Мистицизм

героического стремления начать новую жизнь, поэтому ему и не удалось воплотить в себе 'славу, которая была ему явлена'. В случае же Сузо мистическое пробуждение 'возбудило в нем еще более страстное стремление к Богу'.

Во многих случаях радикальное личностное преображение, которое оказывается возможным благодаря великому и неизреченному постижению Реальности, происходит под влиянием господствующих религиозных представлений. Часто оно проявляется в сознании в виде видений и голосов. Последние могут быть объективированными, как в случае св. Франциска, который пережил видение говорящего Распятия, или же воображаемыми, как видения Креста в переживаниях Ралмена Мерсвина и св. Катерины Генуэзской. Почти всегда способ проявления сокровенного постижения Божества каким-то образом связан с благодатью и скорбью, пребывающими в сердце вещей и свидетельствующими о великой пропасти между Совершенной Любовью и несовершенным миром. Между тем видение Трансценденции, идущее рука об руку с этим постижением, разрешается в душе восторженной радостью. 'Биение Сердца Господнего казалось настоятельным приглашением, звучавшим так: 'Войди и покайся, войди и примирись, войди и утешься, войди и будь благословен. Войди, любовь моя, и вкуси того, что Возлюбленный может дать своей любимой… Войди, суженая моя, и насладись Ликом Божьим''.[429]

Именно это личностное прикосновение и великая притягательность непосредственного Присутствия, а не великий свет и Видение Райского Блаженства, пробуждают в душе страстный и героический отклик. Не какой-то внутренний экстаз, а то, что фигура на Распятии, назвав по имени, обратилась к нему: 'Восстанови Мою Церковь', заставило св. Франциска, с легкостью и пренебрежением к мирским ценностям, воспринять обращение в буквальном смысле и немедленно приступить к работе. Он принялся носить камни и, позабыв об удобствах и общественном мнении, стал своими руками восстанавливать разрушенные стены.

Порой можно встретить описания обращения, в которых полностью отсутствует видение великолепия окружающей жизни и пронзительное постижение трансцендентного духовного мира. В таких случаях душа, пробуждаясь, обращается к чему-то внутреннему, а не внешнему — к имманентному, а не трансцендентному Богу, к личным, а не космическим связям. Тот, кто смотрит вовне, обретает откровение Божественной Красоты, тогда как тот, кто смотрит внутрь, ощущает лишь рану Божественной Любви — еще один аспект 'тройной звезды'. Мистики с эмоциональной натурой, такие, как Ричард Ролл и г-жа Гийон, оставили нам яркие описания этого переживания, св. Катерина Генуэзская, пожалуй, дает самый яркий пример такого обращения. Это внутреннее откровение мучительно и внезапно, оно освобождает душу из крепких тисков личностного Я и явственно показывает ничтожество конечной индивидуальности. Таким образом, это откровение, как следует из жизнеописания св. Катерины Генуэзской, представляет собой 'рану Неизмеримой Любви'. В этих словах словно запечатлелась интонация речи этой святой. 'О, эта рана, дарующая блаженство! — восклицает пораженная г-жа Гийон. — Мне хотелось, чтобы она никогда не заживала'. Ролл называет это переживание 'великим теплом', которое должно зажечь Огонь Любви. 'Если палец поднести к огню, он чувствует тепло. Подобно этому и душа, охваченная Огнем Любви, чувствует великое тепло'.[430]

В описанных случаях страстная и всесильная Любовь приходит на смену тому радостному трепету, который принято считать характерной реакцией на обращение у людей трансцендентного склада. У великих мистиков, наделенных глубокими и сильными темпераментами, эта любовь быстро, почти мгновенно, из эмоциональной становится волевой. Ведь стремление этих людей следовать зову Абсолюта является не столько эмоциональной реакцией, сколько волевым действием. Иногда это действие носит такой глубокий и всеобъемлющий характер, что вызывает радикальные перемены не только во внутренней, но и во внешней жизни. 'Божественная Любовь, — говорит Дионисий, — охватывая человека, возвышает его над самим собой, причем так, что отныне он принадлежит не себе, а лишь Возлюбленному своему'.[431]

Клятва самоотречения, данная Мерсвином, страстные и решительные слова св. Катерины Генуэзской: 'Довольно мира! Довольно грехов!', наивный и мгновенный порыв св. Франциска, который буквально понял веление приступить к восстановлению церкви, — все это свидетельства подлинности происшедших изменений. С помощью образов чувственного восприятия они символизируют спонтанный отклик человеческой души на новые внешние стимулы и ее первые попытки приспособиться к условиям, которые диктуются этими стимулами. Все это завершает процесс обращения, который представляет не столько проникновение в поверхностное сознание новой истины, сколько рождение и начало жизни — разрушение всего старого и построение нового. Между личностью и Абсолютом устанавливается непрекращающаяся обратная связь. На сцену выходит Дух Жизни, и первым словом, которое он учится произносить, есть слово «Авва» — «Отец». Дух Жизни устремляется к своим истокам, к Бытию в его наивысшем проявлении. Поэтому его устремления направлены на действия, позволяющие чувствовать свою неотделимость от жизни. Дух этот осознает себя членом могучей звездной семьи свободных и созидающих сынов Божьих, которые все вместе причастны к существованию в этом необъятном Космосе и оглашают его просторы 'радостным ликованием'.

Таким образом, даже в самом начале подлинная созерцательная жизнь созидательна и органична — уже на стадии обращения она являет нам свою глубину и широту. Мы видим, что и на трансцендентном, и на феноменальном уровнях неуклонно выполняется основной закон жизни — закон действия и противодействия, силы и энергии. Пробуждение души знаменует собой ее переход на новый, более созидательный уровень бытия, к новым, более тесным взаимоотношениям с Реальностью, к новой, подлинной работе, которую она призвана свершить.

Глава III ОЧИЩЕНИЕ ДУШИ

Очищение неизбежно следует за обращением. — Обретение душой соответствия законам Реальности. — Очищение восприятия. — Обретение добродетелей. — Самопознание. — Раскаяние. — Св. Катерина Генуэзская о Чистилище. — Любовь как движущая сила очищения. — Очищение продолжается в течение всей мистической жизни, однако путь очищения берет свое начало в обращении. — Самоупрощение. — Опустошение и самосовершенствование. — Отречение. — Основные мистические добродетели: нищета, воздержание и послушание. — Духовная нищета как залог свободы. — Якопоне из Тоди о нищете. — Св. Франциск Ассизский. — Sacrum Commercium. — Экхарт об отречении. — Непривязанность есть отношение, а не действие. — Ее разновидности. — Св. Тереза. — Антуанетта Буриньян. — Св. Дучелина. — Крайние проявления отречения. — Умерщвление плоти. — Положительный аспект очищения. — Преображение характера. — Смерть низшего естества. — Умерщвление плоти заканчивается, как только новая жизнь вступает в свои права. — 'Зерцало кротких душ'. — Психологический аспект аскезы. — Великое страдание. — Героическая сторона очищения. — Таулер. — Преодоление брезгливости. — Марджори Кемп. — Очищение есть обязательное требование в мистицизме. — Его завершающие стадии. — Игра любви. — Неустойчивое трансцендентальное сознание. — Переход от очищения к озарению. — Три фактора, действующих на пути очищения. — Резюме.

Итак, перед нами только что пробужденная душа, впервые осознавшая реальность и откликнувшаяся на нее глубокой любовью и трепетом. Однако душа чувствует, что не просто оказалась в новом мире: она стоит в начале нового пути. Действие стало отныне ее девизом, странствие — делом жизни. 'То, что начинается поиск и существует его цель, есть единственная разглашенная тайна'. В той или иной символической формуле душа уже осознает необходимость долгого и медленного процесса трансцендирования, необходимость достижения свободы, преображения характера и выхода на высшие уровни реальности. Те, в ком духовный рост еще не начался, не могут называться мистиками в истинном