— Если верить герру Флетцу, его зовут Галлерон, бельгиец, из Брюсселя. Я никогда о нем не слышал.
Я взглянул на Жинетт. Та покачала головой — тоже не слышала.
Мэгенхерд холодно подвел итог:
— Даже если суд потом решит, что он не имел права на сертификат, компанию этим не восстановить.
— Сколько сейчас стоит компания?
— Примерно тридцать миллионов фунтов.
Я кивнул, сделав вид, что понимаю. Но я солгал. Такую сумму трудно воспринять. Но если вы вздумаете играть с такими ставками, не удивляйтесь, что за вами начнется охота.
— Да, — снова кивнул я. — На 34 процента этой суммы он без забот проживет до самой пенсии.
Он встал.
— Вы поняли достаточно, чтобы сопровождать меня в Лихтенштейн?
— По крайней мере я лучше понимаю противника.
Мэгенхерд поклонился Жинетт, покосился на меня и ушел. Жинетт повернулась ко мне.
— Что думаешь, Луи?
— А ты что думаешь?
— Ты ему веришь?
— Мэгенхерду? Верю, что все так и было. Будь у него хоть капля воображения, он давно увидел бы, что такие неприятности ждут его за ближайшим углом.
— А тот бельгиец Галлерон — он может это сделать?
— С акциями на предъявителя можно сделать что угодно. Они меняют логику: не нужно доказывать свое право на владение, теперь другим придется доказать, что у вас этого права нет. На какие выдумки идут люди только чтобы создать себе еще большие хлопоты!
Она улыбнулась.
— А как насчет коньяка?
На подносе с пузатыми, пыльными бутылками, который Морис оставил на буфете, я обнаружил «Курвуазье» 1914 года, попытался налить в рюмку, но вытекло лишь несколько капель. Жаль: я тоже не отказался бы выпить. Современные сладковатые сорта мне не нравятся, но урожай 1914 года — что можно иметь против?
Жинетт нахмурилась.
— Бутылку открыли всего неделю назад и я больше рюмки в день не пила.
— А Мориса ты исключаешь?
Она позвонила в колокольчик, приковылял Морис. Я вышел на залитую солнцем террасу и, чтобы не слушать, уставился на долину внизу.
Жинетт подошла совсем неслышно.
— Все очень просто, Луи. Морис предложил рюмку вашему мистеру Лоуэллу, а тот выпил все.
На самом солнцепеке я похолодел, как ноги трупа.
Жинетт беззаботно улыбалась.
— Только этого, — сказал я, — мне и не хватало.
16
Он просто отдыхал на солнечной террасе и попивал виски в обществе молодой девушки. А почему он должен выглядеть иначе? Почему должен сидеть в темном углу, присосавшись к бутылке? Вполне могло быть так, что пьет он не спеша, но непрерывно. До тех пор, пока хватит сил.
Лицо его расслабилось, рана, похоже, не беспокоила. Темная шерстяная рубашка скрыла повязку. На мисс Джермен, сидевшей в таком же белом садовом кресле, была ослепительно яркая блузка и соломенного цвета твидовая юбка.
При нашем приближении Харви встал гибко и уверенно.
— Не выдержали? — бросил я.
— Путешествие оказалось слишком длинным, — криво усмехнулся он и придвинул кресло Жинетт. Та вежливо отказалась и облокотилась на высокую цветочную вазу в форме греческой амфоры.
Я заметил:
— Длинным — это верно, но еще не кончилось. Отправляемся в полночь.
Он поднял бровь.
— Ночевать не будем?
— Нужно попасть в Женеву на рассвете. Продержитесь?
Мисс Джермен удивленно взглянула на меня.
— Ему же нужно отдохнуть, он ранен!
Харви мягко возразил:
— Он не это имел в виду.
Она нахмурилась.
— А что вы имели в виду, мистер Кейн?
— Скажите прямо, что вы имели в виду, Кейн, — поддержал Харви, криво ухмыльнувшись.
— Я имел в виду, что он — алкоголик! — бросил я, — и к полуночи рассусолится и способен будет только ныть.
Девушка вылетела из кресла, как пружина.
— Кто вам это сказал?! Почему ему нельзя выпить? Он ранен!
Я удивился, не ожидая увидеть ее в роли адвоката, и взял тоном ниже.
— Он ранен, но это не меняет факта, что у него начался запой.
Она повернулась к Лоуэллу.
— Харви, это правда?
Он пожал плечами и улыбнулся.
— Откуда мне знать? Это нужно спросить у профессора Кейна.
Девушка вновь повернулась ко мне.
— Почему вы так уверены?
Я устало покачал головой.
— У вас есть возможность убедиться. К полуночи пользы от него будет не больше, чем от малыша с игрушечным пистолетом.
Он содрогнулся — и мне в грудь уставился ствол револьвера, бокал в его левой руке уже не дрожал. Полбутылки коньяка 1914 года с бокалом шотландского виски ухудшили реакцию, но он не достиг еще той стадии, когда от пары рюмок вы воспаряете ввысь. Я перевел дыхание, не сводя глаз с револьвера.
— Попробуй повторить этот фокус, когда я буду знать, что партнер вздумает мне угрожать.
Он хмыкнул.
— Скажем, в полночь?
Потом сунул револьвер за пояс и заправил в брюки рубашку. Только теперь он обратил внимание на воцарившуюся тишину. Некоторое время все молчали, потом Жинетт опустила руку из-за спины и бросила маленькие садовые вилы на клумбу. Острия с хрустом вонзились в землю. Харви широко раскрыл глаза, а она спокойно сказала:
— Я стала играть в такие игры гораздо раньше вас, мистер Лоуэлл, и тогда они обходились куда дороже.
Харви внимательно всех оглядел. Мисс Джермен, хмурясь, наблюдала за ним. Он допил бокал и кивнул.
— Похоже, профессор хитрее, чем мне казалось. Так что дальше?
— Лучше всего принять пару таблеток и лечь спать.
Мисс Джермен спросила:
