воздух, его стебель выпрямился и быстро отвердел.
– Давай вернемся к прудам, – предложил Грин. – И еще раз искупаемся.
Стоило только ему сказать это, как в голове его пробудился сморчок. Без слов он поразил Грина, который попытался было воспротивиться, но зашатался и, корчась от боли, рухнул в кусты.
– Грин! Грин! Что с тобой? – охнула Яттмур, подбегая к нему и хватая за плечи.
– Я… я… я… – его рот отказывался произносить слова. Его губы поджались и посинели. Его руки и ноги вытянулись и затвердели. Сидящий в голове сморчок наказывал его за неповиновение, парализуя нервные центры.
– Я был слишком мягок с тобой, Грин. Потому что ты всего лишь растение. Я предупреждал тебя. В будущем я не стану терпеть и сразу же приму командование на себя, с тем чтобы ты повиновался мне без промедления. Я не ожидаю от тебя ценных мыслительных умозаключений, ты должен будешь только наблюдать, предоставив мне возможность размышлять и делать выводы. Сию минуту мы очень близки к тому, чтобы найти полезное применение этим растениям, а ты позволяешь себе глупо отворачивать с пути. Неужели ты хочешь так всю жизнь гнить среди этих голых скал? Теперь я приказываю тебе лечь на землю и спокойно наблюдать, иначе я награжу тебя новыми судорогами, например,
Сам не свой от боли, Грин перекатился на грудь, зарываясь лицом в траву и грязь. Яттмур подняла его голову, плача, повторяя его имя и сама не своя от вида его мучений.
– Этот волшебный гриб, что он с тобой делает! – причитала она, с отвращением глядя на жесткий блестящий воротник, кольцом окружающий шею Грина. В ее глазах блестели слезы. – Грин, любовь моя, уйдем отсюда. С океана снова надвигается туман. Мы должны уйти от берега, как это сделали толстопузые.
Грин только отрицательно потряс головой. Его тело снова оказалось в его распоряжении – по крайней мере на текущий момент – судороги и спазмы стихли, но после мучений руки и ноги были слабыми, словно состоящими из желе.
– Сморчок хочет, чтобы я оставался здесь, – горько проговорил он. Бессильные слезы стояли в его глазах. – Уходи к остальным.
Дрожа от волнения, Яттмур вскочила на ноги. В ярости от собственной беспомощности, она ломала руки.
– Я скоро вернусь, – сказала она.
За толстопузыми нужно присматривать. Они были настолько глупы, что без должного надзора могут наесться всякой отравы. Пробираясь к своей с Грином хижине, она шепотом молилась по пути:
– О духи солнца, покарайте этого сморчка со всей своей жестокостью и силой, пока он не убил моего дорогого возлюбленного.
К несчастью, духи солнца на этом острове были слабы, как слабо было само светило. Со стороны океана поднялся холодный ветер, принесший с собой туман, который и вовсе закрыл солнце. Поблизости от острова проплывал айсберг; скрип и треск его льдин можно было слышать даже после того, как он, подобно призраку, исчез в тумане.
Частично укрытый кустами, Грин послушно оставался лежать на своем месте, наблюдая за тем, как в небе над его головой парит Красавчик, голос которого, приглушенный туманом, продолжал через равные промежутки времени выкликать слоганы.
Третий за прошедшее время ходульник со скрипом распрямился и закачался в воздухе. Грин отметил, что теперь, когда солнце ушло, ходульник распрямляется гораздо медленней. Материк полностью скрылся из вида. Порхающие вокруг цветков ходульников бабочки тоже пропали, последняя из них пролетела мимо него и скрылась; он остался один в призрачном мире, лежа на земле словно бы под поверхностью холодного океана сгустевшего воздуха.
В отдалении сталкивались друг с другом айсберги, и скрежещущий грохот их столкновений эхом разносился над океаном. Он был совершенно один, все возможные контакты с подругой или спутниками теперь были запрещены для него сморчком. Было время, когда близость гриба наполняла его сознание мыслями о борьбе и возможности победы, теперь же сморчок вызывал в нем только тошноту. Он представить себе не мог, каким образом возможно было избавиться от гриба.
– Смотри, ходульники снова распрямляются, – раздался в его голове звон сморчка, бесцеремонно вторгшегося в ток мыслей Грина. Среди ближних скал один за другим распрямились четыре ходульника. Стручки раскачивались над ними, похожие в густом мутном тумане на полуотрубленные головы. Под порывами ветра ходульники бились друг о друга, и их стручки со стуком соударялись. Но стоило клейким выростам на стручках встретиться друг с другом, как стручки замирали, приклеившись, продолжая тихо покачиваться, но уже на паре своих стеблей.
– Ха! – воскликнул сморчок. – Не своди с них глаз, приятель, и забудь про обиду. Эти растения растут не по-одиночке. Например, эти шесть стеблей со стручками выросли из одной корневой системы, так что, по сути дела, их можно назвать одним растением. Семенем, из которого вырастают ходульники, является шестиконечная самодвижущаяся трубчатая система, эта шестипалая ползучая клешня, которую мы тоже уже видели. Продолжай наблюдение, и вскоре ты увидишь, как осеменятся и распрямятся остальные два ростка из этой группы.
Сморчок был в полном восторге от своих наблюдений, и часть возбуждения гриба передалась Грину, согрев его тело, сжавшееся меж холодных камней; глядя во все глаза на ходульников, потому что ничего другого ему не оставалось, он пролежал так, ему казалось, целую вечность. К нему вернулась Яттмур и укрыла его циновкой, сплетенной толстопузыми рыболовами, потом, не спрашивая ни о чем, прилегла рядом.
Осеменился и с шорохом распрямился пятый ходульник-шагальник, закачавшись на ветру. Постояв немного один, пятый стручок приклеился выпуклым наростом к своему соседу; потом эта пара, покачавшись на ветру, соединилась с ближней парой, образовав прочную связку, и все пять стеблей застыли теперь перед людьми, прочно опираясь на землю.
– Что это означает? – прошептала Яттмур.
– Подожди, – шепотом ответил Грин. До тех пор, пока не распрямился шестой осемененный собрат семьи ходульника, он почти не проронил ни слова. Качаясь сам по себе, тот словно бы дожидался порыва ветра, прилетающего из океана; наконец порыв ветра пришел; почти моментально и беззвучно шестой стручок присоединился к прочной связке своих товарищей. В тумане связка казалась парящим в воздухе существом.
– Теперь мы можем уйти? – спросила Яттмур.
Грин только молча дрожал.
– Скажи девушке, чтобы принесла тебе какой-нибудь еды, – нетерпеливо прозвенел сморчок. – Пока что ты должен остаться на месте и наблюдать.
– Он хочет, чтобы ты век тут пролежал? – возмутилась Яттмур, после того как Грин передал ей приказ сморчка.
В ответ Грин покачал головой. Он уже не знал, что ждать. Дрожа от раздражения, Яттмур вскочила и скрылась в тумане. Через некоторое время она вернулась, и как раз к ее возвращению ходульник достиг следующей стадии своего развития.
Туман немного рассеялся. Лучи солнца, падающие почти горизонтально, осветили стебли ходульника- шагальника, которые заблестели в их свете подобно бронзе. Словно бы возрожденный к жизни солнечным теплом, ходульник переступил всеми своими шестью ногами и подался вперед. Стебли по-очереди оторвались от своей корневой системы, превратившись в подобие ног. Это казалось невероятным, но несомненным – помедлив немного, ходульник, эти шесть стручков на длинных стеблях, уверенно пошел вперед, Освобожденное растение в движении каждый раз переставляло противоположную пару ног, шагая вниз по склону холма, медленно, но упорно продвигалось к океану.
– Вставай и иди за ним, – приказал сморчок.
С трудом поднявшись, Грин двинулся следом за ходульником, шагая на затекших негнущихся ногах и в движении немного напоминая маячащее впереди растение. Яттмур молча шла рядом с ним. Над их головами кружила и продолжала выкрикивать лозунги желтая машина.
Очевидно, что тропа, по которой ходульник-шагальник двигался к пляжу, была для него обычным и
