Его голос прозвучал настолько сурово, что она безропотно повиновалась. Позже приехал домашний врач и прописал успокоительное.
Мадлен пожаловала вместе со своей прислугой и сразу же начала генеральную уборку, объявив, что друзья и знакомые вот-вот начнут наносить визиты, чтобы выразить соболезнования. Дайана выслушала ее с тупым равнодушием, не понимая, как так можно – ребенок мертв, а ее собственная мать переживает, что у дочери недостаточно прибрано в доме. Наконец Мадлен уехала, пообещав приготовить к дню похорон запеканку из овощей и мяса. Господи! Зачем? Тэми все равно не вернуть! Что же это? Не подошла, не утешила, не обняла… Впрочем, мать никогда этого не делала, когда Дайана была маленькой. И вообще не Мадлен виновата в том, что случилось… Винить ее не за что.
В те ужасные дни Росс и Дайана отдалились друг от друга. Он замкнулся. Она ни разу не подошла к нему, не утешила, не обняла…
Свидетелей ее истерики не было, поэтому в дни траура и похорон все отмечали ее мужество и самообладание. Невероятно, но Мадлен впервые в жизни гордилась поведением дочери, потому что все восторгались выдержкой Дайаны. Онемевшая от горя и безучастная от душевной боли, не находившей выхода, она то и дело слышала шепоток: «Ах, какая она сильная!»
Если бы только они знали, что творилось в ее душе, охваченной необъяснимым ужасом и странной отчужденностью! Но самое удивительное – и она об этом думала не переставая, – все время казалось, что ощущения невосполнимой потери, предательства, вины ей давным-давно знакомы.
Сколько помнит себя, она всегда старалась брать пример с матери. Считала, что, если будет следовать ее советам, все будет хорошо. И все-таки, все-таки… почему не покидает чувство, будто нечто подобное с ней уже происходило?
В те трагические дни Дайане казалось, что она сходит с ума.
Шли недели. Росс оправился от потрясения, но Дайана по-прежнему избегала его. Она вообще не хотела никого видеть. И о том, чтобы забрать назад те страшные слова, которые она бросила ему в лицо в день смерти Тэми, не могло быть и речи. Росс спал в своей любимой гостиной. Однажды поздним вечером она случайно заглянула туда и увидела, что он плачет. Впервые за все это время он потянулся к ней, желая обнять, попросить прошения за то, что не сдержался тогда.
Однако чувство отчуждения пустило в душе Дайаны глубокие корни, и собственная боль казалась такой острой, что его страданий она просто не заметила.
– Не дотрагивайся до меня! – выдавила она свистящим полушепотом, не обратив никакого внимания на его застывшее после этих слов лицо. Потом быстро пошла в спальню, затворила дверь и повернула ключ в замке.
Он пошел было за ней, но, когда понял, что она заперлась, пришел в ярость и вышиб дверь. Она и сейчас помнит, как в темном проеме появился он, огромный и устрашающий. И тогда она сжалась в комок от одного вида этого разъяренного мужчины, который был ее мужем.
Наклонившись, он отбросил одеяло и обнял ее. Потом целовал нежно и жадно. Это был первый и последний раз, когда его страсть не нашла в ней отклика. Душа ее заледенела. Почувствовав это, он оттолкнул ее.
– Продолжаешь считать, что в гибели Тэми виноват я? Тебе, значит, недостаточно медицинского заключения, что смерть наступила в результате аневризмы аорты?
Глаза Росса, не выражавшие ничего, кроме страдания, сверлили Дайану. Он ждал ответа с таким напряжением, будто от этого зависела вся его жизнь, а она смотрела на него и молчала. И именно в это мгновение она так легкомысленно распростилась с замужеством – отбросила его, как капризный ребенок надоевшую игрушку.
– Я все могу вытерпеть, Дайана, но женщину, которая считает меня виновным в гибели собственного ребенка… вряд ли. Повторяю, я ни в чем не виноват!
Она по-прежнему молча смотрела на него.
– Дайана, что с тобой? Я тебя не узнаю. – Он тряхнул ее раз, другой. Она вздрогнула. – Не смотри на меня так, будто я собираюсь овладеть тобой силой. Тебе это не грозит. Наконец-то я разгадал твою истерику и это молчание. Все правильно! И, возможно, к лучшему. Наша совместная жизнь не складывалась с самого начала, а я все надеялся… Ладно! Никому нет дела до того, что я думаю. Просто дурак я был, и довольно долго. Больше не дотронусь до тебя! В тот день, когда умерла Тэми, пришел конец и нашему браку. Мертвых принято хоронить. Поэтому думаю, будет лучше, если утром ты уедешь отсюда.
Дайана молчала. Не было ни слов, ни мыслей, ни чувств… Вероятно, он прав, вяло подумала она. И она ему не судья! В тот момент она не чувствовала к нему ни любви, ни ненависти. Она вообще была лишена способности что-либо ощущать.
Утром Дайана упаковала свои вещи и уехала к родителям. Объяснять им, почему рассталась с мужем, она не стала.
Мать и отец советовали переехать в Хьюстон и там начать все заново. Мадлен, не одобрявшая брака дочери, в душе радовалась такому повороту дел и все время напоминала Дайане о тех вещах, которых та была лишена, будучи женой Росса. Дайана находилась в состоянии, близком к прострации, и потому легко поддалась на уговоры. Она еще не осознавала, что, расставшись с Россом, потеряла самое дорогое в жизни. Впрочем, к жизни у нее пропал всякий интерес. Жива, живет, ну и слава Богу!
Мадлен носилась о прожектами относительно квартиры. Ее дочь, конечно же, должна жить в престижном районе и в самом лучшем доме. Еще бы! За бриджем с друзьями будет чем похвастаться. Дайана, доверив матери поиски жилья, оказалась в роскошном пентхаузе. Мадлен в свою очередь предоставила дочери carte blanche в вопросе обустройства. Украшая свой дом, Дайана все делала автоматически, не испытывая особой радости ни от покупок, ни от элегантного вида жилища, когда все было закончено.
Прошло несколько месяцев, прежде чем ее сердце начало оттаивать. Однажды вечером к ней зашел Брюс, они сидели и разговаривали. В это время позвонила Мадлен и сообщила ужасную новость:
– Росс и Эдэм попали в автомобильную катастрофу. Машина всмятку, но они живы!
Когда Мадлен положила трубку, Дайана разразилась рыданиями. А потом она уже плакала легкими слезами, радуясь, что все живы-здоровы. А Тэми?.. Ну что ж, смерть ее дорогой Тэми вовсе не означает, что жизнь остановилась.
Она плакала долго. Брюс утешал ее. После этого вечера Дайана постепенно начала оживать. Рана в сердце затягивалась. Рубцы, конечно, останутся, думала она, и горечь тоже. Но что делать? Наверно, так и не поймет никогда, размышляла она, почему не бросилась тогда к Россу, почему не утешила его, а он ее, в то тяжелое время. Она тщетно пыталась объяснить свою странную реакцию, вернее, чувство неприязни к Россу, охватившее ее еще до того, как она впала в истерику. Впрочем, все уже позади. Вот и она мало- помалу успокоилась, и ее Тэми обрела покой на небесах. Дайана приняла как должное, что смерть неизбежно следует за жизнью, а ценность любого человека измеряется отнюдь не количеством прожитых лет. Придерживая концы алого шелкового шарфа, мягко оттеняющего тонкую красоту ее лица, Дайана опустилась в глубокое кресло перед письменным столом. Сверху, на полированной дубовой поверхности, лежала раскрытая папка со всякими страховками, в том числе и ее машины. Бросив на них виноватый взгляд, она вспомнила, как выговаривал ей Росс по поводу лихачества за рулем. Вот уж позлорадствовал бы он сейчас, подумала она, хотя в происшедшей аварии она была нисколько не виновата.
Бурный рост Хьюстона за последнее десятилетие способствовал появлению на оживленных магистралях города большого числа машин, которыми управляли, как правило, люди неопытные, но с гонором. На прошлой неделе Дайана попала в аварию и помяла левое переднее крыло своего «кадиллака». Конечно, она ехала, слегка превышая скорость, и, когда впереди какая-то допотопная старушенция ни с того ни с сего вывернула руль вправо, Дайана, чтобы избежать столкновения, вильнула влево и врезалась в ограждение. Теперь машина стояла в гараже, а Дайана дожидалась звонка Ральфа, своего поверенного. Бросив нетерпеливый взгляд на часы, поняла, что долго ждать не может, так как у нее была назначена деловая встреча в нескольких километрах отсюда, примерно в получасе езды. Перекинув через плечо ремешок сумки, она встала и пошла было к дверям, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, она радостным голосом сказала:
– Привет, Ральф! Как хорошо, что ты меня застал, я уже уходила… – Она замолчала, интуитивно почувствовав возникшее напряжение.
