интерес у господ редакторов.
— Быть может, — сказала Стефа без особого убеждения.
Пан Мачей подал ей миниатюру:
— Это тебе мой подарок на именины. Мне показалось, ты не откажешься от портрета, изображающего в молодые годы человека, который так к тебе расположен.
— Большое вам спасибо, — сказала Стефа. — Это для меня лучший подарок. Но заслужила ли я? Это ведь ценная семейная реликвия.
— У меня их было несколько. Я роздал их членам семьи, и оставил одну для тебя, последнюю… Ты так похожа на мою Стеню… Когда-нибудь я тебе покажу и ее портрет… он у меня один-единственный, реликвия моя…
Явно взволнованный, старик погладил Стефу по голове и сказал удивительно мягко:
— Не грусти, детка. Сегодня твой праздник, не плачь и будь счастлива. Ты такая еще молодая…
Вернувшись к себе, Стефа разглядывала миниатюру, охваченная непонятными ей самой чувствами. Смутные воспоминания связывали этот портрет с ее ранним детством. Лицо молодого улана напоминало Вальдемара, только одежда и прическа были другими.
Стараясь вспомнить, где она могла видеть медальной, Стефа не сводила с него глаз. Сходство юного офицера с Вальдемаром было поразительным, и Стефа шепнула:
— Что же он не едет? Почему он вчера уехал так быстро, почему он так изменился?
Она пыталась быть веселой — и не могла, боясь признаться самой себе, что отъезд Вальдемара перед самыми ее именинами крайне ее обидел. Но перестать думать о нем она не в состоянии.
Перед обедом Люция уговорила ее пройтись. Они отправились в лес. Стефа вспомнила майскую встречу с Вальдемаром, его язвительные шуточки. Вспомнила свой гнев, резкие ответы и неприязнь, которую она тогда питала к злоязычному магнату. В то время она боялась его, он вызывал в ней панический страх, но и привлекал. И теперь она сердилась на себя за то, что думает о нем постоянно, неважно, хорошо или плохо, но думает всегда и везде…
Теперь чувства ее изменились: страх перед ним не исчез, даже усилился, но уже по другим причинам. Она боялась признаться в своих новых чувствах к Вальдемару.
Видя ее задумчивость, Люция отбежала в сторону. Ее юная головка трещала от домыслов, которыми ей было не с кем поделиться — матери она побаивалась, а с дедушкой говорить не хотела.
Свои подозрения она держала втайне, боясь ошибиться. От ее внимания не ускользнуло, что отношение Вальдемара к Стефе вдруг резко переменилось. Впрочем, они сами изменились, и Вальдемар, и Стефа. Стефа не была так безоглядно весела, как раньше. Люцию это озадачивало…
Так, погруженные в свои мысли, они оказались на лесной дороге. Люция шла быстро и вскоре обогнала Стефу. Внезапно, выйдя на поворот, она остановилась в удивлении. Увидела четверку гнедых, узнала в них глембовическую упряжку и моментально спряталась за деревья. Она догадалась, что Вальдемар помнил об именинах Стефы и ехал сюда главным образом из-за нее; теперь Люция хотела подсмотреть их встречу.
Стефа не заметила маневров девочки, но, не видя ее рядом, громко позвала. Люция не ответила. Тем временем совсем близко раздался стук копыт, и из-за поворота показались прекрасно знакомые Стефе каурые арабские кони. «Американкой» правил сам Вальдемар, кучер сидел сзади.
Стефа вспыхнула, остановилась, как вкопанная, собрав всю силу воли, чтобы заставить себя быть спокойной. Вальдемар уже заметил ее. Он резко остановил коней и приподнял шляпу. Спрыгнув на землю, он сказал кучеру:
— Езжай на опушку и оставайся там.
Видя перед собой майората, Стефа наконец опомнилась.
Он крепко пожал ей руку. Какой-то миг стояла тишина. Потом он сказал низким голосом:
— Как хорошо, что я вновь встретил вас именно здесь.
— Это было в мае, но теперь осень!
— Если захотеть, можно и зимой сотворить себе май. Стефа молчала.
— Я приехал, чтобы поздравить вас с праздником. Я не стану говорить вам пышные пожелания, не умею…
Стефа живо прервала его:
— Достаточно и того, что вы приехали… Спасибо! Он поднял к губам ее руку, изящно склонив голову.
Горячее прикосновение его губ током прошло по всему ее телу. Она не вынесла его взгляда и опустила глаза.
Они молча шли бок о бок, наконец майорат заговорил:
— Именины для меня лично — несноснейший день в году. Терпеть не могу получать приглашения на именины, и сам редко их рассылаю. Предпочитаю сам приезжать к людям. Именины словно отпущение грехов: все навещают виновника торжества, словно исповедника.
Стефа улыбнулась:
— Однако и вы приняли участие в столь нелюбимом вами обычае…
Вальдемар нахмурился:
— О нет! Я же сказал: сам этот обычай я терпеть не могу, но к своим добрым знакомым приезжаю охотно.
Стефа смутилась и громко позвала:
— Люция! Люция! Вальдемар удивился:
— Разве вы не одна здесь?
— Я шла с Люцией, но она куда-то подевалась. Тут затрещали ветки, и Люция выбежала из кустов.
Лицо ее разрумянилось, глаза блестели.
— Где ты бегала так долго? — спросила Стефа.
— Собирала орехи. Там их так много!
— Ну, и что же ты их не набрала, если их так много? — пытливо глянул на нее Вальдемар.
Люция потупилась:
— Я их не собирала, я их только ела. Я так далеко в кусты забралась…
— Странно, но по твоему платью этого не видно.
Стефа засмеялась:
— Ты ведь пропала у меня с глаз как раз перед тем, как подъехал пан Вальдемар. Но почему ты с ним не здороваешься?
— Увлечена орехами, — со странной улыбкой бросил Вальдемар.
Покрасневшая Люция поздоровалась с Вальдемаром чуточку робко. Поняла, что он догадался об истинной причине ее отсутствия.
Теперь она не сомневалась, что Вальдемар всецело поглощен Стефой. Из своего укрытия она увидела их, хотя слов почти не расслышала.
— Вальди, ты приехал верхом или в экипаже? — спросила она с деланной наивностью.
— В экипаже. А не пора ли нам возвращаться?
— При Люции разговаривать со Стефой ему не хотелось.
Он взглянул на часы: скоро два.
Они повернули назад. Когда поравнялись с экипажем, Вальдемар пригласил прокатиться. Усадил Стефу и Люцию на переднем сиденье, а кучера пешком отправил в Слодковцы.
— Правьте вы, — сказал он, подавая вожжи Стефе.
Девушка развеселилась, все ее утренние печали улетучились. Смеясь, она встряхнула вожжами, и четверка понеслась размашистой рысью. Вальдемар стоял у нее за спиной и, пощелкивая бичом, подавал советы, радуясь близости с нею. Словно помогая ей поправить вожжи, он направил коней на другую дорогу, мимо Слодковиц. Стефа заметила это:
— Мы не туда едем!
— И прекрасно. Куда нам спешить?
— Но я проголодалась! — жаловалась Люция. — Нас ждут к обеду!
Стефа молча встряхнула вожжи. Лошади резко повернули и, не понимая, куда же теперь бежать,
