Никогда больше не повторяй этих слов. Тебе нечего стыдиться.
Брейдер прижал голову матери к щеке, нашептывая ей нежные, ободряющие слова. Глядя на мать с сыном, Джулия почувствовала, что совершенно не знала мужа. Ей показалось, что только сейчас она начала узнавать Брейдера. Но стоило ей подумать, что она проникла за таинственный занавес, скрывавший Брейдера Вульфа, как последний мгновенно изменился, вступив, очевидно, в новую роль.
Нэн прошептала:
— Отвези меня в церковь сегодня, Брейдер. Пожалуйста. Вы с Джулией проводите меня до церкви.
Брейдер бросил взгляд на жену, которая безмолвно кивнула головой в знак согласия. Потом осторожно опустил мать на кровать.
— Я себя прекрасно чувствую. Лаура, помоги мне одеться.
В то время, как миссис Эллиот направилась к Нэн, миссис Браун в свою очередь бросилась к Брейдеру, чтобы высказать обеспокоенность по поводу предстоящей прогулки. Но Брейдер не дал женщине открыть рта, кивнул головой и многозначительно посмотрел на мать.
В коридоре Джулия, едва поспевая за мужем, схватила его за руку.
— Ты действительно думаешь, что это не опасно? — Брейдер глянул на нее, и девушка, внезапно вспомнив, что она не одета и что растрепавшаяся после сна коса небрежно перекинута через плечо, отдернула руку как от огня.
Он сжал губы, вглядываясь в глаза Джулии, затем добавил:
— У нас нет выбора. Моя мать была женой священника и нуждается в общении с Богом. Независимо от состояния здоровья она чувствует себя обязанной посетить воскресную службу.
— Из-за Томаса?
— Да. — Изгиб его губ стал жестче. — Но не из-за Томаса Эшфорда, а из-за моего отца. Моего отца звали тоже Томасом.
— И она должна посещать церковь ради него?
Брейдер кивнул головой.
— Вот уже много лет восемнадцатого ноября она непременно посещает службу.
— А чем знаменательна эта дата?
Его взгляд посуровел, когда он ответил:
— Тридцать три года тому назад в этот день моего отца повесили. — Он не добавил больше ни слова. Джулия была настолько ошеломлена, что, прежде чем она успела собраться с мыслями, Брейдер сухо поклонился и ушел.
Миссис Эллиот и миссис Браун сопровождали Нэн, Брейдера и Джулию, чтобы помочь в случае, если Нэн ослабеет. Поэтому в экипаже не было свободных мест.
Джулия сидела, тесно прижатая к мускулистому телу мужа. Но его близость нисколько не утешала ее расстроенные нервы. При каждом покачивании или резком движении экипажа бедро и рука девушки прижимались к телу Брейдера. Ее чувства мгновенно откликались на его малейшее движение. Сможет ли она когда-нибудь находиться рядом с ним и не ощущать его присутствия, которое помимо ее воли всецело поглощало ее?!
Они подъехали к церкви за несколько секунд до того, как пастор Дженкинс закрыл входные двери, чтобы начать службу. Заметив остановившийся экипаж, священник оставил двери открытыми. Брейдер помог женщинам выйти и повел мать ко входу в церковь.
— Проходите, проходите, — радушно пригласил пастор. Затем закрыл за приехавшими дверь и заметил, наконец, Джулию. Слова приветствия застряли у пастора в горле.
Джулия надменно подняла бровь и поприветствовала священника подчеркнуто вежливым кивком головы. Джулия вспомнила, что пастора не оказалось дома в тот день, когда она нанесла визит в обитель священника. Не ускользнуло от ее внимания и то, что добропорядочный пастор не нанес визит вежливости.
Нэн настаивала на том, чтобы пройти по проходу между скамей самой, хотя едва держалась на ногах и всем телом наваливалась на руку сына. Миссис Эллиот и миссис Браун шли следом. Ступив вслед за ними в проход, Джулия почувствовала, что ноги отказываются повиноваться ей.
Все повторялось заново… так же, как и три года тому назад.
Какая-то женщина оглянулась на Джулию, несколько минут рассматривала ее, затем наклонилась к соседке и оживленно зашептала той что-то на ухо. Затем соседка оглянулась на Джулию.
Девушка слышала шепот голосов, поворачивающихся в ее сторону, и ощущала волну негодования, прокатившуюся по маленькой церкви.
Джулия не сомневалась в том, что известие о замужестве, унижении, которому она подверглась на балу, и все подробности ее бегства с Лоренсом всю неделю обсуждались в каждом доме. Если в Лондоне разразился громкий скандал, то все нетитулованное мелкое дворянство Кимбервуда, очевидно, бурлило, смакуя пикантные подробности романа Джулии.
Ее пальцы в отчаянии прижались к шрамам на левой руке. Она не собиралась сдаваться на милость этих ограниченных людей. Отказываясь склонить стыдливо голову, Джулия решительно шагнула вперед.
В этот момент Брейдер, усадив Нэн на скамью, оглянулся на Джулию. Его пронизывающий взгляд замер на руке девушки, сжимающей запястье другой руки. Он нахмурился и оценивающим взглядом обвел всех, кто присутствовал в церкви.
Взор Джулии был прикован к Брейдеру, она старалась не обращать внимания на напряженные плечи прихожан и уклончивые взгляды людей, которые отворачивали головы, чтобы не встретиться глазами с девушкой. Она игнорировала детей, с нескрываемым любопытством разглядывавших ее. Негодование жгло ей душу, но не оскорбительное отношение людей тревожило ее (с ним ей уже приходилось сталкиваться в Дейнскорте) — она беспокоилась за Нэн. Брейдер сам мог позаботиться о себе, но Джулия искренне не хотела допустить, чтобы хоть капля горя коснулась Нэн, на чью долю выпало и так слишком много страданий.
Девушка настолько глубоко погрузилась в раздумья, что испуганно вздрогнула, когда Брейдер встретил ее в центре прохода. Низким, приглушенным голосом он, склонившись к ее уху, произнес:
— Нам не обязательно оставаться здесь.
Джулия сжала губы, неприятно удивленная тем, что ее смятение стало заметно для посторонних глаз. Краска залила ей щеки, но она твердым голосом произнесла:
— Я не собираюсь убегать.
Вместо ответа Брейдер взял ее руку, отогнул край перчатки, обнажая побледневший шрам, и, подняв руку к губам, нежно поцеловал запястье.
От его неожиданного поступка, совершенного на глазах многочисленных злопыхателей, у Джулии перехватило дыхание. Если бы Брейдер разразился протестующим криком, требуя почтительного отношения к жене, то и тогда присутствующие, включая и Джулию, не были бы потрясены сильнее, чем в данный момент. Брейдер улыбнулся, довольный произведенным впечатлением, положил руку Джулии на свою руку и повел по коридору к скамье, где сидела Нэн с компаньонками. Пораженные до глубины души, прихожане, пытаясь скрыть растерянность, усердно зашуршали страницами сборников церковных гимнов. Прислушиваясь к шелесту листов, Джулия не смогла сдержать торжествующей улыбки.
Брейдер держал жену за руку и после того, как они уселись на скамью. Нэн, сидящая по другую сторону от Джулии, нащупав другую руку невестки, крепко сжала ее.
Девушка настороженно повернулась к свекрови, опасаясь, что та почувствовала неладное. Но страхи Джулии быстро улетучились, когда Нэн наклонилась и прошептала достаточно громко, чтобы услышал Брейдер.
— Я и не думала, что доживу до того дня, когда Брейдер придет вместе со мной на воскресную службу.
Джулия улыбнулась и игриво посмотрела из-под опущенных ресниц на мужа.
— Я тоже не думала, что такое возможно.
В ответ на замечание Брейдер предостерегающе пожал руку жены, его губы подозрительно изогнулись.
Джулия заставила себя сосредоточиться на проповеди. Первый раз за прошедшие три года она, сидя между мужем и свекровью, почувствовала себя неотъемлемой частью окружающего мира. С удивлением она
