на том, чтобы они поскорее снова двинулись в путь.
Опустившись на землю, он по-стариковски подпер руками подбородок. Тоже испытывая волнение, Яттмур подавила в себе волну чувств и вернулась к купальням. Однако с того времени она стала замечать, как отдаляется от нее Грин и как замыкается он в своих мыслях; она догадывалась, что причиной этому является сморчок.
Грин проснулся рядом с Яттмур от голоса неугомонного сморчка в своей голове.
– Ты уже погряз в лени, Грин. Тебе просто необходимо
– Здесь нам спокойно живется, – сонно возразил Грин. – А кроме того, как я уже говорил, у нас больше нет лодки, на которой мы могли бы добраться до материка.
– Не только в лодке можно перебраться через океан, – возразил ему сморчок.
– Сморчок, довольно тебе демонстрировать свой ум, ведь ты едва не убил нас своими выдумками. Оставь нас в покое. Нам хорошо тут живется.
– Вам хорошо живется, это так! Скоро, если все так и будет продолжаться, вы пустите здесь корни и на руках у вас вырастут листья. Грин, ты еще не познал жизнь как следует! Уверяю тебя, что все прелести знания и власти откроются тебе, стоит только немного напрячь силы и двинуться им навстречу.
– Замолчи! Я знаю, к чему ты клонишь!
Вскочив на ноги, он пустился бежать, как будто от сморчка было возможно скрыться. Потом, крепко схватив нарост гриба на своей шее, он сильно дернул его, пытаясь вырвать с корнем. Напрягая силы, он мысленно ненавидел сморчка всей душой – безо всякой пользы, потому что голосок гриба продолжал звенеть в его голове.
– Если окажется, что по каким-то причинам ты не в силах стать моим равноправным партнером, тебе придется страдать, потому что в таком случае я сделаю тебя своим рабом. Дух познания и открытия нового мертв в тебе; вероятно, ты лучше будешь реагировать на простые приказы, чем действовать, принимая самостоятельные решения.
– Я не знаю и не понимаю, о чем ты говоришь! – он выкрикнул эти слова вслух, разбудив Яттмур, поднявшуюся на ложе и севшую, молча глядя на него.
– Ты ленив и неповоротлив, – объяснил сморчок. – Ты пренебрегаешь познанием нового. А я способен видеть окружающий мир только через посредство твоих органов чувств, при том что я беру на себя заботы о том, чтобы понять, что кроется за ними, и проанализировать их смысл. Ты сам не можешь вынести ничего из того, что видишь и осязаешь, в то время как для меня эти сведения представляются бесценными. Мой путь – это путь к повсеместному могуществу. Еще раз оглянись по сторонам! Посмотри на эти камни, на которые ты так пренебрежительно ступаешь ногой.
– Убирайся прочь из моей головы! – снова закричал Грин. В один единственный миг ярость в нем удвоилась. Яттмур обняла его, прижала к себе его голову и принялась гладить по волосам. Потом подняла его лицо и заглянула в глаза. Толстопузые рыболовы молча подошли и встали вокруг.
– Это волшебный гриб говорит в тебе, да? – спросила пастушка у своего спутника.
Грин тупо кивнул. Призрачный огонь разлился по нервным окончаниям его тела, и он изогнулся от боли, пронизавшей его единой высокой и неистовой нотой. И пока длилась эта нота, он едва мог двинуть рукой или ногой. Прошло несколько мгновений, и боль отступила.
Повернув голову, он едва слышно проговорил:
– Нам придется помочь сморчку. Он хочет, чтобы мы обошли остров и тщательно осмотрели скалы.
Дрожа всем телом, Грин поднялся на ноги, для того чтобы сделать то, что требовалось от него. Яттмур стояла рядом с ним, сочувственно прикасаясь к его руке.
– Мы пойдем и осмотрим остров, а потом наловим в пресных прудах рыбы и съедим ее с фруктами, – проговорила она с женским умением принести в душу мужчины успокоение, когда он в этом нуждается.
Грин коротко и с благодарностью взглянул на подругу.
Кубические скалы, а точнее большие камни, являлись привычной частью островного ландшафта. Ручей, стекающий в океан, петлял среди этих камней, прорыв себе русло среди земли и мелкой гальки. Камни поросли мхом и травой, во многих местах их занесло землей, на которой разросся кустарник. В частности, на этих огромных камнях произрастали высокие, похожие на злаки стручковые с большими цветками, которые люди первыми заметили при выходе из нутра айсберга; из-за схожести с высокими и тощими людьми, Яттмур назвала эти стручковые растения ходульниками, даже не представляя, насколько точным в будущем окажется это название.
Корневища ходульников-шагальников, выбираясь из-под земли, бежали по поверхности камней, петляя и напоминая собой длинных змей с могучим телом.
– До чего мне надоели эти корни! – проворчала Яттмур. – Они растут везде – то и дело спотыкаешься о них.
– Интересно то, что эти корни уходят не только в землю, но и соединяют несколько ходульников между собой, – проговорил Грин, оглядываясь оп сторонам. Он сидел у разветвления одного из корней, правая ветвь которого бежала к одному растению, а левая к другому. После места соединения корневище огибало огромный каменный валун и сквозь извилистую щель опускалось в недра земли.
– Я хочу, чтобы ты спустился в эту щель, Грин, – проговорил сморчок. – Ты сможешь пробраться туда без труда, спустишься вниз, увидишь все, что сможешь разглядеть там, и опять поднимешься наверх к свету.
Легчайший, но несомненный намек на недавнюю болезненную нервную судорогу опять пронесся через тело Грина.
Без малейшего желания он принялся спускаться в щель, опираясь руками и ногами о выступы ее стены, при всей своей неохоте ловкий и гибкий словно ящерица. Действуя со всей возможной осторожностью, он опустился на дно расселины, ступенчатым склоном уходящей еще ниже. Между ступеньками имелась щель, и, осторожно изогнувшись, он сумел протиснуться еще глубже, рискованно проникнув в таящийся там холод.
Следом за ним в расселину спустилась Яттмур, из-под ног которой на его плечи и голову посыпался поток мелких камешков.
Миновав в такой же последовательности еще пять уступов, Грин наконец добрался до самого нижнего уровня. Вслед за ним туда протиснулась и Яттмур. На нижнем уровне стало возможно двигаться горизонтально, хотя и пробираться там приходилось боком, в узкой вертикальной щели между двумя стенами. Внезапно впереди перед ними тьма начала расступаться, и они с готовностью подались в ту сторону, в то же время чувствуя, как раздвигаются на расстояние вытянутых рук стены.
– Здесь пахнет жутким холодом и тьмой, – прошептала Яттмур. – Я чую их своими ноздрями, и страх не отпускает меня. Зачем мы спустились сюда? Неужели это твой сморчок заставил тебя это сделать? Откуда он узнал, что здесь имеется проход?
– Просто он очень любопытен, – коротко ответил Грин. – И сейчас он в восторге.
Ему не хотелось признаваться, что все, что он сделал, было указано ему сморчком.
Постепенно в полумраке они стали различать окружающее. Источником света было солнце, потому что каменные уступы над их головами чуть расступились и теперь между ними могли проникать редкие отраженные и рассеянные солнечные лучи. Присмотревшись, они заметили между камнями смятые и изогнутые металлические конструкции, а впереди ровный проход. Когда-то давным-давно здесь произошел обвал, но проход сохранился почти полностью. Теперь единственной формой жизни здесь были корневища ходульников-шагальников, извивающиеся вдоль стен и углубляющиеся в землю наподобие ползучих гадов.
Повинуясь указаниям сморчка, Грин поскреб пальцами ноги почву, на которой стоял. Под ногами у него был камень, но кроме того и металл, а также и кирпичи, по большей части сохранившиеся в неприкосновенности в виде кладки. Расчистив руками грязь, он поднял с пола несколько металлических предметов, каких-то изогнутых трубок. Из щели в стене выступала длинная металлическая полоса, по длине почти с его рост. Один конец полосы был скручен; вдоль другого шли друг за другом аккуратно выбитые значки:
OWRINGHEE
– Это буквы, – взволнованно прозвенел в его голове сморчок. – Письменные или
