— Нго Днем, — произнес Пайт с огромным облегчением.
— Вот и нет! — раздался радостный крик. — Близко, но все равно мимо.
— Близко? Дальше не бывает!
— Церковь та, да не та сторона.
Последняя реплика принадлежала Джорджине. Она подала ему руку помощи, и помощь была принята, в отличие от помощницы.
— Хо Ши Мин! — крикнул счастливый Пайт, и игра рассыпалась. Пиво пошло по кругу. Терри Галлахер и Кен Уитмен поднялись одновременно и удивленно переглянулись.
— Все вы тут предатели! — горячился Пайт. — Как любовно вы изображали врага демократии! Цветочки, приглушенные краски…
Джорджина почувствовала, что упрек адресован Анджеле и Фокси.
— Ты сам просил цветов.
— Нет бы попросить животных! Получил бы горностая с бакенбардами.
— Или худосочную панду.
— За что его ненавидеть? — вмешалась Айрин, долго и нехарактерно молчавшая. — Он такой, как им хочется.
— Chacun a son gouf, как сказал бы Гарольд, будь он здесь, высказалась Марсия, хотя никто не ждал от нее лояльности к мужу.
— Я тоже проявила доброту: прямым текстом напомнила, что герой служил в Париже кондуктором, — сказала Терри. — Что ж, спасибо, мне пора. Завтра нас ждет ранняя месса, а бедняга Мэтт весь день показывал клиентам дома.
— Нам тоже пора, — подхватил Кен. — Идем, Фокс.
Но остальные, находясь под впечатлением, произведенным случайно получившейся парой — красивыми, рослыми, черноволосыми, серьезными Терри и Кеном, — пожелали немного поиздеваться над Фокси.
— Пожалуйста! — взмолилась Кэрол. — Сыграем еще. Теперь — с Фокси.
— Фокси, Фокси!
— Все беременные женщины — вон!
Фокси посмотрела на Кена. Он прочитал на ее лице трогательную нерешительность. Эта нетрезвая, вкрадчивая публика была для нее сильным соблазном. В конце концов, дома ее ждали комары, доски и опилки. С другой стороны, она устала, она его жена, верная жена…
— Нет, я буду стоять перед вами, как последняя дура. Я плохо понимаю игру.
— Отлично понимаете!
— Играть будете вы сами!
— Ваши реплики были прекрасными!
— Мы выберем персонаж попроще: Маргарет Трумэн, а не Джекки Кеннеди. Десять минут — и вы свободны.
Она дрогнула, но тут поверх голов прозвучал голос Кена — участливый, но одновременно пугающий. Его облик был непреклонен. Казалось, его слова достигли ее слуха по проводам.
— Лично я выдохся, Фокс. Но ты поиграй. Тебя подвезет Марсия.
— Нет, так не пойдет. Марсия займется Гарольдом. Я поеду с тобой.
— Нельзя! — заголосили все. — Вас уже назначили. Надо играть!
— Останься, — сказал Кен и развернулся, чтобы идти. Она почувствовала себя отвергнутой. Наверное, ему надоела ее беременность. Она просила его помочь ей справиться с нерешительностью, а он столкнул ее вниз, вместо того, чтобы подать руку. Она сердито кивнула и пошла наверх, как до нее Пайт.
Решение было принято быстро, так как июнь оказался богат на новости: смерть Папы Иоанна, самопожертвование Кван До, полет в космос Валентины Терешковой, отставка Джона Профумо, отмена молитвы в государственных школах США. Скоро Джорджина позвала ее, подойдя к лестнице:
— Элизабет! Элизабет Фокс Уитмен, спускайтесь. — Голос был точь-в-точь как у ее тетушки из Уилмингтона.
Фокси вошла в гостиную, как ребенок, получивший нагоняй. Сияющие лица показались ей необузданными. Ей больше понравилось наверху, в темноте, среди пришпиленных к стене карт, разбросанных игрушечных рельсов, бесшумно спящих детей. Она вспомнила свою спальню и луну, мучающуюся вместе с ней бессонницей. Пустую подушку рядом с Кеном — свою подушку.
Кен и Терри Галлахер уехали, Фрэнк Эпплби уснул, закинув нога в сандалиях на лжеколониальный кофейный столик Солцев, разинув рот и похрапывая. Из кухни доносился шепот. Фокси недосчиталась в гостиной Эдди Константина и Айрин. Шестеро оставшихся (четверо — женщины) глядели на нее устало и угрожающе. Фокси поняла, что лучше ей было уехать с мужем. Игра исчерпала себя, и они всего лишь проявляли вежливость, желание окружить ее, новенькую в компании, любовью. Быстрее догадаться — и домой!
— Какой… какой я океан? — Фокси опасалась, что правила запрещают пользоваться уже звучавшими ассоциациями, и хотела получше себя проявить. Пайт Хейнема, сидевший рядом с женой на шишковатом диване, уставился в свой стакан.
— Океан? — отозвалась Кэрол. — Как странно! Штормящий, наверное.
— Иногда штормящий, иногда неподвижный, — вступила в игру Марсия. — А иногда с волнами в дом высотой.
— Без следов, — сказал Пайт.
— Как это?
— Корабли плавают по вам взад-вперед, не оставляя следов. Вы принимаете всех. Они не оставляют на вас отпечатка.
— Кусочек океана, — сказал Бен с улыбкой, — где живет русалка.
— Только без прямых намеков! — напомнила Кэрол. Фокси, внезапно страшно засмущавшись, спросила:
— Какой я все-таки океан, Анджела?
— Не океан, — ответила та, — а маленький грустный пруд.
— Грустный?
— Вроде зацветшего болота, — оскорбительно брякнула Джорджина. Все, включая мужчин, согласно захихикали.
— А время дня?
— Два часа ночи.
— Одиннадцать утра, мятые простыни.
— Любое. Весь день напролет.
И снова недобрый смех. Лицо Фокси медленно заливала густая краска. Как они ни старались, она хотела полюбить персонаж, который изображала.
Анджела предприняла попытку ее спасти.
— Я вижу этого человека часов в десять вечера, идущего по освещенному городу, счастливого, ни о чем не думающего.
— Или даже, — подхватила Марсия, — в половине пятого дня, в парке, с непокрытой головой, улыбающегося старикам, белкам и младенцам.
— Мы слишком увлеклись! — пропела Кэрол, с резким поворотом головы, как балерина в пируэте, косясь на дверь кухни, откуда все еще доносился шепот.
Пайт подсказал, что надо думать об Англии. Королева Елизавета (застоявшееся болото)? Вирджиния Вульф («Волны»)? А как быть с мятыми простынями? Женоподобный, нездоровый мужчина? Литтон Стрэчи. Уайлд. Плавающие взад-вперед корабли из реплики Пайта — актерские роли? А как же заросший пруд? Какая она дурочка! Боится ошибиться, застенчивая, дремучая… На нее давила обстановка в гостиной Солцев: темные бархатные кресла с салфеточками на подлокотниках, кленовые полки с журналами «Сайентифик Америкен», «Ньюсуик» и «Лук», пытливые переносные лампы слева от каждого кресла, солнечный Ван-Гог на стене, свадебные фотографии, замершие на желтозубом пианино, неуклюжая
