скорее.
– Но я приехал не только за тем, чтобы узнать о ее здоровье, – продолжил он. – Я хотел бы изложить ей другую причину, когда мы, с вашего позволения, останемся наедине.
Она поджала губы, обдумывая его просьбу.
– Полагаю, что я не должна этому препятствовать, – согласилась она наконец. – Тем более, если Розали не станет возражать. Она сейчас у себя в комнате.
Джервас поднялся и сказал:
– Если она отдыхает, я не желал бы ее тревожить. Может быть, мне стоит прийти попозже?
Матильда впервые улыбнулась.
– Вполне разумное решение, ваша светлость, но не думаю, что она поблагодарит меня за это. Извините, ваша светлость, я сейчас пойду и передам, что вы здесь.
Через несколько минут она провела его по лестнице в просторную гостиную, не идущую ни в какое сравнение с обшарпанными комнатами в пансионе на Айлингтон. Зеленые шторы на окнах и вдоль кровати были подобраны в тон обивке кресел.
Розали лежала на диване у окна, прикрыв ноги пестрым одеялом. Распущенные каштановые волосы окаймляли ее побледневшее лицо.
– Вот твой гость, Рози, – объявила Матильда Лавгроув и поспешно удалилась.
Девушка попыталась привстать, но Джервас остановил ее.
– Прошу вас, не делайте этого. – Повинуясь его требованию, она вновь улеглась и положила голову на подушки.
– Мне жаль, что вы отправились из-за меня в столь дальнее путешествие, в Глостершир.
– Я еду в Понтсбери, мое имение в Шропшире, и мне не составило никакого труда заехать к нам. Но даже если бы от меня потребовались немалые усилия, я все равно бы вас отыскал.
Она предложила ему сесть, и он продолжил:
– Жаль, что я так поздно узнал о вашем недуге.
– По правде признаться, я никому не собиралась говорить, – откликнулась Розали. – Если бы Джеймс д'Эгвилль и синьор Росси услышали, что я растянула ногу, они бы решили – со мной все кончено, и на моей карьере нужно поставить крест. Вот потому я и уехала из Лондона, когда мне стало немного лучше.
– Да, я узнал об этом, побывав в вашем пансионе. Пег Райли понятия не имела, куда вы скрылись, но дала мне адрес миссис Гримальди. Я понял, что вы ушибли ногу, когда Ниниан помог вам выйти из кареты.
– Мне надо было быть осторожнее.
– Отчасти это и моя вина, – мрачно произнес он. – Я расстроил вас в тот вечер, не правда ли?
Она отвернулась, подтвердив тем самым его правоту, и он заговорил снова:
– С тех пор судьба нанесла немало ударов моему самолюбию. Я допускаю, что вы утаили от Пег свое знакомство с герцогом; мне неизвестно, насколько вы были откровенны с миссис Гримальди. Вы не сказали вашей тетушке ни слова обо мне. Что ж, вы имеете на это полное право. Но мне непонятно и больно другое – как она могла принять меня за Бенджамена Бекмана!
Розали ответила, не поднимая глаз и теребя кончик одеяла:
– Связать мое имя с вашим было бы слишком рискованно. Сплетни, пусть в них нет и грана правды, способны причинить вред и погубить репутацию.
– Я ценю ваш здравый смысл, дорогая мисс Лавгроув.
Она с удивлением взглянула на него, и он пояснил:
– Мне сказали, что в Бибери я должен обращаться к вам именно так.
– Это дом моего отца, и местным жителям покажется странным, если я буду называть себя иначе. Прежде, когда мы приезжали сюда, мама всегда была для них миссис Лавгроув. Она смеялась, слыша свое настоящее имя. Оно звучало так странно и неуместно.
– А ваши родители были женаты?
– Ну разумеется.
– В таком случае, де Барант – это ваш псевдоним?
– Я сохранила его по просьбе мамы. Она мечтала, чтобы я унаследовала ее славу. Ваша светлость, вы не единственный, кто решил, что я незаконная дочь. Так думают многие в Седлерз-Уэллз – мистер Гримальди, мистер Кэри и даже наш суровый и непреклонный мистер Дибдин. – С любопытством посмотрев на него, она добавила: – Тетя Тильда сказала, что вы хотели поговорить со мной о личных делах.
– Да, спасибо, что напомнили. Мисс Лавгроув, я хочу вам кое-что предложить. Когда миссис Грамильди сообщила, что вы учите ее сына французскому языку, я решил, что вы могли бы также заняться и с Нинианом.
– А разве юный лорд хочет изучать французский?
– По крайней мере, он сам сказал мне об этом и согласился, чтобы вы стали его преподавательницей.
– Но я никогда не любила читать и, боюсь, не слишком умна. Не думаю, что я сумею кого-нибудь как следует научить.
