось?
- Ты трижды отключался, пока мы добрались от дома до машины.
- Когда?
- Вчера вечером, в Белхене. Мы в двух часах езды от Парижа.
Кряхтя, он развернулся к солнцу и лег затылком на теплый гладкий камень. Над полуразвалившейся стеной синело безоблачное небо.
- Я останусь здесь.
- Тебе нужно отдохнуть; в городе мы сможем затеряться. Здесь же мы заметны. И полиция разыскивает нас.
- Полиция все время меня разыскивает. Мне плевать.
- Если бы я это знала, я бы предоставила тебя им.
- Кому это 'им'?
Она достала из складки на джинсах крошку и отправила ее в рот.
- У нас будет время поговорить обо всем этом в Париже. - Потянув его вверх, она заставила его подняться и взяла под руку. Они спустились к 'альфе'; она резко выехала задом на узкую тропинку, по бокам машины зашуршала трава. Перед деревней машина сбавила скорость, а затем быстро понеслась по длинной дороге, над которой смыкались одевавшиеся в молодую листву деревья. Вдоль обочины стремительно проносились их побеленные стволы.
Он проснулся от грохота грузовиков и приглушенного гула мотора сбавлявшей скорость 'альфы'.
- Где мы?
- Южная автомагистраль, Орли. С запада слишком рискованно.
Париж ошеломлял своими толпами, обилием машин, одеждой, аллеями деревьев, колоннами и яркими фасадами домов. Парк де Монтсури сверкал невообразимыми цветами. Бульвар Сен-Мишель рябил мелькавшими силуэтами людей: девушек на шпильках в пестрых платьях; молодых людей в темных костюмах, обменивавшихся торопливыми рукопожатиями возле уличных кафе в тени листвы; семей, возвращавшихся из церкви с дочерьми во всем белом. Аромат сдобного свежевыпеченного хлеба витал среди бензинных паров такси и синеватых выхлопов грузовиков и автобусов.
'С тех пор как Сильвии не стало, я не решался приехать сюда... с тех пор как я, бросив все, уехал в Гималаи, чтобы, забравшись в горы, затеряться где-нибудь там. Да, именно этого я и хотел: исчезнуть там, в холодной вышине. Но рядом оказались Алекс с Полом, и очень быстро лазанье по горам стало доставлять нам удовольствие. Нам нравилось находить такие места, где еще никто не бывал'.
- Где тебе лучше всего укрыться в Париже? - Ее голос прервал его мысли.
- Где я бы не выделялся. На Сен-Жермене, среди туристов, одетых в полиэстер, 'поэтов пивных баров', пятидесятицентовых гитаристов и пятидесятидолларовых проституток, южноамериканских эмигрантов...
