– Коммунист он, видите ли! Честный он! Не может государство обкрадывать! А голодные глаза и иссохшие тела наших малюток он видеть может? Калерия отощала, насквозь светится! Вот и получай, морда твоя бесстыжая! За Сильфиду, за Ореста, за Леонардо, за Созонта, за Жозефину, за Вильгельмину, за Митропию, за Калерию, за...
Душа Кости рвалась в дом, на защиту честного водителя грузовика Ивана Федоровича Белокурова, а долг пригвоздил его ноги к некрашенному деревянному крыльцу. Хищение государственной собственности! На его глазах, вернее, ушах, практически созревал заговор и подстрекательство! Он обязан был выслушать до конца, и только потом ворваться в дом с «Макаровым» наперевес и взять с поличным Анфису Афанасьевну.
– Дочь с голоду воет целыми сутками, боится на глаза порядочным людям показаться, – сдабривала удары правдой-маткой меж тем госпожа Белокурова, – все женихи от мощей ее поразбежались! А ему стыдно! Стыдно должно быть за Калерию, за Сильфиду, за Ореста, за Леонардо, за Созонта, за Жозефину, за Вильгельмину, за Митропию, за...
Град ударов снова посыпался на честную голову или еще там что Ивана Федоровича.
– Думал, что принесешь в кармане цементу или овса горсть, и я отстану? Брал бы пример с порядочных людей! Вон, Смирнов грузовиками горох ворует, а ведь бездетный! И то, видимо, не хватает! Еще и из гречневого цеха потаскивает. И из перлового. И из овсяного...
В такт перечислению всех цехов мелькрупкомбината
«Пробуждение» засвистели удары безжалостной розги.
– И чего я за него не пошла в свое время? Купалась бы
теперь в горохе, как принцесса на горошине, польстилась, дурочка, на чуб твой задрипанный, да на взгляд сладкий. Вот погоди, я ребелитируюсь, Калерию за него отдам. Из участкового все равно толка не выйдет. Слухи ходят, что ни одной взятки еще не взял. Хорошо, Бог уберег, не дал кровиночку за него отдать. Но он мне все равно ответит, сживу со свету!
Опять засвистела злодейка-розга. Казалось, что Анфиса Афанасьевна хотела на муже выместить ненависть к участковому, посмевшему отказаться от ее дочери.
Уже знакомый Комарову мягкий, деликатный удар сбросил его с крыльца. На лету он успел узнать косу и объем Калерии. Девушка только мелькнула на крыльце и уже в следующий момент скрылась в доме. Внутри раздался шум опрокидываемой мебели, всхлипы, бормотание, мяукание и через минуту девушка вывела на крыльцо зареванного отца.
– Здрасте, – шмыгнул носом Иван Федорович, – добрый денек нынче.
– Идите, папенька на сеновал, отлежитесь, мазь я вам в карман сунула, – ласково похлопала отца по голове девушка. По спине она его хлопать, видимо, не могла. – Что вам надо, Константин Дмитриевич? – без обычных своих вздыханий и рдения спросила она Комарова.
С последней их встречи Калерия изменилась. Она заметно похудела. Глаза утратили игривость и блеск и выглядели припухшими и заплаканными, неизменный румянец уступил место сероватой бледности, пухлые губы были скорбно сжаты.
– Что случилось, Калерия? – с участием спросил Костя.
С момента гибели Елены он стал снисходительнее относиться к своей несостоявшейся невесте.
– Ничего, – с заметным усилием произнесла Калерия, – ничего. Если у вас ко мне нет вопросов, то идите. Я не хочу, чтобы вас видели рядом с моим домом.
– С каких это пор вы стали бояться сплетен?
Калерия промолчала.
Виктор Августинович посвятил немало учебных часов изучению психологии:
– преступника,
– жертвы,
– подозреваемого,
– свидетеля,
– и просто человека.
Поэтому Комаров сразу заметил, что с девушкой что-то не так. На просто человека она была не похожа, и некоторые аспекты ее поведения очень подходили под определение преступника, жертвы, подозреваемого и свидетеля. А может, смерть близкой подруги так сильно повлияла на нее? Что ни говори, а не смотря на разность харатеров, они с Еленой были очень дружны.
– Вам неприятно, что я застал сцену истязания вашего отца? – наугад спросил Костя.
– То, что мама обижает папу, знает весь Но-Пасаран. Это началось буквально с рождения первого ребенка. А он, то есть я, родился прямо на свадьбе, за торжественным столом. Папе даже пришлось взять фамилию мамы. Так она потребовала, когда решила выйти за папу замуж. Девичья фамилия папы – Крузенштерн, мама считает, что она некрасивая и трудновыговариваемая. А теперь – извините. Мне надо идти.
Костя чувствовал, что девушка разрывалась на части. Она хотела бежать, и желала, чтобы Костя ее остановил. Ей надо было молчать и хотелось выговориться. Она даже несколько раз открыла рот в попытке что-то сказать, но столько же раз судорожно его закрыла. Наконец из глаз ее мощным потоком хлынули слезы и, заломив белые полные руки, девушка привычным жестом отшвырнула стоящего у нее на пути Комарова и красивыми крупными скачками помчалась в сторону леса.
На лету Костя успел заметить, что полные белые плечи ее трясутся от едва сдерживаемых рыданий.
– Летит, летит степная кобылица и мнет ковыль, – прокомментировала забытая всеми бабушка Белокуровых.
– Сомнений в том, что Смирнов преступник, становится все меньше, – рассуждал Комаров, шагая по привычному маршруту – из угла в угол своей комнатенки. – Даже если он и не убийца, то уж ворюга – точно, раз главный бухгалтер мелькрупкомбината ставит его в пример слишком честному мужу. Но как можно увязать окурки «Парламента» на месте первого преступления, в руке убитой Елены и окурки той же марки сигарет в пепельнице Смирнова? И при чем тогда тут грузовики гороха, похищенные начальником горохового цеха? Зачем заурядному гороховому вору убивать бывшего уголовника Куроедова и его любовницу? Стоп. А кем у нас там работал при жизни Куроедов?
– Младшим бухгалтером мелькрупкомбината, – четко отрапортовал с печки дед.
– Правильно, – не рассердился на него за это Костик. – Реальна ли почва для возникновения конфликта между вороватым начальником одного из цехов и заштатным бухгалтеришкой того же комбината с уголовным прошлым?
– Угу, – утвердительно крякнул печной.
– То-то и оно! Если предположить, что конфликт был, то Смирнов вполне мог в горячке убить Куроедова, так же как и Куроедов Смирнова. А где рождается одно убийство, там может родиться и целая цепочка убийств. Это нам еще Виктор Августинович доказал. Теоретически, конечно.
Сам того не замечая, Костя перестал называть Смирнова по имени и отчеству. Попав в разряд подозреваемых, начальник горохового цеха утратил право носить имя. Осталась только фамилия и должность. Конечно, Косте неприятно было так просто отказываться от былой дружбы, но он от нее и не отказывался. Он допускал, что Смирнов невиновен. И собирался доказать его невиновность. Или виновность. В зависимости от результата, который могла принести ему слежка за подозреваемым.
– Единственный метод, принесший мне какие-никакие
результаты в Но-Пасаране, это слежка за предполагаемой жертвой или преступником и его пособником, – рассуждал Костя. Если вызвать Смирнова на допрос или просто показать ему, что я сомневаюсь в его честности, то он может затаиться или придумать какой-нибудь хитрый ход. Или просто сбежать. Ищи тогда ветра в поле. К тому же вполне вероятно, что он невинный человек. Вызовом на допрос я нанесу ему глубокую душевную рану. И так двоих не за что задержал. Поэтому надо вести себя как ни в чем ни бывало и следить за каждым его шагом. Смирнов убийца или нет, но цепочка началась. И вполне возможно, что состоять она будет не только из двух звеньев – Сергея и Елены. Кстати, вот еще одна причина, почему не стоит отпускать на свободу Федорчука. Он начнет копаться в этом деле и, вполне возможно, что вскоре Мальвинка будет играть возле сельпо еще одним ухом – самого Федора или Смирнова.
