— Так что ты хотел мне сказать?
Ларрок — или правильнее называть его Шиловским? — глядя на меня, отвечает:
— Андрей, все намного хуже, чем мы могли предполагать.
— Что это значит?
— Я собрал кое-какие данные… Потом покажу, это долго объяснять. Короче говоря, за всем этим стоит сам Эйнос. Понимаешь, что это значит?
— Повтори еще раз, что ты сказал. Предатель — главный координатор Эйнос?
— Совершенно верно. Он через некоторых наших людей распространяет на Земле информацию о галактических технологиях.
— Но зачем?
— Может быть, чтобы иметь потом здесь свою сеть, своих людей. Наладить тайную торговлю, заработать деньжат… Это я только предполагаю, откуда мне знать его мотивы?
— Но тогда у меня нет никаких шансов!
— Почти никаких. Эйнос увидел, что кое-что начало вскрываться, и решил сделать из тебя козла отпущения.
— Но раз ты знаешь об этом, то ты можешь…
— Андрей, ничего я не могу! Вся информация наверх так или иначе проходит через него, понимаешь? Мы здесь отрезаны от галактики. Мы ничего не можем, ничего!
— Тогда что мне делать?
— Могу предложить один вариант. Ты под тем или иным предлогом полетишь в Центр, разыщешь Эйноса и убьешь. Остальное предоставь мне.
— На словах это так просто.
— В жизни ничего так просто не бывает. Ты должен понимать это, Андрей.
— Я понимаю.
Провал… Бесконечность Вселенной…
— Хейл, я тебе не рассказывал про вакуум-деформантов?
Я, конечно, знаю этого человека. Как же его зовут? Черт, не могу вспомнить. Ладно, потом как- нибудь соображу.
— А что это такое?
— Значит, не рассказывал. Представь себе абсолютный, стопроцентный вакуум, замкнутый в деформ-поле по энному количеству измерений. Представил?
— С трудом.
— Ну, хорошо. За счет деформаций эта штуковина имеет достаточно энергии, чтобы перемещаться в космосе. Но при перемещении она постепенно тратит эту энергию, значит, ей надо как-то питаться, правильно?
— Ну ты и загнул — вакууму надо питаться!
— Ты лучше слушай, что я говорю! Находит этот деформант некий объект, качает из него энергию и преобразует ее в потенциал искривленности. Но меры у этой штуки нет, и она берет намного больше, чем потом сможет потребить — значит, часть энергии она должна отдать, представляешь? Ну вот, скажем, стоишь рядом ты, а оно только что нажралось. Тут оно видит — объект вроде подходящий, принимает его форму и выбрасывает на него часть своего поля.
— А форму зачем же принимать?
— Ага, это как раз важно, иначе оно может не рассчитать, отдать больше или меньше, чем надо. Ну вот, швырнет оно в тебя деформацией, и ты в момент вылетишь из нашего пространства и попадешь в свое замкнутое измерение. Причем в этом измерении будешь только ты и больше ничего.
— Хозяин своего собственного измерения? Звучит интересно.
— Да, особенно если учесть, что это измерение — нулевое, в нем нет никаких базовых точек отсчета и единичных векторов. Ты превратишься в свой собственный отпечаток, который навечно останется в космосе, оторванный от всей остальной Вселенной.
— Бр-р-р… И что, никак нельзя из этого отпечатка обратно получить человека?
— Проблема в том, что это измерение, как я сказал, замкнуто. Его просто нельзя обнаружить. Конечно, можно попасть в него случайно, но шанс намного меньше, чем дважды выйти в одну и ту же точку при n-переходе.
— Знаешь, что-то не хотел бы я стоять рядом с этой штуковиной. Ты что, хочешь сказать, они действительно существуют?
— Смеешься, что ли? Вот мне рассказывали историю…
Я вспомнил его имя — Камбр Омбер. Последний раз мы виделись еще при подготовке, в базе Организации на Укентре. Потом я отправился на Землю, а он — на какую-то другую планету. Не очень-то он изменился за эти годы. Хотя, конечно, стал крепче и вид у него… пожалуй, более соответствующий его историям. Все течет, все меняется…
Провал… Отсутствие точек отсчета и векторов…
Мы стоим на краю обрыва, а где-то внизу тихо несет свои воды Днепр. В небе множество звезд, и среди них наверняка есть та, вокруг которой вращается моя родная Укентра. Далеко-далеко, просто до ужаса… И даже странно думать о том, насколько сокращают это расстояние наши трансдеформационные корабли, не говоря уже об энерготрансляторах.
Я отвлекаюсь от созерцания величественной картины, и сейчас мне не надо прилагать усилия, чтобы вспомнить имя человека, стоящего рядом со мной. Это Эйех Куагел, он же Александр Прохоров, маймриец — по иронии судьбы, не в том смысле, как обычно это понимают, а в самом деле родом с Маймры. Наблюдатель, помогавший мне адаптироваться на Земле первые недели после прибытия. Несколько лет назад он покинул эту планету — истекли положенные Инструкцией предельные тридцать два года.
Сейчас я вновь переживаю то, что было почти одиннадцать лет назад. И я хорошо знаю, что будет дальше, хотя уже почти успел это забыть.
— Зачем ты меня сюда привел? Зачем все это нужно? — я стараюсь смотреть ему прямо в глаза, но что-то мне мешает.
— Ты ведь сейчас хотел отыскать среди звезд Укентру, так? — черт, вот от кого я перенял манеру вставлять это словечко в конце фразы!
Я не спешу отвечать, а виновато смотрю на Куагела, который легко угадал мои потаенные мысли.
— Андрей, я не собираюсь тебя ни в чем упрекать. Твоя реакция была вполне нормальна. Я сам, когда только прибыл сюда, воспринял все гораздо тяжелее.
Я продолжаю молчать, прокручивая в памяти недавние события. Дурацкие машины, не умеющие летать. И дурацкие правила… хотя человек, тупо глядящий во все глаза на бешено несущийся на него «Форд», наверное, думал иначе. И водитель фургона, с перепугу слетевший на обочину, тоже. И еще… Нет, конечно, я прекрасно знал об этом, когда летел на Землю. Как и много чего другого. Но все-таки…
— Когда-то ведь и жители Укентры, твои предки, тоже смотрели на звезды и думали: «Ну не может же быть, чтобы мы были одни во всей Вселенной!» Всего лишь триста лет назад…
— Да, триста лет, — зачем-то повторяю я.
— Поверь мне, Андрей — это очень мало. Они вот так смотрели, и не было для них никакого пятого или седьмого уровня. Только одна планета — и бесконечность космоса. Но земляне точно такие же. Они ничего не знают о седьмом уровне, n-переходе, летающих машинах, интеллектуальных жилищах, и о многих других вещах. Да, они хотят и надеются увидеть себе подобных, но их время еще не пришло. А ты теперь — один из них.
— Да, правильно, — соглашаюсь я.
— Ты ведь знал, на что идешь, когда выбирал свое направление.
Конечно, я знал, и когда в свое время тестовый компьютер выдал мне предрасположенность к профессии наблюдателя, я и не думал отказываться. Наоборот, я готов был выбрать самое сложное, чтобы только доказать всему миру и одной особе, на что я в самом деле способен. И вот он — пятый уровень, однозначно признанный наиболее сложным для наблюдения. И какое теперь имеет значение, кому и что я доказывал? Все изменилось, она забыла меня, и я почти никогда не вспоминаю ее, а все остальные… они
