— Как это часто бывает, — ответил Бенедикт, поймав подушку и бросая ее в сестру, — ответ самый что ни на есть прозаичный. Я был в «Моем коттедже». Страдал от жесточайшей простуды.
— А я думала, ты уже выздоровел.
Бенедикт бросил на сестру насмешливый и в то же время недовольный взгляд.
— А тебе-то откуда это известно?
— Мне всегда все известно. Пора бы тебе об этом знать, — ухмыльнулась Элоиза. — Так, значит, болезнь вернулась?
Бенедикт кивнул:
— Да, после того как я попал под сильный ливень.
— Очень глупо было с твоей стороны попадать под дождь.
— Интересно, и почему это я позволяю своей глупенькой младшей сестренке себя оскорблять? — удивился Бенедикт, озираясь по сторонам, будто спрашивая не Элоизу, а кого-то еще.
— Наверное, потому, что я это мастерски проделываю. — И Элоиза стукнула его по ноге, пытаясь сбросить ее со стола. — Сейчас сюда войдет мама, и тебе достанется.
— Не войдет, — возразил Бенедикт. — Она занята.
— Чем это она занята?
Бенедикт махнул рукой в сторону потолка.
— Показывает новой горничной наш дом.
Элоиза тотчас же выпрямилась. Глаза ее загорелись.
— У нас новая горничная? Никто мне об этом ничего не говорил.
— О Боже! — воскликнул Бенедикт. — Свершилось чудо! Есть что-то, о чем Элоизе не известно.
Откинувшись на спинку кресла, Элоиза снова попыталась сбросить его ногу со столика.
— Горничная? А какая? Личная горничная или обычная?
— А тебе какая разница?
— Лишние сведения никогда не помешают.
— По-моему, личная горничная.
— А ты откуда знаешь? — подозрительно спросила Элоиза.
Секунду помешкав, Бенедикт решил, что не будет ничего страшного, если он скажет ей правду. Все равно она скоро все узнает.
— Потому что я ее сюда привез.
— Горничную?
— Нет, маму… Горничную, конечно, кого же еще!
— А с каких это пор ты стал нанимать прислугу?
— С тех самых пор, как эта юная девица практически спасла мне жизнь, когда я бездыханный валялся в своем коттедже.
Элоиза рот раскрыла от изумления.
— Так ты был настолько болен?!
Пусть считает, что он был на смертном одре, решил Бенедикт. Пускай его жалеет. Это может сослужить ему хорошую службу в следующий раз, когда ему что-нибудь от нее будет нужно.
— Бывало и хуже, — тихо проговорил Бенедикт. — А куда это ты? — удивился он, видя, что Элоиза вскочила.
— Пойду знакомиться с новой горничной. Наверняка она будет прислуживать мне и Франческе, ведь Мария уволилась.
— Уволилась?
— Ну да, — недовольно буркнула Элоиза. — Променяла нас на эту гнусную леди Пенвуд.
Бенедикт усмехнулся. Характеристика, данная сестрой этой дамочке, ему чрезвычайно понравилась. Он прекрасно помнил тот единственный раз, когда встречался с леди Пенвуд. Тогда она тоже произвела на него впечатление гнусной особы.
— Всем известно, что леди Пенвуд отвратительно обращается с прислугой. За один этот год от нее ушли три горничные. Она увела горничную миссис Фезерингтон прямо у нее из-под носа, но бедняжка прослужила у нее всего две недели.
Бенедикт терпеливо слушал тираду сестры, удивляясь тому, что его это интересует. Он и сам не понимал почему, но ему было действительно интересно.
— Мария приползет через неделю и будет умолять взять ее обратно, помяни мое слово, — заметила Элоиза.
— Я всегда помню твои слова, — ответил Бенедикт. — Только они меня в основном мало волнуют.
— Ты еще пожалеешь о том, что это сказал! — выпалила Элоиза, ткнув в брата пальцем.
Он покачал головой и слабо улыбнулся:
— Сомневаюсь.
— Ну ладно, я иду наверх.
— Желаю приятно провести время.
Показав брату язык — совсем еще ребенок, хотя ей уже двадцать один год, подумал Бенедикт, — Элоиза выбежала из комнаты. Целых три минуты Бенедикт наслаждался одиночеством, но вот в холле снова раздался ритмичный стук каблуков. Кто-то направлялся в сторону гостиной. Он поднял голову. В дверях стояла мать.
Бенедикт тотчас же вскочил. Если с сестрой он мог позволить себе не церемониться, то с матерью — никогда.
— Я видела, что ты кладешь ноги на стол, — набросилась на него Вайолет, не дав ему и слова сказать.
— Просто я полировал ботинками его поверхность.
Вскинув брови, Вайолет опустилась в кресло, в котором только что сидела Элоиза.
— Итак, — деловито проговорила она, — кто она, Бенедикт?
— Ты имеешь в виду мисс Бекетт?
Вайолет коротко кивнула.
— Понятия не имею. Знаю лишь, что она работала у Кавендеров и, похоже, их сын дурно с ней обошелся.
Вайолет побледнела.
— О Господи… Он…
— Не волнуйся. Он ничего с ней не сделал, — мрачно изрек Бенедикт, — хотя пытался.
— Бедняжка. Как ей повезло, что ты оказался поблизости и спас ее.
Бенедикт поймал себя на том, что ему неприятно вспоминать тот поздний вечер, когда он искал Филиппа Кавендера и нашел его на лужайке перед домом в обществе дружков. И все они приставали к Софи. И хотя все закончилось благополучно, он постоянно задавал себе вопросы, начинающиеся с «что, если». Что, если бы Кавендер и его дружки были не так сильно пьяны и действовали понастойчивее? Они могли бы изнасиловать Софи. Да что там могли — они наверняка бы это сделали!
И теперь, когда он познакомился с ней поближе, когда стал испытывать к ней нежные чувства, от подобной перспективы у него словно мороз прошел по коже.
— Но она не та, за кого себя выдает, я уверена, — прервала его размышления Вайолет. Бенедикт поспешно выпрямился.
— Почему ты так считаешь?
— Она слишком хорошо образованна для горничной. Конечно, хозяева ее матери могли ей позволить посидеть на нескольких уроках своей дочери, но чтобы она сидела на всех уроках? Сильно сомневаюсь. Ведь она даже по-французски говорит! Ты представляешь?
— Неужели?
— Ну, полной уверенности у меня нет, — призналась Вайолет, — но я заметила, что она смотрела на французскую книгу, которая лежала у Франчески на столе.
— Смотреть, мама, не значит читать.
Вайолет раздраженно взглянула на него.
— Я смотрела на ее глаза, и взгляд их скользил по строчкам. Говорю тебе, она читала!
