правда веду себя как маразматик? Сахару?
- Пожалуйста. - Сахар был деликатесом. Стража его себе позволить не могла.
- Торопишься? Я не завтракал еще.
- Ну он вроде не подгонял.
- Хорошо.
'Больше времени на подготовку. Дурак. Следовало догадаться, что твои прогулки привлекут внимание. Стражник - по профессии параноик'.
Грай приготовил овсянку с беконом, поделился с Кожухом. Как бы хорошо ни платили стражникам, питались они скверно. Из-за дождей дорогу на Весло развезло, совершенно. Армейские маркитанты сражались с дорогой мужественно, но обеспечивать всех не могли.
- Ну, пойдем, повидаемся с ним, - сказал наконец Грай. - Кстати, этот бекон - последний. Полковнику стоило бы подумать о том, чтобы кормиться самим.
- Говорили уже об этом. - Грай подружился с Кожухом отчасти и потому, что тот служил при штабе. Полковник Сироп играл с Граем в шахматы и вспоминал добрые старые времена, но планов не раскрывал.
- И?
- Земли недостаточно. И фуража.
- Свиньи и на желудях жиреют.
- Свинопасы нужны. Иначе все лесовики прихватят.
- Да, наверное.
***
Полковник принял Грая в личном кабинете.
- Когда же вы работаете, сударь? - пошутил Грай.
- Работа сама движется. Как двигалась уже веками. У меня проблема. Грай.
Грай сморщился.
- Проблема?
- Обличья, Грай. Мир живет восприятиями. А ты не соответствуешь своему облику.
- Сударь?
- В прошлом месяце у нас был гость. Из Чар.
- Я не знал.
- И никто не знал. Кроме меня. Это было нечто вроде длительной неожиданной проверки. Такое случается.
Сироп уселся за стол, отодвинул в сторону шахматную доску, на которой они так долго соревновались. Он вытащил из укромного местечка за правой ножкой стола длинный лист бумаги. Грай заметил паучий почерк.
- Взятый? Сударь?
Грай каждый раз почти забывал добавить 'сударь', и привычка эта Сиропа очень беспокоила.
- Да. От Госпожи, со всеми полномочиями. Он не пережимал, нет. Но рекомендации делал. И упоминал людей, чье поведение кажется ему неприемлемым. Твое имя стояло в списке первым. Какого беса ты шляешься по округе всю ночь?
- Думаю. Заснуть не могу. Война сделала что-то... Я многое видел. Повстанцы. Мы не ложились спать из страха, что они атакуют. А если уснешь - во сне видишь кровь. Горящие дома и поля. Визг скотины и детей. Это было хуже всего. Плачущие дети. Я все еще слышу их плач. - Он почти не преувеличивал. Каждый раз, ложась в постель, он слышал детский плач.
Он говорил правду, вплетая ее в ложь. Детский плач. Дети, чьи голоса преследовали его, были его собственными невинными младенцами, брошенными из боязни ответственности.
- Знаю, - ответил Сироп. - Знаю. Во Рже убивали детей, чтобы те не попали к нам в руки. Самые жестокие из солдат плакали, видя, как матери бросают со стены своих младенцев и кидаются вслед за ними. Я никогда не был женат, и детей у меня нет. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. У тебя дети были?
- Сын, - ответил Грай тихо и сдавленно, едва не вздрагивая от боли, - и дочь. Двойняшки. Давно и далеко отсюда.
- И что стало с ними?
- Не знаю. Надеюсь, что они еще живы. Они примерно ровесники Кожуху.
Сироп поднял бровь, но промолчал.
- А их мать?
Глаза Грая стали железом. Раскаленным железом клейма.
- Умерла.
- Мне жаль.
Грай промолчал; выражение лица его наводило на мысль, что ему вовсе не жаль.
- Ты понимаешь, что я говорю, Грай? - спросил Сироп. - Тебя приметил Взятый. А это нездорово.
- Понял. А кто из них?
- Не знаю. Кто у нас из Взятых интересуется мятежниками?
- Какими мятежниками? - фыркнул Грай. - Мы их при Чарах стерли с лица земли.
- Может быть. Но есть еще эта Белая Роза.
- Я думал, ее вот-вот возьмут.
- Да, ходит такой слух, что ее еще до конца месяца в кандалы закуют. С тех пор, как мы о ней впервые услышали, так он и ходит. Она быстро бегает. Может быть, достаточно быстро. - Улыбка Сиропа померкла. - Ну, когда Комета вернется, меня тут уже не будет. Бренди?
- Да.
- Шахматишки? Или на работу спешишь?
- Да пока нет. Одну партию. На середине игры Сироп напомнил:
- Не забудь мои слова. Взятый сказал, что улетает. Но это его слова. Может, он тут за кустами прячется.
- Буду осторожен.
Еще бы. Только внимания Взятого ему не хватало. Он слишком далеко забрался, чтобы рисковать по пустякам.
Глава 12
РАВНИНА СТРАХА
Была моя вахта. В желудке стояла гложущая, свинцовая тяжесть. Высоко в небе весь день кружили точки. Парочка вертелась - патрулировала - там и сейчас. Постоянное присутствие Взятых было недобрым знаком.
Чуть ниже планировали в послеполуденных небесах две пары мант. На восходящих потоках они поднимались, потом, кружа, опускались, поддразнивая Взятых, пытаясь подманить их поближе к границе. Они недолюбливали пришельцев вообще, а этих - особенно, потому что те раздавили бы мант, если бы не другой чужак, Душечка.
За ручьем прохаживались бродячие деревья. Блестели мертвые менгиры, пробужденные каким-то образом от обычной спячки. Что-то назревало на равнине нечто, чего ни один чужак не поймет.
За пустыню зацепилась огромная тень. В вышине плыл, бросая вызов Взятым, одинокий летучий кит. Порой до земли долетал едва слышный низкий рев. Первый раз слышу, чтобы кит говорил. Для них это признак ярости.
Забормотал, зашептался в кораллах ветер. Праотец-Дерево пропел возражение киту.
- Скоро твои враги придут, - произнес, менгир рядом со мной.
Я вздрогнул. Его слова напомнили мне недавний ночной кошмар, не запомнившийся, но полный ужаса.
Я не позволил себе пугаться подлой каменюги. Сильно пугаться.
Что они? Откуда пришли? Почему отличаются от обычных камней? И если уж на то пошло - почему равнина так дико отличается от всего мира? Почему она так жестока? Покамест нас терпят как союзников против более серьезного врага. Но посмотрим, сколько продержится эта дружба, когда Госпожа падет.
- Когда?
- Когда будут готовы.
- Великолепно, каменюга. Объяснил. Мой сарказм не прошел незамеченным просто его не откомментировали. Менгиры сами славятся сарказмом и ядовитым языком.
- Пять армий, - пояснил голос. - Долго ждать не будут.
