— Молю Бога, чтобы этого не произошло.
Бенедикт мрачно кивнул:
— Я тоже.
Дальше поехали молча. Софи припомнился бал-маскарад. Тогда, в отличие от сегодняшней ночи, разговор не прерывался ни на минуту. Но тогда она разыгрывала из себя ослепительную великосветскую даму, а сейчас была простой горничной. Что у нее с Бенедиктом может быть общего?
И все-таки она не переставая ждала, что он узнает ее, остановит фаэтон, прижмет ее к своей груди и скажет ей, что искал ее целых два года. Наивные мечты… Он не узнает ее, и потом, почему он должен ее узнать?
Люди видят то, что ожидают увидеть. А Бенедикт Бриджертон никак не ожидает увидеть в жалкой горничной изящную светскую даму.
Не проходило и дня, чтобы Софи не думала о нем, не чувствовала на своих губах его губы, не вспоминала о той полной очарования ночи. Он стал средоточием всех ее фантазий, в которых она видела себя совсем другой — изящной, утонченной, богатой. В своих мечтах она видела его на балу, который, быть может, давала она сама или ее любящие родители. Они знакомятся, потом он начинает очень мило ухаживать за ней, дарит благоухающие цветы, иногда осмеливается украдкой поцеловать. И в один прекрасный весенний день, когда поют птицы и ласковый ветерок колышет листву деревьев, он опускается на колено, клянется ей в вечной любви и просит выйти за него замуж.
Это была дивная мечта, и краше ее была лишь та, в которой они потом женятся, живут долго и счастливо и у них рождается трое или четверо детей.
Но даже в своих самых безудержных мечтах Софи и представить себе не могла, что действительно увидит его и, более того, что он спасет ее от троих пьяных развратников.
Интересно, вспоминает ли он когда-нибудь о таинственной незнакомке в серебристом платье, с которой обменялся одним-единственным страстным поцелуем? Хотелось думать, что да, однако Софи сильно сомневалась, что этот поцелуй значит для него столько, сколько для нее. В конце концов, он мужчина и наверняка перецеловался со множеством женщин.
И для него та ночь вряд ли чем-то отличалась от многих других. Софи по-прежнему читала «Светские новости от леди Уислдаун», если они попадались ей в руки, и знала, что он посетил десятки балов. Так почему именно этот бал-маскарад должен был запечатлеться в его памяти?
Вздохнув, Софи взглянула на свои руки, по-прежнему судорожно сжимавшие сумочку, покрасневшие от холода и шершавые. Такие руки хорошо бы держать в перчатках, но единственная пара, которая у нее была, давным-давно сносилась, а новую купить было не на что.
— И это все ваши вещи? — спросил Бенедикт, кивнув на сумку.
Софи кивнула.
— Боюсь, у меня их немного. Лишь смена белья да несколько личных вещей.
Помолчав немного, он сказал:
— У вас слишком правильная речь для горничной.
Он не первый, кто это заметил, и у Софи уже давно был заготовлен ответ, который она и дала.
— Моя мать была экономкой у одних очень добрых и щедрых людей. Они позволяли мне заниматься вместе с их дочерью.
— А почему вы сейчас там не служите? — В этот момент фаэтон подкатил к развилке, и Бенедикт заученным движением рук заставил лошадей свернуть налево. — Полагаю, речь идет не о семье Кавендер?
— Нет, — ответила Софи, лихорадочно придумывая, что бы ответить. Ее еще никогда никто об этом не спрашивал. ' Всех устраивал стандартный ответ. — Моя мама умерла, а я не поладила с новой экономкой.
Похоже, этот ответ его удовлетворил, и несколько минут они ехали в молчании. Стояла глубокая тишина, нарушаемая лишь свистом ветра да монотонным стуком лошадиных копыт. Наконец Софи, не в силах больше сдерживать любопытство, спросила:
— А куда мы едем?
— У меня неподалеку есть коттедж, — ответил Бенедикт. — Остановимся там на ночь или на пару дней, а потом я отвезу вас к матушке. Я не сомневаюсь, что она найдет для вас работу.
Софи почувствовала, как у нее исступленно заколотилось сердце.
— А этот ваш коттедж…
— Не волнуйтесь, вас там никто не обидит, — перебил ее Бенедикт с легкой улыбкой. — Мистер и миссис Крэбтри не допустят, чтобы в их доме происходило нечто, не совместимое с их представлениями о приличном поведении.
— А я думала, это ваш дом.
Улыбка на лице Бенедикта стала шире.
— Я уже много лет пытаюсь вбить им это в голову, но безуспешно.
Софи не смогла сдержать улыбки.
— Думаю, что они мне очень понравятся.
— Я тоже так думаю.
И вновь воцарилась тишина. Софи не сводила глаз с дороги. У нее было неприятное чувство, что, если глаза их встретятся, Бенедикт ее узнает. И в то же время она понимала, что этого не может быть. Он уже неоднократно смотрел ей прямо в глаза и не увидел в ней никого, кроме обычной горничной.
Однако спустя несколько минут она вдруг почувствовала, что щеки ее отчего-то раскраснелись, и, повернувшись к Бенедикту, заметила, что он смотрит на нее с каким-то странным выражением.
— Мы с вами нигде раньше не встречались? — неожиданно спросил он.
— Нет, — сдавленным голосом проговорила Софи. — Не думаю.
— Полагаю, вы правы, — пробормотал он. — И тем не менее ваше лицо кажется мне знакомым.
— Все горничные выглядят одинаково, — сказала она, криво усмехнувшись.
— Я тоже всегда так считал, — буркнул он.
Софи вновь перевела взгляд на дорогу. Почему она так сказала? Разве она не хотела, чтобы он ее узнал? Хотела, да еще как! Последние полчаса она только об этом и мечтала и…
Так вот в чем дело! Она мечтала. И в ее мечтах он просил ее выйти за него замуж. В действительности же он может попросить стать его любовницей, а она поклялась себе никогда ею не становиться. В действительности он может посчитать себя обязанным вернуть ее Араминте, которая наверняка тотчас же отправит ее в полицию за то, что она украла застежки с ее туфель (Софи ни на секунду не сомневалась, что от Араминты не укрылось их исчезновение).
Нет, пусть уж лучше все останется как есть, иначе ее и без того сложная жизнь станет еще труднее.
И в то же время Софи испытывала странное разочарование оттого, что он ее не узнал.
— Пошел дождь или это мне кажется? — спросила Софи, решив вести разговор на самые невинные темы.
Бенедикт задрал голову вверх. Луна теперь была затянута облаками.
— Когда мы уезжали, на дождь было не похоже, — пробормотал он, и в ту же секунду на ногу ему упала крупная капля. — Но думаю, вы правы.
Софи тоже взглянула на небо.
— Поднялся ветер. Хоть бы не разыгралась буря.
— Наверняка разыграется, — возразил Бенедикт. — Ведь мы едем в открытом экипаже. Вот если бы ехали в закрытом, на небе не было бы ни облачка.
— Далеко еще до вашего дома?
— Думаю, с полчаса езды. — Он нахмурился. — Если, конечно, дождь нас не задержит.
— А я дождя не боюсь, — весело проговорила Софи. — На свете есть куда более неприятные вещи. Они оба поняли, на что она намекает.
— Я забыла вас поблагодарить, — тихо сказала Софи.
Бенедикт резко повернулся к ней. Голос ее показался ему чертовски знакомым. Где-то он его уже слышал. Но, пристально взглянув на Софи, усомнился в этом. Рядом с ним сидела горничная. Очень
