– А повежливей нельзя?
– Повежливей пусть с тобой муж разговаривает. Сколько берешь?
– Сколько не жалко. Но за то, что ты уделал этого ублюдка, могу и бесплатно. Пойдем. – Она протянула руку, чтобы я помог ей встать.
Игнорируя светские манеры, я отвернулся, наблюдая закат.
– Хоть ты и хам, но я с тобой пойду.
– Куда?
– Есть у меня местечко, а ты не садист?
– Нет, идем.
– Элла, ты, если что, смотри! Я крикну. Пойдем, мой золотой, тут недалеко.
Ее любовное гнездышко было поплоше Галкиного и состояло из старой двухместной палатки, прикрытой ветками.
– А ты точно не садист? – спросила она уже у входа.
– Нет, я вчерашняя лесбиянка-медсестра, Констанция.
– Господи-и-и! – Она приготовилась сесть на сучковатое бревно. Этой возможности я ей не дал.
– Успокойся, мне нужно с тобой поговорить.
– Но ты же мужик?
– Уже сорок два года, могу это аргументировать.
– Не надо, так вижу. Зачем же вчерашний маскарад?
– Так получилось.
– Трахаться-то будем?
– В другой раз. Ты вчера мне кое-что рассказала про Жору.
– Нечего я не говорила, – испуганно затараторила она, – пьяная была. Вот и несла всякую чушь. Забудь.
– Ну и терпите дальше его издевательства. Я подумал, что ты хочешь отомстить за ту убитую им девочку. Отомстить за все надругательства над вами. Ошибся, извини. – Я сделал вид, что собираюсь уходить.
– Нет, погоди. Я… я… не знаю… Я боюсь.
– Успокойся, тебе ничего не нужно делать, кроме как поспрашивать девочек, на какой машине уехал Гена Длинный в ту ночь. Внешность водителя, желательно номер машины и имя владельца. Буду ждать твоих известий до утра по телефону… Только, пожалуйста, не вякай громко на весь пляж. До встречи по телефону.
– Подожди! Ты… точно уверен, что его упекут надолго?
– С вашей помощью, да.
– Подожди здесь, я схожу к одной девчонке, она должна была видеть. Подожди. Там, у меня в палатке, есть водка и кола. Жди.
Нижним краем солнечный диск коснулся горизонта, готовясь поставить жирную точку на сегодняшнем дне. Я заполз в палатку, выпил стакан водки и подумал, что Гончаров начинает вести жизнь альфонса. Вчера взял у проститутки пятьдесят пять тысяч, сегодня пью их водку, а завтра буду жрать их суп. Веселая перспектива.
Чуть слышный шорох раздался слева. Я насторожился, крепко сжимая горлышко бутылки.
– Константин Иванович, как вы?
– Черт, чего тебя сюда принесло? Знака я не подавал.
– Не подавали, но вы ушли из прямого зрения, а там сутенеры кучковаться начали. Нюхом чую, не к добру.
– Ладно, отобьемся. Но вряд ли они предпримут что-то серьезное. Жора еще не приехал?
– Нет. Я набросал его портретик, вроде похожий.
– Ну и отлично. Сиди там, где сидишь, только мышкой. Замри, она идет.
– Ой, Костя, – вползая в палатку, захныкала Верка, – чего-то мне не по себе.
– Что узнала?
– В общем, так. Ритка видела, как он садился в белый «жигуль» четвертой модели. Номеров она не знает, а вот за рулем была баба. Она сама его и позвала.
– Как?
– Где ты, говорит, так нализался? Поехали, отвезу домой. Он вроде брыкаться стал, а она ему: «Гена, садись, а то будут неприятности». Вот примерно такой разговор получился. Потом он сел и уехал с ней вместе… – Она оглянулась и зашептала: – Чего-то мне не по себе. Наши пастухи шепчутся, за мной было увязались. Я, правда, их прогнала, говорю, у меня клиент, но…
– Короче, дергаем отсюда, Вера, пока не поздно, и эту Ритку прихватим. Они видели, как ты с ней базарила?
– Да.
– Пойдем. Макс, страхуй.
– Нет вопросов.
– А это кто? – пуще прежнего затряслась Верка.
– Свои, идем.
Шесть сутенеров поджидали возле моей одежды. Гнусные их улыбочки ничего хорошего Гончарову не обещали.
– Забирай Ритку и поднимайтесь к ГАИ. Там в кустах стоит «шестерка». Ждите там, – успел я шепнуть Верке.
– А вот и шнырек появился. Ну-ка иди сюда, медсестричка. Пацаны, че вижу. У нее за ночь хрен вырос.
– А титьки пропали.
– Отдайте одежду, – как можно спокойней посоветовал я, – ребята, не надо скандала. Все еще впереди.
– Он, сука, еще угрожает.
– Толян, тащи его в кусты, там разбираловка будет.
– А че ты очкуешь, давай при б… устроим.
– А вдруг замочим?
– Ну и че? Будут молчать, как овцы.
– Клиентов полно.
Я понимал, что идет обычный сеанс запугивания и ничего конкретного они предпринимать не будут, пока не получат на то разрешение свыше, то есть от Жоры. Но Жоры не было, а подонки были трусоваты. Поэтому, действуя спокойно, без резких движений, можно вполне обойтись словесно-матерным поносом.
– Слушай сюда, хорьки. Завтра я приеду с Жорой, и каждый из вас будет лизать мне жопу. По очереди и в драку.
– Че, крутой, да?
– Чего-то Жора нам про тебя не…
Слева стоящий парень сделал обманный блатной выпад, целясь в глаза… Я-то понимал, что он не ударит, но сработал инстинкт и старые тренировки. Со сломанной рукой парень корчился на песке, оглушая пляж дикими воплями.
– Да он мент, братва! – завизжал самый истеричный. – Мочи его!
Они успели ударить меня раза три. А потом появился Макс. Такое я видел только в кино. Он успокоился только тогда, когда все шестеро аккуратными шпалами, поскуливая и повизгивая, лежали на земле.
– Пойдем, Константин Иванович, время позднее. Зря вы бучу затеяли. Они бы потявкали, да и перестали, а то вон чего получилось. У двоих ножи выбил.
Мы уходили под вопросительное молчание проституток, не знавших, как себя вести дальше. То ли мы становились их новыми хозяевами, то ли произошла обычная драка.
Ритка с Верой стояли возле машины и со страхом глядели на Ухова.
– Что, девчоночки, похолодало? – открывая дверцу, пошутил он. – Садитесь, чай, не июль месяц.
