— Харви, это я — Кейн.
Что-то шевельнулось в кустах справа. Я рванулся было вперед, но громыхнул выстрел и совсем рядом полетели щепки. Пришлось прыгать в кусты. И слишком поздно я увидел, как кто-то встает там на колени.
Выстрел опалил лицо, от грохота заложило уши. Я лежал, пытаясь сообразить, жив я или нет.
Харви буркнул:
— Дэйви Крокетт? Добро пожаловать в Аламо. Я так и надеялся, что своим появлением вы его выманите из засады.
— Всегда к вашим услугам, — буркнул я, выпутываясь из колючек. Справа, вывалившись из кустов, лежало тело. Харви шагнул к нему, но шел как-то скованно, и, присмотревшись, я увидел мокрую дыру в его жилете, слева выше ребер. — Рана серьезная?
— Нет.
Но когда он попытался перевернуть бандита ногой, лицо болезненно дрогнуло. Убедившись, что тот мертв, он убрал ногу, и труп упал ничком.
— Я двадцать минут торчал в кустах, пока он себя не обнаружил. Есть новости?
— Дайте посмотрю, — я разорвал на нем рубашку. — Новости такие. За нами приедут, но жандармы сидят в засаде в деревне. Они слышали стрельбу и теперь прочесывают поля. — Я махнул через плечо. — Задело только слегка, но бежать… Сможете?
Он кивнул.
— Обогните деревню и выходите на дорогу.
Подошел Мэгенхерд, осторожно, двумя пальцами, неся мой маузер, как дохлую крысу. Харви повернулся к нему.
— Лихтенштейн в той стороне, — он махнул рукой в сторону ручья. — Берите багаж и вперед.
Мэгенхерд буркнул:
— Багаж не так важен…
— Важно, — перебил я, — чтобы по нему не узнали, кто здесь был.
Мэгенхерд пошел за вещами. Харви оглянулся на труп бандита.
— Вот улика посерьезнее. Вряд ли полиция решит, что он покончил с собой.
С лугов донеслось:
— Вперед! Живее!
Я предложил:
— Давайте попытаемся сбить их с толку. Переберитесь через ручей и отойдите подальше: они будут искать следы вдоль берега. За мной не возвращайтесь, что бы не произошло.
Харви покосился на меня.
— Надеюсь, вы не собираетесь изображать капитана тонущего корабля?
Мимо проплелся Мэгенхерд с тяжелыми сумками. Я заверил:
— Я вас догоню.
Харви задумчиво заметил:
— В меня попали впервые. Он подобрался сзади и застал врасплох.
— Я догадался!
Похоже, он меня не слушал.
— Конечно это не оправдание. Так нельзя — чтобы застигали врасплох. Это моя работа… — Он поморщился и, прижав к ребрам локоть, заковылял по просеке, с сумкой «Эйр франс» в правой руке.
Я снова глубоко вздохнул, — не только из-за прыжков и беготни, — вынул из саквояжа кобуру, пристегнул ее как приклад к «маузеру» и подошел к убитому бандиту.
Тот оказался небольшого роста, с давно нестриженными темными волосами, в поношенном сером костюме. Оружие — американский армейский пистолет 45-го калибра. Я положил его в карман и поволок труп через рощу к полям, где бродили жандармы.
У опушки я осторожно опустил тело и проверил, сколько в пистолете патронов. Их было слишком много для моего замысла. Оставив три, я пробрался к опушке. Метрах в пятидесяти по пояс в высокой траве стоял жандарм, не сводя глаз с рощи. Второго я не видел. Тогда я на карачках отполз подальше и побежал к дороге.
Четыре выстрела и труп требовали объяснения. Я приложил «маузер» к плечу и выстрелил в сторону ближайших деревенских домов, в четверти мили от рощи. Теперь, когда жандармы убедились, что в них стреляли, они могут поверить, что и предыдущие выстрелы предназначались им же.
Я вернулся на опушку. Жандарм оставался на том же месте, полагая, что находится вне пределов прицельного огня. Из «маузера» с прикладом на такой дистанции я мог бы отстрелить ему брови. Но не мешало бы еще знать, где его напарник.
Я спрятался за дерево и заорал, предлагая взять меня живьем, если ему хватит смелости. Жандармы убили моего отца и брата. Теперь пусть попробует справиться со мной! Но я умру не один!
Показаться слегка не в своем уме — значит смазать некоторые неловкие детали. Когда я закричал, жандарм пригнулся, но остался на виду. Я пустил пулю достаточно близко к его голове, не оставляя сомнений, кого я имею в виду. Жандарм сразу нырнул в траву. Зато неожиданно близко вскочил его напарник и выпустил очередь в мою сторону. Вокруг посыпались шишки и еловая кора. С меня было достаточно. Я издал долгий предсмертный хрип, завершив его жутким стоном, схватил саквояж и помчался прочь.
Харви с Мэгенхердом я догнал, когда они второй раз перебирались через ручей, чтобы выбраться на дорогу. К тому времени мой бег давно перешел в ускоренный шаг.
Харви вымученно улыбнулся и сказал:
— Идея недурна, но надолго ли ее хватит?
Видимо, он слышал разыгранную мной комедию.
— Надеюсь, нам хватит.
— Рано или поздно они обнаружат, что парня застрелили из револьвера, а не из автомата.
— Решив, что дело сделано, они не станут торопиться со вскрытием.
Мы переправились через ручей и укрылись под изгородью. Я посмотрел на часы — прошло примерно полчаса, как я расстался с мисс Джермен. Зато ноги прекрасно помнили, что я за это время их четырежды промочил. Мы заковыляли к дороге. У ворот стоял серый «ситроен»-фургон с надписью «Поместье Пинель» на ржавом кузове. Мисс Джермен с кем-то еще склонились у переднего колеса, будто проверяя шины.
Когда мы приблизились, сопя, как табун загнанных коней, ее напарник встал и поспешил нам навстречу.
Это была Жинетт в серой юбке и старом, заношенном замшевом жакете.
Старше, чем при нашем расставании двенадцать лет назад, но не настолько старше. Может быть, больше усталости в темных глазах, какая-то солидность в лице. Но те же темно-каштановые волосы, нежная бледная кожа, как будто никогда не знавшая лучей солнца, и та же грустно-насмешливая улыбка, которую я слишком хорошо помнил.
Она коснулась моей руки.
— Привет, Луи, ты нисколько не изменился.
Ноги мои промокли до колен, куртка и рубашка были покрыты глиной и хвоей, волосы свалились на глаза, и в них торчали все образцы местной флоры. В руке я сжимал огромный «маузер».
Я кивнул.
— Наверное, следовало бы.
И мы полезли в фургон.
14
Когда дверь фургона распахнулась, я увидел, что мы остановились на дорожке перед шато. Оно было не в духе здешних мест, хотя и выглядело, как подобает шато, — по крайней мере с точки зрения
