проход подобно толстой решетке. За решеткой возвышалась гладкая ледяная стена, в которую упирался тоннель.
– Везде и всюду нас преследует беда, всегда со всех сторон окружают неприятности, стоит преодолеть одну проблему, как на смену ей приходит другая! – застонал Грин. – Человек появился в этом мире по ошибке, иначе бы мир был к нему более благосклонен!
– Я уже говорил тебе о том, что разновидность, к которой принадлежишь ты и твои собратья, получила разум и поднялась над всеми остальными существами лишь благодаря чистой случайности, – прозвенел в голове Грина сморчок.
– Мы жили счастливо до тех пор, пока в нашу судьбу не вмешался ты, – резко отозвался Грин.
– Конечно, ведь до тех пор вы были просто растениями!
Охваченный от этих слов яростью, Грин схватился за одну из преграждающих его путь льдин и что есть силы дернул ее на себя. Вертикальный ледяной столб треснул где-то у него над головой и отломился. Схватив льдину словно копье, Грин с силой метнул ее в ледяную стену, высящуюся перед ними.
Вся стена целиком треснула, а затем рухнула от удара ледяного копья, и болезненно-пронзительный звенящий звук разнесся под сводами тоннеля. По мере того как только казавшаяся цельной и невероятно прочной ледяная стена разваливалась на куски, лед сыпался вниз, дробился, его глыбы проносились мимо них и катились в дальний конец тоннеля. Пригнувшись, люди в ужасе прикрывали головы руками, ожидая неминуемой гибели, потому что им казалось, что весь айсберг вокруг них рушится.
Когда грохот льда наконец утих, они взглянули вперед, чтобы сквозь пролом в ледяной стене вдруг увидеть ожидающий их впереди яркий новый мир. Как оказалось, айсберг, принесенный течением к берегу одного из островов, угодил там в излучину небольшой бухточки, где, остановившись на вечный прикол, теперь медленно таял и разваливался на мелкие куски, вновь превращаясь в воду, из которой вышел.
Выглянув наружу, люди с облегчением увидели перед собой землю, хотя и имеющую далеко негостеприимный вид, однако же манящую зеленью и радующую глаз приметами жизни, в виде распустившихся цветов и семенных стручков, свешивающихся со стеблей высоких растений. Наконец они могли насладиться ощущением пребывания на поверхности, которая не качалась беспрерывно под ногами.
Ободрились все, даже вечно плачущие толстопузые. С криками радости они бросились вниз вслед за Грином и Яттмур, обогнув последние кромки льда, стремясь быстрее добраться до цветов. Ни словом не выразив свой протест, рыболовы перепрыгнули пролив с глубокой синей водой, оказавшись на противоположной стороне, на берегу среди россыпи камней, скал и первых мелких цветков.
Островок был невелик и далек от того, что можно было бы назвать раем. Камни и зазубренные скальные выступы покрывали его почти сплошь. Однако небольшой размер островка являлся также и его преимуществом: небольшой клочок суши не давал достаточно места для того, чтобы на нем могли бы произрастать материковые представители растительного мира, достаточно крупные для того, чтобы представлять собой опасность для Грина, Яттмур и четверых спутников. К великому разочарованию толстопузых рыболовов, на острове не нашлось ни одного живот-дерева, с которым они могли бы воссоединиться. К разочарованию сморчка, на острове также не нашлось ни одного гриба его разновидности: планируя взять так же под свой контроль Яттмур и рыболовов, он не мог пока что это сделать, потому что масса его тела была еще слишком мала для достижения подобной цели и в этот момент только сородичи могли помочь ему. К разочарованию Грина и Яттмур, на острове нигде не было видно и следа человеческого поселения, и они, мечтающие наконец примкнуть к людям, снова были вынуждены распрощаться с осуществлением своей мечты.
Словно бы в компенсацию за все разочарования, среди камней журчал ручей чистейшей родниковой воды, петляющий среди разбросанных в беспорядке валунов, покрывающих своей массой большую часть острова. Сначала, лишь только уловив плеск воды, им показалось, что они заслышали музыку. Маленький поток водопадом изливался на полоску пляжа и далее наполнял собою океан. В одном едином порыве, они бросились по песку к водопаду, где напились, не в силах дождаться, когда окажутся у более спокойного русла, протекающего к берегу выше над утесом.
Словно дети, они позабыли о своих бедах. Обпившись сладкой воды и удовлетворенно рыгая, они вошли в воду ручья, чтобы омыть свои тела, хотя в ледяной воде и непросто было долго устоять. Наконец-то они почувствовали себя как дома.
Некоторое время они жили на острове в полном покое и довольстве. В этом мире вечного заката воздух был прохладен. Они изготовили себе более прочную и надежную одежду из листьев и ползучего мха, примотав им листья к ногам и рукам. Туманы время от времени накрывали их своим одеялом; потом солнце на небе начинало сиять снова, хотя и висело низко над гладью океана. Они спали, лежали на нагретых солнцем камнях, лениво жуя фрукты и прислушиваясь к тому, как скрежещут проплывающие мимо острова айсберги.
Четверо толстопузых рыболовов выстроили себе хижину в отдалении от жилища Грина и Яттмур. Однажды ночью, когда толстопузые спали, хижина обрушилась и завалила их. После этого рыболовы спали уже только на открытом месте, укрываясь листьями и устраиваясь к своим господам так близко, насколько это позволял им сделать Грин.
Они снова вспомнили, что такое покой и довольство. Когда Яттмур и Грин занимались любовью, толстопузые скакали вокруг них и от восторга обнимались, славя ту живость, с которой играли в свою игру друг на дружке их умный и ловкий господин и его нижняя госпожа.
Над головой у них созревали и стучали семенами огромные стручки. Под ногами бегали растительные создания, чрезвычайно напоминающие ящериц. В воздухе порхали сердцевидные бабочки с огромными разноцветными крыльями, живущие фотосинтезом. Жизнь продолжалась безостановочно, не замирая на ночь, ибо солнце светило вечно. Лень правила здесь бал; всюду царил вечный и бесконечный покой.
Раз влившись в покой местного существования, люди так и остались бы в русле его течения на неизвестно сколько времени, если бы не сморчок.
– Мы не можем оставаться здесь, Грин, – как-то раз сказал он, когда Грин и Яттмур пробудились от сладкого спокойного сна. – Вы уже достаточно отдохнули и прекрасно освежились. Теперь настало время снова пуститься в путь, для того чтобы разыскать племена других людей и установить свое царствие во всем мире.
– Ты говоришь глупости, сморчок. Мы потеряли лодку. Нам так и придется остаться на этом острове. Здесь, может быть, не слишком жарко, но мы уже побывали и в гораздо более плохих местах. Позволь нам поселиться здесь и жить наконец в мире и покое.
После этого он и Яттмур отправились к вершине островка, чтобы в волю поплескаться обнаженными в естественных бассейнах, образованных квадратными каменными плитами сланца. Жизнь проистекала со сладчайшей медлительностью и ленью, Яттмур танцевала, поднимая свои прекрасные ножки, и пела мелодичные песенки пастухов: Грин был готов слушать звуки этого милого его сердцу голоса вечно днями и ночами. Вместе с этим в нем росла ненависть к зловещему звону сморчка, звучащему внутри его головы. Все более и более в этом голосе сосредотачивалось все, что было ему ненавистно.
Разговор со сморчком был прерван пронзительным криком Яттмур.
Нечто вроде руки о шести пальцах схватило ее за ногу. Бросившись в воду, Грин без труда вырвал ногу подруги из вялой растительной хватки. Подняв над водой свою шевелящуюся добычу, он рассмотрел существо.
– Я такая глупая, что сразу начала кричать, – извиняющимся тоном сказала ему Яттмур. – Это всего- навсего одно из тех созданий, которых толстопузые называют ползучими клешнями. Они выбираются из океана и ползают по пляжу. Толстопузые рыболовы охотятся на них, ловят, разбивают их мягкую скорлупу и едят мясо. Их мясо жесткое, но на вкус приятное.
Серые пальцы ползучей клешни были испещрены складками-морщинами, суставы были раздуты и на ощупь невероятно холодны. В руках у Грина рука-клешня медленно сжалась. В конце концов он выбросил клешню на пляж, где та поспешно уползла в ближайшие кусты.
– Ползучие клешни выбираются из океана и закапываются в песок на острове. Я сама это видела, – сообщила ему Яттмур. Грин ничего не ответил.
– Тебя что-то тревожит? – спросила тогда она его.
– Нет, – ровным голосом ответил он, не желая посвящать Яттмур в планы сморчка, который настаивал
