- Убежали с подсудимого отделения в пекарню и там в кровь изодрались.
У беглецов немножко отлегло от сердца.
- Что ж ты, дурак, пугаешь только понапрасну!.. Я думал, и нивесть что случилось... Запереть обоих в карцер! Или нет: я сам пойду туда, а вы обождите здесь! - промолвил офицер, обращаясь к Гречке и Китаю, за исключением которых все трое поспешно удалились из коридора.
Гречка выждал с минуту и решительно мигнул своему товарищу:
- Идем!
- Ну, что, закончили? - безучастно, ради одного только чесанья языка, окликнул их перед калиткой подворотня.
- Слава-те, господи, наконец-то отделались! - махнул рукою беглец, вторично переступая порог Литовского замка.
* * *
Тюрьма и неволя остались позади. Но пока виднелось это неуклюжее здание, со своими плотными, приземистыми башнями, Гречка не смел предаться радости; он ощущал только волю, и радоваться было еще рано: погоня могла последовать каждую минуту. Хотелось бы скорей и скорей бежать ему - мчаться прытче лошади, лететь быстрее птицы, а между тем нужно было идти спокойно, ровной походкой, чтобы не навлечь на себя каких-либо случайных подозрений.
У Никольского рынка Гречка остановился.
- Ну, брат Китай, теперича мне налево, тебе направо, либо тебе направо, а мне налево, понял? - обратился он, решительным тоном, к своему спутнику. Может, доведет господь, где-нибудь и повстречаемся... Денег-то у тебя маловато, так на тебе слесарский инструмент в придачу: продашь, авось пустяковину какую выручишь, а теперь - спасибо за компанию!.. Прощай, брат!
И он, круто повернувшись от своего товарища, быстро зашагал по направлению к Сенной площади.
LXX
ГРЕЧКА ВСТРЕЧАЕТ СТАРЫХ ЗНАКОМЫХ
Очутившись на этой площади, беглец остановился в раздумьи. Куда теперь направиться и что предпринять? Прежде всего есть, как некормленной собаке, хотелось, поэтому Гречку обуял великий соблазн полакомиться пищей вольной, выбранной по собственному вкусу и прихоти, после стольких месяцев скудной арестантской еды, и он направился в 'Утешительную'. 'По крайности пожрешь в самую сласть и песельников с музыкой послушаешь впридачу'.
Как-то странно и дико почувствовал он себя на первый раз после долгого заключения среди 'вольных' людей и в 'вольном' месте; опять же и опасался несколько, как бы его не признал кто-нибудь, как бы молва не пошла промеж темного люда о его внезапном появлении: первое время беглый всех и всего опасается, пока не привыкнет к своему положению.
Скромно усевшись в один из темных углов, он принялся уже за соображения, чего бы лучше съесть: поросенка ли заливного или яичницу с ветчиной, как вдруг к столу подошел посторонний человек и пристально стал против него.
- Да нешто это ты, Осюшка? - спросил он тихо и удивленно. - Какими ветрами занесло?!
Перед Гречкой стоял сановитый, седобородый старец, с благочестивым и добродушно строгим выражением лица. Это был патриарх мазов.
- Пров Викулыч!.. Батюшка!.. - воскликнул Гречка, простирая к нему обе руки. Присядь, благодетель! Да только не кричи: я ведь здесь пока еще под секретом.
- Как под секретом? - сдвинул старик свои седые брови. - Али ты лататы от дяди задал?
Гречка утвердительно кивнул головой.
- Юрок, брат, юрок! - не без удовольствия закачал головой Викулыч. Как же теперича жить-то? Бирка* нужна!
______________
* Паспорт (жарг.).
- Точно, нужна. Липовый глазок* надобно добыть...
______________
* Поддельный паспорт (жарг.).
- Да это тебе не штука, а покамест-то как, до картинки*! Не гопать** же, чтобы влопаться.
______________
* Вид, паспорт (жарг.).
** Шататься по улицам (жарг.).
- Да я уж к твоей милости! - просительски поклонился Гречка. - Уж так-то радешенек, что встренулись!..
- Чего ж те надоть? - спросил Викулыч.
- Затынь* ты меня, отец, хоть до завтрева! Оглядеться на воле надо бы спервоначалу... Оболочься, - тоже накидалища** какое ни на есть, опять же и голубей***, да шифтан****, а в этом наряде - того и гляди - признают!
______________
* Спрятать (жарг.).
** Верхняя одежда (жарг.).
*** Белье (жарг.).
**** Кафтан (жарг.).
- Это могу, - охотно согласился патриарх мазов. - Так нечего тебе тут ухлить* задаром, а хряй-то** скорей на мою домовуху: там не мокро***, по крайности! - предложил он.
______________
* Глазеть (жарг.).
** Уходить (жарг.).
*** Опасно (жарг.).
- Похрястать хочу, - заметил Гречка.
- Туда и хрястанья* и кановки** закажу принести, а здесь, говорю, нечего тебе скипидариться***, зенек-то чужих тут не занимать стать.
______________
* Есть (жарг.).
** Водка (жарг.).
*** Рисковать (жарг.).
И едва старые знакомцы успели выйти из комнаты, направляясь ко внутренним закоулкам 'Утешительной', чтобы оттуда 'невоскресным' ходом проюркнуть на квартиру патриарха, как вдруг им перегородил дорогу еще один старый знакомец.
- Аль мерещится мне? - воскликнул Фомушка-блаженный, растопырив свои лапищи навстречу Гречке. - Друже мой! Се ты ли еси! Тебя ли зрю очесами своими?
- Брысь ты, окаянный! - строго притопнул на него старец.
- Иерарх! - шутовски воскликнул Фомушка, приложив руку ко лбу и вытягиваясь во фронт, по- солдатски. - Тебе убо и честь, по чину патриаршему, дондеже подобает, а подобает сия вовеки! - промолвил он, отвешивая низкий поклон Викулычу.
- Начнет звонить, пожалуй... Нешто и его пристегнуть с собой? Суше дело будет, - тихо посоветовался Викулыч с Гречкой и кивнул Фомушке - идти вместе с ними.
- Ты мелево-то подвяжи, нечего болтать промеж народу, - обратился к нему патриарх, - дело ведь тайное!
- Э, э, э!.. Стал быть, кума от ткача задала стрекача!.. Ладно! Смекаем!
- А ты, любезный, как живешь-можешь? - осведомился Гречка у блаженного.
- Мы-то?.. Э, мы живем припеваючи! - разудало вздернул свою голову Фомка. - Спасибо тюремной сердоболице! В богадельню поместила - там и проживаем, да кажинную неделю к родным и знакомым отпрашиваюсь у начальства. Ну, и ничего: отпущают. Я, первым делом, родных себе подыскал да прикупил, а заместо родных по-прежнему валандаешься промеж теплых людишек. Ино и день, ино и два, и три проживешь.
- А не взыскивают за отлучку? - спросил его беглый.
- Чего там взыскивать?! Им же лучше: по крайности порцыя моя остается в кармане. Мне что? Мне теперь ничего, одно слово - благоденствую!
Пришли в квартиру Викулыча, в которой слегка припахивало ладаном, а перед яркими образами неугасаемая лампадка теплилась, и во всем кидались в глаза чистота и порядок с чисто-русским характером. Патриарх прежде всего переодел Гречку в иное платье, потом заставил его сходить к цирюльнику, чтобы радикально изменить свою физиономию, и затем уже, снова придя к Викулычу, Гречка застал у него на
