- Не такая она и маленькая, - перебила тетя Зина. - Бывает, дети совсем без матери остаются, еще при рождении, и вырастают, а ей семь месяцев... Ваня, - повернулась она к отцу. - Вы скажите Марусе... Мы же вам добра желаем...
- Ой, нет, - снова простонала мать и подалась к Ирочке. Девочка, увидев мать, протянула ей ручонки, но тетя Зина, словно твердо решив не расставаться с ребенком, крепко прижала девочку к себе. Ирочка засмеялась и обняла теткину шею. Мать, увидев это, в нерешительности отступила, отошла к стене и уже оттуда испуганными глазами смотрела на девочку. А тетя Зина снова обратилась к отцу.
- Ваня, я прошу вас, уговорите Марусю, скажите ей, что так будет лучше. Для Ирочки... Вы же знаете, что добра у нас немало, а жизнь человеческая не вечна, со временем все будет ее... А так что? Чужие люди все растащат, а нам на старости и воды подать некому будет...
Отец поднялся, отошел в угол, где висела его куртка. Долго шарил по карманам, пока нашел мятую пачку папирос. Вытащил одну, закурил.
- Как она, - хрипло бросил он, кивнув на мать.
- Что вы его спрашиваете! - в отчаянии заговорила та. - Разве он отец своим детям? Он не только Ларисе, он и своим детям отчим, всех бы пораздавал, разве ему жалко!
Мать заплакала. Отец не ответил ни слова, сел на диван и крепко затянулся папиросой.
- Не надо, Марусенька, не волнуйся, - подошла к матери тетя Зина, обняла ее одной рукой (на второй все еще держала Ирочку). - Мы и не думали, что так получится... Мы же хотели, как лучше... А для нас Ирочка была бы такой радостью... - И тетя Зина поднесла к глазам свой кружевной платок.
Мать с теткой всхлипывали. Дядя Коля сидел красный, надутый.
- Уж очень это неожиданно... Я просто и не знаю, - растерянная, сквозь слезы бормотала мать. Она словно бы стала сдаваться.
Тетка, заметив это, оживилась:
- Подумай, Марусенька, не отказывайся сразу, подумай о ребенке, о его жизни, - все крепче прижимала она к себе Ирочку.
- Да разве что подумать, - всхлипывала мать.
- И думать нечего! - вдруг резко и даже зло сказала Лариса.
Все повернулись к ней.
- И думать нечего, - повторила она.
Лариса подошла к тетке и решительно забрала девочку.
- Не отдадим Ирочку! - сердито сказала она, подошла с сестренкой на руках к матери, села рядом.
С минуту все растерянно молчали. Первой опомнилась тетя Зина, задыхаясь от злости, проговорила:
- Это уж совсем не твое дело! Нечего тебе вмешиваться!.. Ты и сама еще ребенок! На такие дела отец с матерью есть!
- А вот и мое дело! - отрезала Лариса. - И мама тоже не отдаст, потому что я пойду работать. Вот только экзамены сдам...
Мать удивленно на нее смотрела. Ну да, конечно, она же еще ничего не знает и понятия не имеет о Ларисином решении - та все не отваживалась сказать...
Но мать не только удивилась, она как будто вдруг набралась силы, осмелела. И следа не осталось от недавней растерянности, нерешительности. Кинулась к Ларисе, забрала у нее Ирочку, крепко прижала малышку к себе.
- Что вы, дорогие мои, - сквозь радостные слезы говорила она. - Разве я смогу... Разве отдам... Куда ее, такую крошку, девочку мою...
Отец внезапно поднялся с места, совершенно трезвыми глазами посмотрел на Ирочку, на Ларису. Казалось, он собирался что-то сказать, но не сказал ничего, махнул рукой и быстрым шагом вышел из комнаты.
5
Матери хотелось, чтоб Лариса научилась шить, и порою она доверяла ей не слишком сложную работу из той, что брала в артели. Вечерами они часто сидели под лампой вдвоем и работали.
Вот и теперь они заняты делом. Лариса сметывает два куска розового ситца, она шьет, а из головы у нее не выходит тот день, когда тетя Зина и дядя Коля явились за Ирочкой.
У Ларисы с того дня словно глаза открылись шире - на мир, на людей.
Теперь она знает, за что не любит тетку с дядькой. За то, что они думают только о себе. Им не жаль было мамы - забрать у нее Ирочку. Не жаль было и Ирочки - забрать ее у мамы. А еще говорят, что хотят им добра. Небось тогда и ночевать не пригласили - такие они добрые...
И еще Лариса поняла в тот день, что ненавидит отчима. Из-за него страдает мама. И он запросто мог отдать Ирочку. А уж этого она ему никогда в жизни не простит. Хотя в последнее время он как будто и переменился, сам на себя не похож. Ходит притихший, никого не ругает, какими-то странными глазами смотрит на нее, пытается заговорить. Но она все равно его ненавидит. Ненавидит она и водку, зачем только продают ее в магазинах? Если бы только ей позволили, она взяла бы палку и переколотила бы все до одной бутылки с водкой. Во всех магазинах во всем мире!
А маму она жалеет, ох как жалеет! Ну, да ничего. Скоро маме станет легче, вот пойдет работать Лариса - и все у них наладится.
У матери - свои думы. Она вдруг отведет глаза от работы, глянет на темноволосую дочкину головку, склонившуюся над шитьем, - вздохнет.
Странное сейчас у матери чувство к старшей дочери. К обычной материнской любви прибавилось уважение. И ей как будто стыдно перед дочкой. Может быть, оттого, что не сразу решилась: как поступить с маленькой?
Нет, она и сама ни за что не отдала бы Ирочку, мало ли что скажешь в иную минуту...
Но Лариса... Лариса... Так оборвала тетку. И гордость за дочь заливает материнское сердце. Даже отца, такого истукана, и то вроде проняло. Ходит, как побитая собака. Может, совесть наконец проснулась. Но только она ему больше не верит, уродился теленок с лысинкой, с лысинкой и помрет. 'Сама детей выращу, - думает мать. - Вон Лариску вырастила, и кто про нее худое слово скажет. И работящая, и учится хорошо'.
Мысли о Ларисе приводят и к другим заботам. Мать чувствует свою вину перед старшей дочерью - разве может она дать ей то, что положено иметь девочке ее возраста? У Ларисы нет приличного платья и туфель нет, бегает в заштопанных прорезинках. И всю зиму проходила в курточке из старого пальто. А она уже большая, почти взрослая девушка, работать собралась...
Но как только подумает мать про эту работу, - сердце сжимается. Куда же ей... дитя еще. Ученицей токаря надумала, как будто легкий это хлеб - на заводе... Учиться ей надо, подружки вон об институтах мечтают.
Сидят они так, мать с дочерью, и у каждой свои мысли. То ложатся они ровной строчкой на шитье, то вдруг запутаются в узел, и - распутывай их, развязывай...
6
Лариса сдает экзамены. Мать старается теперь всюду поспеть сама, чтоб не отрывать дочку от книги. Экзамены Лариса сдает очень хорошо, пока на одни 'отлично'. За заботами и волнениями и о работе говорить забыла. 'Может, передумала', - надеется мать. И сама старается ничем не напоминать Ларисе о заводе. Пускай им тяжело живется, очень тяжело, а Ларисе все-таки лучше учиться.
Но однажды вечером, когда у Ларисы оставался всего один экзамен геометрия, к ним пришла классная руководительница Екатерина Ивановна. Она приходила и раньше, мать была знакома с ней, но все же почему-то очень растерялась и разволновалась, когда увидела учительницу в дверях. На ходу вытирая полотенцем руки (стирала белье на кухне), мать заметалась по дому, отыскивая куда бы получше усадить гостью.
- Извините, - говорила она, - у меня тут такой беспорядок.
- Ничего, ничего, - успокаивала ее Екатерина Ивановна. - Домашние дела не переделаешь, кому это неизвестно?
Мать села напротив учительницы, сложила на коленях еще влажные, распаренные в горячей воде руки.
Екатерина Ивановна положила на стол портфель, провела ладонями по темным, гладко причесанным волосам.
