Звездный Рубеж (Ловцы звезд - 3)

царство страха возродил, о Хаос, и меркнет свет от слова твоего... - пробормотал он. - Что? - переспросил Маус. - Это из поэмы. Поп. Маус усмехнулся: - С возвращением, Томми. Ты снова ведешь себя как добрый старый друг. Мак-Кленнон застонал и схватился за живот. Язва вцепилась в него драконьими когтями, будто пытаясь проложить себе путь наружу. Боль согнула его пополам. - Томми? - Язва. - Нам необходимо доставить тебя к доктору. - Еще немного. Совсем немного. Я продержусь. - В кого ты превратишься, когда все это кончится? - И все же мне придется через это пройти. Только тогда, когда кончится миссия, которую он добровольно па себя взвалил, сможет он подумать о себе и заняться болью душевной и физической. Недели ожидания вернули язву к жизни. Потому что он не ждал ничего хорошего. Ему доводилось одерживать верх над Бэкхартом, но никуда в таком важном деле. Томас боялся. Что сделает Старик? Адмирал был справедлив, но никогда бы не дал справедливости помешать ему выполнить отданный им самим приказ. Пытаясь заглушить тревогу, Мак-Кленнон оглядывался по сторонам. Немногочисленные жители города казались подавленными. Оживление аукциона сменилось тревогой. Мак-Кленнон заметил еще одну странную деталь в поведении людей. Каждый горожанин время от времени бросал взгляд на небо. Он сказал об этом Маусу: - Наверное, боятся сангарийского флота. Томас тоже время от времени посматривал на небо, но вовсе не в поисках рокового знака. Он говорил себе, что просто пытается в последний раз насмотреться на солнце. Котен Зевен, тюрьма для военных офицеров, находилась в тысяче километров под поверхностью Луны Старой Земли. Психологически она была так же далека от потока жизни, как и средневековые казематы. Однако самообман не удался. Он искал то, что потерял, что-то, что было очень далеко, и у него не оставалось надежды увидеть это вновь. На этой неделе флот Пейна вошел в гипер. Его приемное отечество - сейнеры исчезло навсегда. - Это здесь, - сказал полицейский офицер. Он указал на вход в дешевый отель. Бэкхарт уже ждал их в полном обмундировании. Он стоял как на параде, ожидая, когда они войдут. Лицом адмирал напоминал мертвеца. Только едва различимые морщинки вокруг глаз говорили о гневе, кипевшем у него внутри. - Заприте женщин, - произнес он без всякой интонации, глядя сквозь Мак-Кленнона. Эми сломалась. Ее прорвало, она разразилась жалобами, рыданиями и проклятиями. Мария смотрела на нее с нескрываемым презрением. Томасу хотелось обнять, успокоить ее, но он этого не сделал. От этого стало бы только хуже. Сквозь стальную оболочку на секунду показался подлинный Бэкхарт. Он взял Эми за руку: - Успокойтесь, миссис Мак-Кленнон. Через несколько дней вас отправят домой, если только вы не решите остаться с Томасом. - Остаться? - Эми истерически рассмеялась, потом взяла себя в руки. Я вернусь домой. Устыдившись своей вспышки, она опустила глаза и уставилась на ковер. - Я думаю, мы освободим и вас, мадам, - обратился Бэкхарт к Марии и улыбнулся. Это была улыбка убийцы, которую Томас не раз замечал у Мауса. Она появлялась, только когда народу Марии приходилось особенно плохо. 'Как мы можем быть настолько жестоки, - подумал он. - Вечно нам хочется кромсать кого- нибудь своими маленькими тупыми ножами'. Маус тоже заметил эту улыбку. Фон Драхов попал в цель! Шторм чуть не светился. Он стоял, как Торквемада в мантии. И смеялся. Смех казался безумным. - Он и вправду это сделал? Он прорвался? - Шторм повернулся к Марии. - Пусть живет. Ради Бога, пусть живет. Он улыбался во весь рот жестокой улыбкой. Жизнь для нее будет хуже смерти. Ее не ждет ничего, кроме бегства и страха и полной безнадежности, пока наконец ее не свалит последний, беспощадный, неотвратимый противник. - Юпп фон Драхов, старый друг наших здешних былых забав, навестил твою Метрополию, - сообщил ей Маус. Мария поняла. Все время заключения Маус изводил ее рассказами о своем случайном открытии. О сверхновой бомбе. Сангарийка не сломалась. Она не доставила своему врагу ни секунды торжества. Она просто улыбнулась своей холодной, стальной улыбкой, и в глазах ее было обещание. Ничто и никогда не могло сломить ее холодного самообладания. После того, как Маус на ее глазах вколол ее детям смертельный наркотик, который составлял главную статью сангарийских доходов, - ничто и никогда. Полицейские увели женщин. Наступило долгое молчание. Маус и Мак-Кленнон смотрели на своего шефа. Томас чувствовал, как Маус отстраняется, замыкается, вновь превращается в агента Бюро. - Присаживайтесь, джентльмены, - проговорил Бэкхарт. - Вам придется меня извинить, я стал немного резок. На Сломанных Крыльях мне пришлось несладко. Маус, ты первый. Мне нужен подробный доклад. Мак- Кленнон поднял бровь. Бэкхарт не собирается давить? Что он задумал? Маус заговорил, Мак-Кленнон погрузился в воспоминания. Все сомнения, которые он, приняв решение, отгонял прочь, снова стояли перед ним. Неразрешимое 'хочу' тихо запустило в его душу странные щупальца. Он терялся все больше и больше. - Томас! - Его имя произносилось уже в третий или в четвертый раз. - Что? - Твой доклад о последних двух неделях. Мне надо выработать позицию. Тебе следует подумать, что ты напишешь в своем письменном докладе. Я пытался тебя прикрыть, но не смог, по крайней мере не до конца. Тебе придется предстать перед трибуналом. Он начал с 'Пальяччи', остановился на столкновениях с лицами Элис. Он пытался заставить Бэкхарта понять, что этот обман только утвердил его решимость разрушить планы флота по захвату сейнеров. - Это было ошибкой, - признал Бэкхарт. - Да, наломал я дров на этот раз. Однако у меня были добрые намерения, Томас. Я надеялся, что это сработает как гипнотический выключатель. Когда вам пора было возвращаться на Карсон, Маус показал тебе китайскую монету. Это должно было стать ключом, но ты на него не отреагировал. - А подстраховщик? - Он был наш. Да. Еще одна моя большая ошибка. - Бэкхарт не стал извиняться за попытку убийства. Они - профессионалы. Им положено понимать. Они - живые фигуры, играющие на гигантской доске. - К счастью, здесь меня переиграл Маус. Мак-Кленнон продолжил рассказ, пытаясь разъяснить свои мотивы, и не находил слов. - Умом я понимаю, что ты говоришь, - перебил его Бэкхарт, - но душой не могу это принять, Томас. Я один из тех дураков, которые действительно верят в свою работу. Потому, что это единственное, что у меня есть. Или, возможно, я никогда не перерасту свой идеализм насчет Конфедерации. Но это к делу не относится. Ты еще не дал мне координат. - Я еще не получил гарантий. - Томас, я пообещаю тебе все, что угодно. Верховное Командование согласилось. Они уже объявили об этом. Мы все выполним, даже если это будет нам стоить Сенатского Комитета. Переживем. Но это когда еще будет. А сейчас нам надо выиграть армреслинг на Звездном Рубеже. - А потом что? - Ты меня прослушал, сынок. - Что будет со мной? 'А это важно? - подумал он. - Кому какое дело?' - Официально ты находишься под арестом до тех пор, пока трибунал не примет решение. Ты сам себя подставил. Ты можешь оказаться героем или козлом отпущения. Это скорее всего будет зависеть от того, как обернется первое сражение. Я бы предпочел просто забыть об этом деле, но уже слишком поздно. На Луне Командной о тебе знают. - Ну, здесь есть и светлая сторона, Томми, - вмешался Маус. Официально, пока ты находишься под арестом, тебя не могут заставить работать. Ты получишь отпуск, и Бюро может утереться. Бэкхарт бросил на Шторма кинжальный взгляд. - Хватит строить из себя космического адвоката, сынок. Томас, твой арест останется только на бумаге. На самом же деле ты состоишь у меня в штабе до тех пор, пока мы не разберемся с сейнерами и Звездным Рубежом. Маус, ты будешь состоять при мне и Томасе. Насколько я знаю, ты его ангел-хранитель. Мак-Кленнон снова ощутил вкус той жизни, которую знал, пока не попал к сейнерам. Ему не терпелось заняться делом. Это отвлечет его, и у него не останется времени хныкать о своих потерях. Бедная Эми... - Первый приказ - передать координаты. Потом мы отправим Томаса к психогруппе... Появился полисмен. - 'Марафон' вышел на стабильную орбиту, адмирал. Шаттл спустится с минуты на минуту. - Благодарю вас. - 'Марафон'? - переспросил Маус. - А я думал, он давно на приколе. - Был на приколе, когда вы улетали. Теперь нет. Старые корабли укомплектовываются мобилизованными. Заменяют патрули флота. Томас, расколешься ты наконец? - Бэкхарт повернулся к полицейскому, который все еще стоял возле двери. - Офицер, начинайте грузить наше оборудование. Сержант Брил должен был уже пригнать транспорт. Сейчас Мак-Кленнон мог думать только о ванне. Шестнадцать дней в дерьме, и после этого грузиться на корабль флота? - Какая программа? - спросил Маус. - Сначала пугнем рыбаков. Потом бросок на Звездный Рубеж, куда повезем целое стадо ученых, привезенных 'Марафоном'. Они будут следить за работой сейнеров. Когда я буду доволен ходом дел, отправимся на Луну Командную. После депрограммирования будете бить баклуши, пока не закончится трибунал над Томасом. Думаю, ему достанется. Возможно, его даже отправят назад в строевые. - Они сильно на него насядут? - Трибунал его оправдает. На почве психологии. Есть прецеденты. Но они потребуют, чтобы его отстранили от операций. Что имеет смысл, по-моему. Он мог и выгореть дотла. Ему могут поручить коммерческую или дипломатическую деятельность, тогда его подготовка не пропадет даром. О тебе, Маус, я еще не знаю. Мак-Кленнон прислушался к своим чувствам и понял, что не станет оплакивать возможную потерю работы. Она никогда ему особенно не нравилась. - Я мог бы уйти в отставку, - размышлял вслух Маус. - Старший офицер получает неплохую пенсию. Он улыбался, но в глазах у него горели угольки погибших надежд. Слишком рано сбылась главная мечта его жизни. - Пока идет война - не уйдешь, - заметил Бэкхарт. - До тех пор никого не отпустят в отставку. Томас? Дашь ты мне наконец то, что