вселенной… и, теряя тем самым свою индивидуальность, стал частью целого'. 'Я чувствую, что пребываю на грани какой-то неведомой жизни, полной чудес, и почти касаюсь ее. Где-то рядом таятся силы, которые, если бы я смог приобщиться к ним, придали бы жизни людей необычайную полноту'.[420]
Что же это была за 'удивительная жизнь', о которой так много говорят мистики и которую Ричард Джеффрис ощутил в момент озарения, но все же умудрился потерять?
Эта причастность к глубоким реалиям Мира Становления, к безграничному бытию божественной целостности — которую современные психологи назвали 'космическим сознанием',[421] — является неотъемлемой чертой мистического путешествия, но все же не его конечной целью. 'Космическое сознание' представляет собой лишь половину мистического сознания, а именно — слияние со второй из Трех Божественных Сил, Словом, 'извечно пребывающим во всем'. Джеффрис, как и многие другие мистики, находился на грани трансцендентной жизни. 'Небесная дверь', по выражению Ролла, для него не распахнулась настежь, а лишь приоткрылась. Джеффрис успел лишь взглянуть на великий мир, простирающийся за ней. Он оказался не в силах порвать узы своего эгоизма и войти в жизнь на независимом духовном уровне.
Ролл, соотечественник Джеффриса, живший в экстатической любви и понимании сути вещей примерно шестью столетиями ранее, — последний мистик, чье мистическое пробуждение мы сейчас рассмотрим. Он, как и его духовный брат св. Франциск, подобно многим великим созерцателям, пережил период предварительной борьбы и колебаний между мирской жизнью и смутно различимой, но возрастающей духовностью, между поверхностным и глубинным
Тем не менее подлинное 'изменение жизни' явно отличается от этих подготовительных переживаний. Ролл связывает их с ощущением «тепла», поскольку именно в таком виде страсть души дает о себе знать поверхностному сознанию. 'Подлинным теплом называю я воспламенение разума Любовью Нескончаемой и горение сердца не надеждою, но истиной. Сердце поистине объятое огнем дарует ощущение сжигающей любви'.[424] Сжигающее тепло не является лишь душевным переживанием. Оно дает нам возможность исследовать еще одну необычную, но не единственную разновидность психофизического параллелизма — физическое ощущение психических мук и потрясений, сопровождающих 'Новое Рождение'.[425]
'Безмерно удивился я, — говорит Ролл в своем прологе, — когда ощутил, что сердце мое горячо, как воск, и воистину пылает,
Далее он приводит более подробное описание.
'Почти три года прошло со времени начала перемен в моей жизни и в разумении, прежде чем отверзлись небесные врата и я узрел Лик Твой и тот путь, на котором следует искать Любовь. И только через год после открытия сих врат ощутил я в своем сердце жар Вечной Любви. Я находился в часовне, где восторженно молился и размышлял о высоких вещах, когда внезапно мною овладел радостный жар непознанного. Поначалу терзался я сомнениями о том, что есть это непознанное, но теплота и радость, которую я обрел в нем, убедили меня, что творениям они принадлежать не могут, но лишь самому Творцу'.[427]
Ко всему, что цитировалось выше, стоит добавить отрывок, содержащий, как мне кажется, самое красочное описание духовной радости, которое можно найти в мистической литературе. Использовав, очевидно, отрывок из св. Августина — поскольку соловей не йоркширская птица, — это описание идеальной мистической жизни, которой Ролл посвятил себя, в нескольких строках являет нам обаяние его души, его поэтическое дарование и его способность страстно любить.
'В начале подлинного моего обращения и великого дерзания мне казалось, что я подобен малой птичке, которая, тоскуя, поет о своем возлюбленном и тоска которой кончается, когда ее возлюбленный наконец приходит. И тогда она поет и радуется, радуется и поет, сладостно и тепло. Чтобы соловей всю ночь пел, говорят, дана ему песня, и поет он во славу и к радости возлюбленного своего. С какой же неизреченной сладостью пою я своему Иисусу Христу, который есть господин моей души во всей этой жизни, ибо она подобна ночи по сравнению с грядущим днем'.[428]
Оглядываясь назад на несколько примеров, собранных здесь вместе, можно найти в них подобия и различия, которые представляют интерес с психологической точки зрения. Вполне возможно, что каждый из рассмотренных примеров оказывал влияние на последующее развитие мистической традиции. В каждом случае мы можем ясно проследить первую реакцию человеческой души, сердца и разума на прорыв новой истины, называемый 'мистическим обращением'. Реакция эта очень важна и дает нам ключ не только к дальнейшему развитию мистики, но и к пониманию основной природы человеческого сознания.
Мы говорили, что по мере прохождения всех этапов своего развития сознание расширяется не в одном, а в двух направлениях. Направления эти представляют собой два магистральных пути постижения Реальности и могут быть названы вечным и временным, трансцендентным и имманентным, абсолютным и динамическим аспектами Истины. Они подразумевают двойственное понимание Бога, который есть одновременно и Бытие, и Становление, близкое и далекое. Здесь мы сталкиваемся с парой противоположностей, которые должны быть сведены к единому целому на заключительном этапе мистического развития. Но первое Пробуждение мистического чутья, первое раскрытие в душе сверхчувственных способностей обычно сопровождается появлением лишь одной из этих форм восприятия. Пробуждение одной из этих форм обычно предшествует пробуждению другой: послание свыше приходит по кратчайшему пути — линии наименьшего сопротивления. Стало быть, мистическое
Таким образом, душа прежде всего постигает великолепие внешнего мира — переживает масштабное, бесформное, неописуемое видение, которое как бы освобождает душу из оков этого мира и наделяет ее подлинным, хотя и несколько неопределенным осознанием мира иного. Завеса падает, и Лик Божий воспринимается и как трансцендентный, и как имманентный по отношению к сотворенной вселенной. В центре подобного переживания находится не случайное прикосновение любви, преображающее душу, а чудесное сияние преображенного мира. И тогда реакцией души на такое переживание является скорее ощущение благоговейного трепета и радости, чем глубинной привязанности. Такого рода было обращение Сузо и, в меньшей степени, брата Лоуренса. Переживание Света Ралменом Мерсвином и мистическое восприятие Бытия вселенной, переданное Ричардом Джеффрисом и многими другими, также имеют подобное происхождение.
Чтобы это переживание было законченным, чтобы душа могла 'выйти из тюрьмы собственного
