озадаченный переводчик.
«Мне наука, – отметил Комаров, – не оставлять окно открытым».
Вдвоем с довольной инцидентом Маринкой они усадили Савскую на стул. Костя попытался продолжить дознание. Ариадна Федоровна сидела как ни в чем ни бывало, словно не она сейчас пыталась рыбкой нырнуть в открытую форточку. Казалось, ничего не могло привести ее в чувство. Ничего, кроме...
Комаров немного подумал, подбежал к Маринке, шепнул ей что-то на ухо и выскочил за дверь. На улице он подозвал Мухтара, настойчиво втолковал ему что-то, и, убедившись в том, что козел его понял, вернулся. Оставалось только ждать.
Ждать оставалось недолго. В этот раз Комаров рассчитал все правильно. И Мухтар не подвел. Чтобы занять время, Комаров продолжал задавать Савской разные малозначительные вопросы, не рассчитывая получить на них толковые ответы. В кабинете было душно. Окошко Костя открывать опасался – у Ариадны Федоровны вполне мог случится рецидив. Если бы не ожидание, то обстановка грозила бы стать невыносимой. Жара, духота, монотонно раскачивающаяся Савская, муха, не менее монотонно бьющаяся о стекло...
Маринка откровенно и мучительно зевала. На румяной физиономии ее ясно было написано разочарование в работе секретаря. Она ожидала, что будет верной помощницей молодого участкового, будет давать ему меткие советы, а он будет радоваться и кружить ее на руках по кабинету, потом смутится и отпустит на пол. А она поправит выбившийся локон и строго скажет: «Зачем вы Константин Дмитриевич, я не такая». А он подивится ее строгости и непохожести на других и влюбится. Будет худеть и бледнеть. Перестанет ходить в засады, а все ночи будет проводить под окном ее спальни. Маячить темным, унылым силуэтом. А потом к ней придет делегация из местных старух во главе с Крестной Бабкой Пелагеей и скажет: «Чего ты, Маришка, сотворила с нашим участковым? Совсем не может он с преступностями бороться, совсем весь иссох по тебе. Кланяемся всем селом и просим: приголубь ты его, сердешного, а то сердце заходиться на его страдания смотреть». А она ответит: «Не могу я волю вашу исполнить, добрые женщины. Я другому отдана и буду век ему верна». Другому – это значит Сашке. Сашка будет бегать по селу и целовать всех встречных кобелей от счастья, а Комаров...
Сладкие и жестокие мечтания ее прервала какофония, донесшаяся с улицы. Злобный визг Мальвинки, напоминающий вопль сумчатого тасманского дьявола, уже узнавали все в Но-Пасаране, а сейчас к этому визгу примешивался дробный стук копыт и еще какое-то громыханье.
Звуки приближались, приближались, копыта зацокали по крыльцу отделения милиции, потом прозвучал неопознанный грохот, и в кабинет ворвался Мухтар. Глаза его горели азартом погони, нижняя губа отвисла, в желтоватых зубах была крепко зажата красивая, но грязная ленточка с кистями и люрексом.
Не успел Комаров рассмотреть ленточку, как взгляд его упал на то, что было привязано к этой ленточке. А привязано к ней было нечто зловещее, навевающие мысли о могильном холоде и жутком запахе тлена. На грязной, но красивой ленточке Мухтар приволок в кабинет хозяина побелевший от солнца бараний череп с одним, но лихо закрученным рогом. На разглядывание страшной находки Комарову было уделены доли секунды, так как вслед за черепом в кабинет ворвалась, по-видимому, владелица этого самого черепа – голубая французская болонка.
Костя уже был слегка опытным сыщиком, поэтому он постарался абстрагироваться от столпотворения, поднявшегося в кабинете, и сосредоточить все свое внимание только на пребывавшей в шоке женщине. Ему удалось увидеть редчайший момент, когда сознание возвращается в легкомысленную голову, отпустившую его на свободу.
Ресницы, окаймляющие мутные глаза Савской, немного дрогнули, рассеянный взгляд сосредоточился на одной точке, брови удивленно и жалостно поднялись вверх, а из уголка одного глаза выкатилась прозрачная, чистая, в связи с отсутствием макияжа, слеза. Ариадна Федоровна вышла из шока.
Чтобы закрепить достигнутое, Комаров продолжал бездействовать. И поступил совершенно правильно. Все довольно быстро уладилось само собой. Мухтар сделал еще несколько кругов по кабинету с погремушкой на веревочке, Мальвинка проехала эти несколько кругов, намертво вцепившись зубами в череп, Маринка сопровождала все это действо красивым, почти музыкальным визгом, а Савская медленно, как сомнамбула, встала со стула, протянула руки, поймала Мухтара, забрала у него баранью голову на веревочке и жалобно произнесла:
– Они отняли у тебя твою любимую игрушку? Бедная моя девочка! Злые, бездушные люди! Грубые, гадкие, сильные мужчины! Не зря я убила одного их них. Не зря...
Потом она взяла на руки Мальвину вместе с бараньим черепом, прижала их к груди и горько заплакала. Это была победа.
Спустя несколько минут Костя уже не жалел, что взял в помощницы Маринку. Савская говорила быстро и много, Маринка успевала записывать все, или почти все круглым, аккуратным и, главное, понятным почерком. Косте даже не пришлось задать ни одного вопроса. Ариадна Федоровна рассказала все, что могла, без красочных подробностей и философских рассуждений. После допроса Костя отвел ее обратно в камеру, отправил Маринку к своей домохозяйке – надо было попросить приготовить обед и на убийцу – и сел за стол разбираться в своих мыслях и показаниях актрисы.
А разбираться было в чем. То, что именно Ариадна Федоровна была геркулесовским вором сомнению уже не подлежало. Она подписала добровольное признание, при ночном задержании в столовой присутствовал свидетель – бригадир поварской бригады, и самое главное – кражи еды в столовой прекратились в тот самый момент, когда за Ариадной Федоровной закрылись двери темницы, т.е. КПЗ. Костю немного смущало другое, а именно, вопрос о причастности Савской к убийству дальнобойщика.
Ариадна Федоровна легко и равнодушно взяла на себя убийство Евгения Пенкина, но не все в ее показаниях сходилось. Например, она долго путалась в орудиях убийства. Костя предполагал, что это была подушка, а она называла то нож, то отраву, то кирпич. Впрочем, Комаров был уже научен горьким опытом. И он очень сомневался в том, что именно Савская убила Жеку. Но он не падал духом и не считал, что расследование зашло в тупик. Скорее всего, Ариадна Федоровна стала свидетелем преступления, она боится мести настоящего убийцы, для нее наилучшим выходом представляется надежная решетка и трехразовое питание в местном отделении милиции. Чтобы выйти на правильный путь, предстояло провести целую серию допросов. И вести параллельную работу по поиску настоящего преступника.
Немного поразмыслив, Костя решил, что признание Савской как нельзя кстати. О том, что она взяла на себя убийство, Маринка разнесет по всему Но-Пасарану сегодня же вечером. Костя сам намекнул ей, что не будет особенно сердиться, если она расскажет о виновности Савской. Преступник узнает об этом и расслабится, совершит пару ошибок, Костя его и сцапает! Ариадна Федоровна пока посидит за решеткой, в целях напускания тумана в глаза и ее собственной безопасности. Кормить ее будет Анна Васильевна, об этом Комаров договорится.
А что, если поступить наоборот? Использовать ее в качестве наживки? Отпустить домой и лежать в засаде до посинения? Преступник явиться ее убивать, а Костя ка-а-ак выскочит из кустов, ка-а-ак крикнет: «руки вверх!» Нет, не пойдет. По закону подлости убийца явится устранять свидетеля в тот момент, когда Костя пойдет домой завтракать или сменить одежду, промокшую по утренней росе, а палатку ставить будет неразумно. Палатка его выдаст, да и наблюдать из нее неудобно. Обзор не тот.
Досадно! Кроме полоумной тетки ни одного подозреваемого! Может, опять поговорить с Толиком? И с другими дальнобойщиками? А кстати, почему не проверить Толика? Есть ли у него алиби на эту ночь? Так ли он дружелюбен по отношению к Жеке? Не было ли у Пенкина и у самого Толика конфликтов с другими водителями? Не уводил ли Жека у кого из но-пасаранцев жену или подругу? Нет, это не пойдет. Как минимум двое – Толик и сама Савская говорят, что он провел ночь с актрисой. И бусы. Бусы Савской в стоге сена – это убедительная улика! Уже неплохо. Кто еще? Американцы! Почему бы не проследить за американцами? Кто-то из них мог повздорить с Жекой из-за политики, не сойтись во взглядах относительно спорта или женщин. Зря он сразу не стал следить за американцами! Глядишь, уже что-нибудь, да узнал бы. Итак, начинаем работать по трем направлениям: продолжаем дознание с Савской, прощупываем Толика и других водителей, задержанных на границе, следим за американцами. Эх, жаль, народу маловато! Только Костя да Мухтар. Маринка Зацепина не считается. Она просто секретарь и просто на практике.
Послеобеденная беседа с Савской дала больше, чем дообеденная. То ли Ариадна Федоровна
