Обладатели всех этих рук были одеты в плащи с надвинутыми на лица капюшонами. Соня обратила внимание на то, что белые как слоновая кость руки странных существ в черных капюшонах, казалось, медленно двигались, но на самом деле оставались неподвижными, руки же тех, чьи головы были покрыты белыми капюшонами, двигались нормально, хоть их плоть желтовато-янтарного цвета была такая морщинистая, как дно самой сухой лужи в самый жаркий день в самой засушливой пустыне. Однако, кому бы ни принадлежали эти руки, все они одинаково остервенело терзали ее тело, а зловоние от их обладателей было почти невыносимым — от некоторых тянуло сырой землей, от других — прокисшим молоком, но все эти запахи были до омерзения отвратительными.
Соня услышала, как Шен Цун сказал:
— Отнесите ее на алтарь Шао Кана.
Толпа таинственных существ сомкнулась вокруг нее таким плотным кольцом, что она слышала только шуршание их одежд, шарканье ног и биение собственного сердца.
Вырваться из их цепких объятий Соня не могла никак. Пока толпа гнусных тварей неудержимо влекла ее к широкой двери в дальнем конце помещения, она еще не оправилась от потрясения и была слишком слаба и измучена, слишком опустошена непостижимостью странного способа, каким ее доставили во дворец колдуна, чтобы сопротивляться. Особенно сильно на нее подействовало путешествие в красном зареве через барьер, отделявший Внешний Мир от Земного. Произнеся простое заклинание и пройдя сквозь него, можно было во мгновение ока оказаться в любом из миров, хотя само это путешествие было подобно прыжку в обрушивающиеся вниз воды огромного водопада.
Когда Соню вынесли на свежий, прохладный утренний воздух, в голове ее слегка прояснилось от тошнотворной вони, исходившей от таинственных созданий, которые продолжали сжимать ее мертвой хваткой. Соня увидела, что ее несут к возвышавшейся поблизости пагоде. Ее внесли внутрь, распахнув настежь золоченые двери, пронесли по коридору со сводчатыми потолками, и вся процессия остановилась перед чем-то отдаленно напоминавшим огромный рогатый человеческий череп. Соня решила, что это и есть тот самый алтарь Шао Кана.
Не без труда ей удалось разглядеть по обе его стороны ряды странных существ в мантиях, державших в руках зажженные светильники. За ними высились слабо освещенные стены, выкрашенные в красный цвет. На них были изображены языки пламени и какие-то странные фигуры в нелепых позах, некоторые из них были человеческими, другие походили на неестественные гибриды самых разных существ — мужчины с головами ящериц, женщины с головами лис и ланей, дети с крыльями летучих мышей.
И тут она увидела тела своих бывших спутников — Майкла Шнайдера и Джима By. Они лежали без рубашек лицами вверх на каменных плитах. В груди того и другого, как раз над тем местом, где должно было быть сердце, зияли сквозные дыры; над ними склонились фигуры в капюшонах, ковырявшиеся в этих отверстиях какими-то палочками. Время от времени фигуры поворачивались к стене и начинали тереть своими палочками по ней. Внезапно, к неописуемому ужасу Сони, до нее дошло, что это были не палочки, а кисточки. Твари в капюшонах обмакивали их в кровь убитых и красили ею стены. Они были красными не от краски, а от крови!
Соне совсем не хотелось стать жертвой столь необычного вида искусства. Когда она оказалась около фигур в капюшонах, сгрудившихся подле еще одной пустой каменной плиты у самого алтаря, то уже точно знала, что намерена защищаться, и принялась неистово биться и дергаться, пытаясь сбросить с себя цепкие руки. Однако это ей не удалось — ее слишком крепко держали, поэтому оставалось только с ужасом следить за тем, как ее несут к фигуре, облаченной в красную мантию.
Голова этого существа была ничем не покрыта, и Соня, разглядев его физиономию, подумала: «А почему бы и нет?» Череп твари был абсолютно лысым, с заостренными, оттопыренными ушами, узкими, затянутыми бельмами глазами под кустистыми бровями, маленькими, диагональными разрезами ноздрей и ртом, полным длинных, острых, редких зубов, чем-то напоминавших акульи. Рот этот — точнее, пасть — занимал почти всю нижнюю половину лица чудовища, контуром своим сливаясь с линией нижней челюсти таким образом, что создавалось впечатление постоянной, как бы застывшей омерзительной ухмылки. Однако ни злобный разрез глаз, ни оскал гнусной пасти не сулили ничего похожего на шутку или веселье. В остальном фигура ничем не отличалась от человеческой.
Монстр в красной мантии поднял глаза вверх и воздел руки к сводчатому потолку святилища. Рукава красной мантии соскользнули вниз, обнажив плотные, мускулистые руки. Соня заметила, что они были такого же янтарного оттенка, как плоть державших ее тварей, закутанных в белое. Однако у этого их жреца руки кончались длинными, тонкими стальными лезвиями, которые, казалось, росли у него прямо из запястий. Фигура в красном скрестила лезвия двух рук, которые при этом тихо звякнули, и устремила взгляд на женщину.
— Внесите его сюда, — прогнусавил монстр булькающим голосом, что напомнил Соне звук плеера, который она как-то раз случайно искупала в бассейне.
— Слушаюсь, жрец Барака, — глухо ответил голос кого-то в белом одеянии.
«Кого
Она не знала, что и думать, когда две фигуры в белом что-то поднесли к алтарю. Это была клетка из слоновой кости с тонким резным рисунком, нефритовыми петлями и крючком, на который закрывалась ее дверца. Из-за поясов внесших клетку фигур высовывались щетки.
— Хозяин решил совершить жертвоприношение, — сказал Барака, — и все мы, прибывшие сюда из Внешнего Мира, чтобы проложить Шао Кану дорогу в Земной Мир, удостоены чести присутствовать при этом торжественном обряде.
Клетку поставили у каменной плиты, и Соня увидела внутри ее удивительно красивого белого голубя. Перед тем как пойти на службу в специальное подразделение вооруженных сил США, она прошла солидную подготовку по всем современным и древним религиозным культам и знала, что в семнадцатом веке ведьмы в Новой Англии и жрецы вуду в наши дни во время своих ритуалов имели обыкновение приносить в жертву голубей, и ей стало любопытно, является ли древний культ Шао Кана источником этих или каких-то иных форм черной магии.
— Поднесите ее ко мне! — приказал Барака.
Глухие звуки булькающего голоса отвлекли ее от размышлений, и буквально в тот же миг ее внезапно бросили на каменную плиту. Она так сильно ударилась, что едва могла дышать. Сопротивляться десяткам сильных рук, теперь прижавших тело ее и руки к холодному камню, было просто невозможно.
Барака подошел ближе и сверху вниз пристально взглянул на Соню.
— Тебе повезло, — сказал он ей. — Очень немногим из людей выпадает увидеть перед смертью собственное сердце, но мои ножи действуют быстро.
«
Барака вновь воздел руки, вытянув лезвия вверх.
— О благородный Хамачи, — прогнусавил жрец, когда клетка была поднята с каменной плиты, — верный и преданный посланец своего могущественного господина. Мы приносим тебе эту жертву, чтобы кровью ее запечатлеть твой образ на стенах святилища. Во имя твое, благородная птица, мы вырвем сейчас сердце из груди этой смертной.
Затем жрец медленно опустил запястья так, что лезвия исходивших из них ножей оказались направлены прямо в грудь Сони. Блеснув в отсветах неровного пламени светильников, они молнией устремились вниз.
Заклинания, переносившие Шен Цуна и его прислужников с места на место, высосали из колдуна все силы, не оставив ему больше энергии ни на какие магические трюки… ни на что-либо еще.
Вернувшись во дворец с лесной поляны у горы Энджайлас, он сгорбился еще больше, чем прежде,
