– Bon voyage[16]. Удачной дороги.
Я кивнул, помахал рукой и забрался в машину.
Анри сказал:
– Теперь ее лучше положить в чемодан.
– Не сейчас. Просто положите ее на заднее сидение и пусть лежит, пока мы не свернем за угол.
– Но мы можем ее повредить.
– За пару минут ничего не случится. Поезжайте помедленнее.
Ему это не понравилось, но он поехал, причем медленно. Мы выбрались на дорогу и повернули обратно в сторону автострады. Там он перешел на вторую передачу.
Проехав с полмили, мы обнаружили съезд с дороги, который, казалось, никуда не вел, и свернули туда. Анри держал картину, пока я открывал чемодан, затем завернул ее в мои грязные рубашки, а заодно и в чистые, и положил внутрь. Он просто с ненавистью смотрел, как она исчезает в чемодане.
После того, как чемодан был осторожно уложен плашмя на заднее сидение, он мрачно бросил:
– Вы забыли расписаться.
Я усмехнулся.
– Ван Гог поступал точно также. Кстати, вы считаете, что это нормально?
– Да. Многие из его картин не подписаны. А теперь – мы едем в Амстердам, как вы сказали Хуфту?
– Едва ли. Не стоит делать всякие глупости, о которых кому-то говорили. Утрехт.
– Утрехт? Но почему?
– Оттуда в десять сорок девять уходит поезд. Одна пересадка в Базеле – и к полуночи я буду в Цюрихе.
– Но я не понимаю, зачем ехать в Утрехт.
Я усмехнулся.
– Нелогично – я понимаю. Потому и никто другой не увидит какой-то логики. Так что просто едем в Утрехт. Всего-то шестьдесят километров.
Он переключил скорость, с сомнением спросив:
– У вас есть билет?
– Нет. Никто не знает, что я делаю.
Мы снова выбрались на дорогу, Анри переключал скорости так осторожно, как только мог, и хмуро продолжал размышлять над моими словами.
– Вы сказали об этом мсье Макгрегору?
– Еще нет.
– Банк в Цюрихе будет закрыт.
– Я позвоню Карлосу из Утрехта и договорюсь, чтобы меня встретили.
На этот раз с соответствующим паспортом и всем прочим. Я ощупал пистолет, лежавший в боковом кармане брюк.
Мы добрались до автострады и свернули направо. Анри прибавил газу, но слегка.
– Прибавьте скорость, – сказал я. – У нас есть время, но мы будем выглядеть чертовски подозрительно, если станем так медленно плестись.
Шоссе было вполне современным, и хотя не таким широким, каким следовало, но гладким и прямым. Анри неохотно увеличил скорость до семидесяти.
Через десять минут я был совершенно уверен, что никто за нами не следит. Однако на подобной дороге никогда нельзя быть в этом абсолютно уверенным, так как добрая половина машин едет с той же скоростью на протяжении многих миль и часов.
Я спросил:
– Как этот толстый плут Хуфт достал Ван Гога?
Анри пожал плечами.
– Нашел…
– Черта с два. Взгляните на картины в его холле. И на его кабинет: шторы, лампы. Он ничего не понимает в Ван Гоге и не способен отличить его от задницы.
Он холодно спросил:
– А вы считаете, что разбираетесь в живописи, мистер Кемп?
– Нет, но все же понимаю немного больше, чем он. Но я не смог бы отличить Ван Гога, даже наткнувшись на него.
– Я согласен с вами. Но мы знаем и другого богатого человека, который покупает картины, но ничего в них не понимает.
