- Кажется все ушли, - шепотом говорю я.
- Тогда иди за мной, - так же шепотом отвечает она.
Саша крадучись, ведет меня через весь цех в сторону кладовых. Небрежно срывает пломбу с двери и вытаскивает из кармана ключ.
- Чего ты делаешь? - шепчу ей я. - Завтра будет вой. Ты же сорвала пломбу...
- Тише. Сейчас тебе эта пломба не покажется важной, - она осторожно открывает дверь. - Только включатели не трогай...
От луны через окна идет слабое освещение, но зато можно различить огромные стеллажи, заваленные коробками с деталями и платами, присылаемыми нам от смежников. Саша уверенно ведет между стоек.
- Сними этот ящик, - показывает рукой она на темные коробки.
Я сдергиваю одну коробку и подтаскиваю к окну. Саша снимает со швов липкую ленту и открывает створки.
- Смотри.
- Что это?
Еле-еле проглядываются пенопластовые коробочки, в которых присылают нам платы и микроэлементы. Я вытаскиваю одну и вскрываю. При лунном свете видны сложенные детали.
- Не эту, вон ту, - Сашина рука выдергивает другую коробочку.
Я ее вскрываю и вместо платы вижу полиэтиленовый мешочек.
- А это откуда?
- Я тоже сначала не могла понять, но потом попробовала содержимое... Это наркотик. Какой-то подлец вместе с деталями гонит сюда порошок.
- Так. И чье это хозяйство?
- Лидии Петровны.
- А как ты сюда попала?
- Только ты уехал в исполком, Лидия Петровна куда то тоже заспешила. Я к ней в это время подошла и говорю: 'Мне нужны микросхемы для плат серии 5800'. 'Мне сейчас некогда, - отвечает она. - Найди все сама. На ключи от кладовой, стеллаж седьмой, ящик восемнадцать, помечен черным фломастером' Она быстро смоталась, а я пришла сюда и по ошибке вскрыла ящик шестнадцать, верхний хвостик шестерки был похож на восьмерку, а в нем вот это.
- Понятно, а теперь давай уложим все как было и никому об этом ни слова. Повторяю - никому.
- Ты доложишь куда следует?
- Доложу.
Мы выходим из кладовой и я стараюсь прикрыть пломбу своей печаткой, чуть размазав буквы на пластилине.
- Ключи где взяла? - спрашиваю Сашу.
- Я их и не сдавала.
Я качаю головой. Это может плохо кончится.
У кабины вахтера Саша принимает вид легкомысленной женщины. Она перегибается в окошко с милой улыбкой на лице.
- Коленька, на ключи.
- А... Александра Васильевна. Это какой номер? Восемнадцатый. Все в порядке, я их повешу.
- Ты не записывай только время в журнал, а то мне от старшей влетит. Я их забыла..., а когда собралась уходить, нашла ключи в кармане.
- Хорошо, я помечу часом раньше.
Мы с Сашей подходим к моему дому и вдруг из темноты выплывает фигура Розы Григорьевны.
- Мама, - воскликнула Саша.
- Это я, доченька. Жду вас здесь.
- Что-нибудь случилось?
- Нет. Просто я пришла извинится перед тобой и Федор Ивановичем. Прости меня, Федор Иванович, прости дуру старую, тебя чуть не сгубила и дочь.
- Мама...
- Молчи. Я ведь и перед тобой виновата, своими руками чуть не разрушила самое святое в жизни, твою любовь.
- Роза Григорьевна, пойдемте к нам домой, - предлагаю я.
Мне очень не хотела, чтобы мама Саши так громко говорила на улице Сама Саша подошла к ней и обняла...
- Мама, пошли к нам.
Роза Григорьевна, как опытный сыщик, ходит по комнатам и исследует каждую статуэтку, каждую поделку, вырезанную из камня. Я вижу в ее газах удивление и восхищение.
- У меня слов нет, Федор Иванович. Вам не нужен цех с его дурацкой продукцией, вы бы принесли больше пользы искусству, если бы сумели показать все это нормальным людям.
- А ненормальным? - смеется Саша.
- А ненормальные..., они все равно не поймут. Они не могут отличить разницу между булыжником и вот этой бабочкой... Хотя заметят..., она без головы.
- Федя еще не успел ее сделать.
- Она даже незаконченная - прелестна. До чего же удачно подобраны прожилки яшмы, как паутинка сосудов у настоящей... Надо же так подметить свойство камня. Я опытная в этих вещах и поверьте, каждая штука этой коллекции стоит огромные деньги.
- Мама, к столу, - командует Саша.
Она с сожалением отрывается от поделок и идет в гостиную.
- Господи, какая красота, - бурчит Роза Григорьевна.
Мы ужинаем, перебрасываясь незначительными новостями, но я жду самого главного, почему она пришла... Но вот, мать Саши все таки сорвалась.
- Федор Иванович, вам просит передать привет Сергей Сергеевич.
- Спасибо, но кто это?
Роза Григорьевна замялась.
- В общем, я пошла на проспект Розы Люксембург в здание комитета...
- Ты все же сделала это, мама, - горестно восклицает Саша.
- Хотела проверить... кое что.
- Это про Федю?
- Извини дочка, но я дура баба. Вот запало в голову, что Федор Иванович был преступником и никак эту мысль не могла отбросить... Пришла в комитет и меня сразу же направили к этому Сергей Сергеевичу. Он то мне мозги и вправил, все про Федора Ивановича рассказал, успокоил, а потом просил передать вам привет и добавил, что очень бы хотел встретиться.
- Ну, мама, ты даешь.
- А как фамилия этого Сергей Сергеевича, вы не запомнили? - спрашиваю я.
- Не наша, странная такая, толи Винчат, толи Винчак.
- Эх, мама, мама, как ты могла пойти с доносом на Федю?
- Сашенька, все хорошо кончилось, давай не будем больше об этом.
На этом разговор окончился. Ай да, Роза Григорьевна. Она ловко перевела разговор на искусство и мы не заметили, как время подкатило к двадцати четырем часам.
- Мне уже пора домой, - заволновалась Сашина мама.
- Это мы сейчас организуем.
Я вызвал по телефону такси и тепло проводил ее до машины. Когда я вернулся в квартиру, Саша сияла. Она обхватила мою шею руками.
- Я так рада, что все разрешилось. Вы померились и она оценила тебя по достоинству.
- Я тоже рад, но нам завтра на работу, не пора ли спать.
- Это я с удовольствием. Давно жду, когда мы завалимся вместе...
Сижу в своем кабинете и пишу целый трактат в министерство, по поводу вспомогательного производства для детей. В дверь заглядывает Маргарита Макаровна.
- Федор Иванович, мне надо выехать на почту, нам пришло две бандероли...
