еще сильнее, когда она невольно вспомнила о тех обстоятельствах, когда к этому запаху примешивался иной аромат – так благоухает влажная земля весной. Так пахнет постель после любви. Вероника мысленно себя одернула. Не об этом ей следовало сейчас думать.
Он закрыл дверь и остановился, покачивая коробку с тортом за бечевку на одном пальце.
– Выглядит вкусно, медовая моя. Не то ли это шоколадное изделие, что ты приготовила в тот единственный раз, когда мы ужинали у тебя дома?
Вероника не знала, куда деваться от смущения. В тот раз этому шоколадному торту выпало играть весьма заметную роль в эротических утехах, сопровождавших ужин. Зачем она приготовила именно этот десерт, когда знала с десяток других рецептов?
– Да, то самое.
Маркус многообещающе улыбнулся.
Неужели он всерьез считает, что она испекла его специально, чтобы, так сказать, сделать намек? Веронике вдруг стало жарко. Желая вернуть мыслям трезвость и холодность, которых ей так не хватало, она сняла джинсовую куртку и небрежно бросила на светлое кожаное кресло. В надежде, что удобная одежда поможет ей чувствовать себя непринужденно, она надела поношенные джинсы и розовую заправленную в них блузку. Ничего менее сексуального она подобрать не могла.
Обернувшись к Маркусу, она пожелала убедиться, что он тоже не считает ее наряд сексуальным, и встретила его неприкрыто голодный мужской взгляд. Он пожирал ее глазами. Интересно, что такого он нашел в ее наряде, что могло разбудить столь откровенное желание? Целую минуту они не могли оторвать друг от друга глаз.
Затем он заговорил:
– Ронни.
Всего одно слово, но в нем было столько страсти, что она, не устояв на ногах, облокотилась о диван.
– Ужин, Маркус. Ты обещал. – Она говорила с придыханиями и ничего не могла с собой поделать. Но это не должно ей помешать действовать по намеченному плану.
Она мысленно похвалила себя уже за то, что продолжает стоять на ногах и еще способна на членораздельную речь под таким взглядом.
Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох, потом долгий судорожный выдох и сказал:
– Ладно. Ужин так ужин.
Открыв глаза, он направился к нише, за которой, вероятно, располагалась кухня.
– Гриль уже разогрет, и мясо поджарится очень быстро.
– Отлично.
Она облегченно вздохнула. Очевидно, он и сам готов придерживаться условий сделки. И это хорошо, потому что в себе она была не так уверена.
– Я пока приготовлю салат.
Он привел ее в светлую, отлично оборудованную кухню, раза в два больше той, что была в ее квартире. Вероника вздохнула. Многое бы она дала, чтобы иметь кухню такого размера, – готовить она любила и умела. Увы, при выборе квартиры она руководствовалась не желаниями, а необходимостью. Важнее была цена при требуемом количестве спален. После многих месяцев, проведенных в госпиталях, Дженни заслужила право на личное пространство, на комнату, которую она могла бы назвать только своей, и ничьей больше. И, понимая это, Вероника пошла на то, чтобы снять квартиру, менее комфортабельную, с маленькой гостиной и крохотной кухней и в не слишком престижном районе, но зато с отдельной комнатой для Дженнифер.
Маркус поставил коробку с тортом на холодильник.
– Салат готов.
В нише, представляющей собой крохотную столовую, стол уже был накрыт.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Составь мне компанию, пока я буду готовить мясо. – Маркус открыл застекленную дверь, ведущую на маленький балкон, и шагнул за порог.
Вероника последовала за ним, уже пожалев о том, что сняла куртку. От свежего весеннего ветерка она поежилась, несмотря на то что блуза ее была из плотного хлопка. Как-то неприятно дала о себе знать тонкая ткань бюстгальтера. Она подошла поближе к грилю, чтобы согреться. Скрестила руки на груди, словно хотела защититься от холода или нескромного взгляда.
– Здесь прохладно.
Маркус окинул ее синим взглядом и улыбнулся:
– Я могу согреть тебя, моя сладкая. Только скажи. Она торопливо отступила.
– Я вернусь за курткой.
Его смех преследовал ее. Отступление и вправду было похоже на бегство. Ей показалось, что он назвал ее трусихой, но она не вполне была уверена, что правильно его расслышала, и решила, что возвращаться, чтобы призвать его к ответу, просто глупо. Остановившись посреди ультрасовременной гостиной, чтобы накинуть куртку, она попыталась взять себя в руки. Чувства ее пребывали в полнейшем смятении. Она не понимала, как вообще решилась прийти сюда. Ей очень хотелось заглянуть в спальню, и при этом она говорила себе, что как раз туда-то заходить не стоит. Если бы не суровый самоконтроль, она бы давно схватила Маркуса за руку и прямиком потащила туда, куда ей был навеки путь закрыт, – в его постель.
Вернувшись на балкон, Вероника увидела, что предмет ее чувственных терзаний небрежно прислонился к остеклению балкона. Синее небо и вода создавали потрясающий фон для открывшейся ее взгляду
