– Режут ножом на кусочки и, э-э… едят.
Суга неожиданно просиял:
– Вот спасибо. Я забыл пообедать. Угадай, где я сейчас? – Он кивает на свой компьютер и вытаскивает банку пива из упаковки в шесть штук – я отрицательно качаю головой.– Французское агентство по атомной энергии. Их антихакерские технологии – просто каменный век.
– Я думал, твой «Священный Грааль» в Пентагоне.
– О, черт.– Суга заливает все вокруг шипящим пивом.– Там он и есть. Французы – зомби.
– Зомби? Я знаю, что их тихоокеанские ядерные испытания провалились, но…
Суга качает головой:
– Зомби. Ни один хакер, достойный своего кремния, никогда ничего не взламывает напрямую. Мы внедряемся в компьютер-зомби и ловим рыбку через него. Частенько мы зомбируем еще один компьютер через первый. Чем рискованней цель, тем длинней зомби-конга[74].
Пора переходить к сути дела.
– Я хотел попросить об одном одолжении. Деликатного свойства.
– Что ты хочешь, чтобы я взломал?
Он смотрит на меня и большими глотками пьет пиво. Тут я понимаю, что Суга вовсе не так прост, как кажется. Я слишком быстро сужу о людях. Достаю библиотечную книгу, которую Мириам выронила в парке.
– Наверное, это очень трудно, Суга, но не мог бы ты проникнуть в компьютер Токийской библиотеки и узнать адрес человека, взявшего эту книгу?
Суга вытирает пивную пену:
– Шутишь.
– Ты можешь это сделать?
– Как два пальца обоссать.
Корейское имя Мириам – Кань Хьо Юнь. Ей двадцать пять лет, и у нее на руках три библиотечные книги. Я сажусь на электричку, чтобы доехать до ее квартиры в Фунабаси. Район обветшал, но люди здесь дружелюбные. Все вокруг так и просит свежего слоя краски. Я спрашиваю у женщины, что торгует пирожными в магазинчике рядом со станцией, как мне найти дом Мириам, и она рисует мне карту, а на прощание лукаво подмигивает. Вдоль дороги тянется длинная стоянка для велосипедов, я прохожу мимо нее, сворачиваю за угол, и вот оно, море, в этом сентябре я его еще не видел. Морской воздух в Токийском заливе сильно пахнет нефтью. У причала стоят грузовые корабли, их разгружают и загружают краны с четырьмя ногами и шеями, как у лам. Красные сорняки пробиваются сквозь трещины в дорожном покрытии. Ресторанчик, где подают якинику[75], окуривает вечер мясным духом и запахом древесного угля. В гараже какая-то группа репетирует песню под названием «Звуковой геноцид». Водитель такси стоит на углу причала и отрабатывает удар в гольфе, присматривая себе лунку на воображаемом поле в вечерней тишине. Ломбард с окнами, забранными решеткой, ярко освещенная лавка с пряностями, прачечная самообслуживания, винный магазин, футбольная площадка и, наконец, дом, в котором находится квартира Мириам. Это старое трехэтажное здание. Я выкуриваю сигарету из пачки «Севен старз» за рекордное количество затяжек. На первом этаже уже никто не живет. Когда я начинаю взбираться наверх, металлическая лестница лязгает. Один приличный тайфун, и это сооружение разнесет по всему Хоккайдо. Вот я и пришел: «303».
В полумраке за приоткрытой на цепочке дверью появляется ее лицо.
Она захлопывает дверь.
Сконфуженный, я начинаю громко стучать. Пригибаюсь, чтобы поговорить с ней через прорезь почтового ящика:
– Я принес вам книгу. Вы обронили в парке. Это не имеет отношения к Даймону. Мириам, я даже толком не знаком с ним! Пожалуйста.
Ответа нет. Мимо идет собака с абажуром на голове. Чуть позади пыхтит толстяк-хозяин. Он хмуро смотрит на меня, ожидая, что я засмеюсь.
– Бобу оттяпали яйца. Эта штуковина – чтобы он не лизал себя где не следует.
Он открывает дверь соседней квартиры и исчезает из поля зрения. Мириам приоткрывает дверь. В руке у нее сигарета. Я все еще стою согнувшись. Дверь по-прежнему на цепочке.
– Вот ваша книга.
Она берет ее. Потом молча, оценивающе на меня смотрит.
– Ты передал Даймону, что я просила?
– Я уже пытался объяснить, что я не знаю Даймона.
– Она разочарованно качает головой:
– Почему ты все время это твердишь? Если Даймон не посылал тебя сюда, откуда ты узнал, где меня найти?
– Узнал адрес через библиотеку.
Она принимает это объяснение, не вынуждая меня вдаваться в противозаконные подробности.
– И ты возвращаешь мне эту книгу по доброте душевной?
– Нет.
