доверять самому себе и принимать ответственные решения. Продолжая наносить удары, чтобы отразить нападение китайцев, осмелившихся приблизиться к трапу, он слышал, что шум битвы начал стихать, и увидел затем, как китайцы разоружали еще оставшихся в живых его людей и сгоняли их, словно стадо, к стене кают-компании.
Внезапно на корабле наступила тяжелая тишина, нарушаемая только завыванием ветра в снастях и ужасными стонами раненых, многие из которых находились при смерти. Этан опустил кортик и, шатаясь, подошел к своим людям.
– Я желаю говорить с вашим хозяином, – обратился он на кантонском наречии к проходившему мимо китайцу, вооруженному ножом.
Тот с готовностью отправился сообщить своему господину о его просьбе. Этан от пульсирующей боли в голове закрыл глаза. А когда открыл, то забыл обо всем: о мертвых и умирающих, о своей боли и о том, что его корабль захвачен шайкой кровожадных бандитов Ванг Тоха. На палубе, у самого трапа, стояла с побледневшим лицом Чина Уоррик.
Девушка долго с ужасом прислушивалась к звукам сражения над своей головой. Пронзительные вопли раненых, яростные крики, глухие удары и лязг смертоносного металла жутким эхом врывались в тишину каюты, и она с трудом заставила себя не затыкать уши, чтобы не слышать более ничего. Заперев сперва дверь, как говорил ей Этан, она затем несколько раз ее отпирала, но переступить порог не решалась, поскольку не знала, как следует ей повести себя в сложившейся ситуации: то ли по-прежнему оставаться внизу, то ли поспешить наверх, чтобы оказать посильную помощь Этану и его команде.
Когда шум жестокого сражения наконец утих и наступила звенящая тишина, Чина немедленно направилась к трапу. Вступив на палубу с тяжелым дуэльным пистолетом в руке, она тут же заметила Этана, и сердце ее содрогнулось от ужаса при виде его окровавленного лица.
Они стояли и смотрели молча друг на друга, не в силах произнести ни слова. Чина не обращала ни малейшего внимания на сновавших вокруг китайцев. Она видела только одно – изможденные, обезображенные болью, обострившиеся черты лица Этана. А тот тем временем думал, как ни нелепо это, о том, сколь прекрасна она – вот здесь, среди следов кровавой бойни, развернувшейся на палубе «Ориона». Эта мысль прояснила внезапно его ум, и он ощутил приступ дикого гнева.
– Черт побери, разве не велел я вам оставаться внизу? – проговорил Этан хрипло. Чина, вглядываясь в его худое, обожженное солнцем лицо, едва узнаваемое из-за крови и синяков, которые начали уже распухать и темнеть, почувствовала, как ее сердце сжалось в груди, и поняла с пугающей ясностью, что для нее нет никого на свете дороже его.
– О, Этан, твое лицо! – прошептала она, и ее тихие слова моментально положили конец его громогласным нотациям. – Тебе ведь очень больно, да?
Этан не успел ответить, отвлеченный звуком трущейся о дерево веревки. Быстро повернувшись, он увидел, как два матроса под присмотром вооруженных китайцев опускают за борт корабельную сеть. Минуту спустя к «Ориону» подошла отделившаяся от лорчи маленькая шлюпка. Сидевший в ней худой китаец в вышитой шелковой одежде подгонялся наверх в сетке и затем не без труда перевалился через борт на палубу.
Один из охранников указал рукой на Этана, и пожилой китаец, неспешно подойдя к нему, поклонился с суровым видом и затем указал плавным жестом своей покрытой голубыми жилами руки на уложенные в ряд тела убитых.
– Ванг Тох надеется, что урок усвоен, не так ли? – произнес он, используя, как и все китайцы в разговоре с европейцами, «пиджин-инглиш» – ломаный англо-китайский жаргон. – Мы можем послать во много раз больше воинов: для нас не имеет значения.
– Урок полностью усвоен, – ответил Этан ровным тоном, чем вызвал на старом, только что таком спокойном и непроницаемом лице китайца какое-то подобие удивления, тотчас же, однако, улетучившееся.
– Вы немедленно отправитесь к Ванг Тоху, согласны?
– Согласны, – сказал Этан и почувствовал вырвавшуюся из самых глубин его души горячую ненависть к проклятому Ванг Тоху. Ему не было никакой нужды доказывать свое превосходство над «Орионом». Мало того, что на «Звезде лотоса» было раз в десять больше вооруженных людей, чем здесь, на ее борту находились еще Брэндон и Филиппа Уоррик, и Ванг Тох не мог не знать, что Этан с готовностью выполнит любые требования в обмен на обещание не подвергать опасности жизнь детей. Так что вполне можно было бы избежать гибели матросов «Ориона», и учиненная на борту этого судна бойня явилась исключительно следствием того, что мандарин обожал кровавые схватки и убийства.
– Ванг Тох желает видеть остальных, – проговорил повелительно китаец.
Этан, не ожидавший такого поворота событий, почувствовал, как по лбу его заструился холодный пот. Каких остальных? Ванг Тох вряд ли знал, что на борту «Ориона» находится Чина Уоррик, и уж наверняка мог только догадываться о том, что клипером вместо капитана Тилера Крю командует Этан.
Сделав вид, что вопрос не является для него неожиданным, он холодно спросил:
– Каких остальных, хейя?
Китаец медленно обвел слезившимися глазами пленников.
– Нужно девушку, – произнес он коротко, бросив взгляд на Чину, которая стояла с мертвенно-бледным лицом рядом с Раджидом.
– Девушка не пойдет, – отозвался немедленно Этан, понимая, что данный вопрос был заранее решен, хотя китаец и прикинулся, будто бы ему только сейчас пришла в голову эта мысль. – Девушка останется здесь.
Китаец отвесил чопорный и исполненный сожаления поклон.
– Тогда я ухожу. Быстро-быстро. Очень сожалею. Простите меня.
Этану было ясно, что если эмиссар вернется к Ванг Тоху ни с чем, их всех ожидает верная смерть. Его снова прошиб холодный пот. И он решил, что должен рискнуть, чтобы выиграть время ради оставшихся в живых людей.
– Пусть другие пойдут, – промолвил он неторопливо. – Может быть, Ванг Тох захочет видеть и других?
