— Точно.
— А вы ей все причины похищений перечислили? Ну, тогда должны были указать и медицинские потребности.
— Это не медицинские потребности, — кивнул Старик на бумаги, — это используется как материал для поделок. Могло мне такое прийти в голову?
— В какой-то степени, как и Кунсткамера Петра, подобный материал служит и для просветительских целей. Не забудьте, первые лекари-профессионалы появились только после изучения на трупах строения и аномалий человеческих органов.
— Эти скульптуры — поделки из трупов, и выставляются они на потребу толпы, которой приелись лицедеи, телевидение и живые звери в клетках, — возмутился Старик. — Если действительно окажется, что Антон Капустин пропал из-за подобной потребности, такая причина и рядом не стояла с медициной!
— Как же это называть? — скептично хмыкнул Колпаков.
— Поделками, — отрезал Самойлов. — А пропавших из-за этого людей — поделочным материалом! — Он встал и попросил: — Устройте мне встречу с Башлыковым.
— Сейчас? — посмотрел на часы Колпаков.
— На днях. Я позвоню, если найду связь между пропажей мальчика и этой фирмой.
— Покажете мне дело о пропаже ребенка? — встал и Колпаков, прощаясь. — Какая у него была аномалия? Хвост, жабры?
Самойлов остановился в дверях. Медленно повернулся, и Колпаков увидел на его лице странное озарение. Старик закинул руку себе за плечо, напрягся, как будто хотел почесать спину, но не доставал, и прошептал:
— У него на спине… Сложенные крылья. Да, крылья! Самые настоящие, я же видел рентгеновский снимок из медицинской карты, а все почему-то твердили: наросты, наросты…
Скотч
Прохор Аверьянович под утро вошел в свою квартиру и обнаружил девочку Леру на диване в гостиной. Она лежала со связанными руками и ногами — ноги были замотаны скотчем почти до колен. Стараясь справиться с дрожью в руках, Самойлов встал на колени и начал развязывать полотенце, которое закрывало Лере рот. Больше всего его испугало это кухонное вафельное полотенце с подозрительными пятнами, похожими на кровь. Во рту девочки оказался еще и мужской носовой платок.
— У тебя шла кровь из носа? — тихо спросил Самойлов, вытаскивая этот платок из ее рта за уголок, как фокусник из шляпы — медленно, осторожно. А платок все никак не кончался, Лера мычала, отплевывалась и мотала головой.
— Нет, кровь у меня была совсем из другого места, — ответила девочка и повернулась к Самойлову спиной, чтобы он занялся ее руками.
Скотч не отдирался. Старик поискал ножницы в ящике комода, посмотрел в коридоре у зеркала и пошел на кухню, бегло осмотрев все комнаты и ванную.
— Это ведь платок Гоши? — словно невзначай поинтересовался он, осторожно прорезая ножницами щель в перемотках прозрачного скотча на ее запястьях.
— Наверное, его. Судя по запаху.
— И что здесь произошло?
— Игорь Максимович меня изнасиловал, — просто ответила Лера, растерев освобожденные запястья и занявшись скотчем на ногах.
— Как это?… — не поверил Самойлов, отчего и сморозил подобную глупость. Он тут же поправился, пряча глаза: — Я хотел сказать — этого не может быть, Гоша…
— Почему не может? — удивилась Лера. — Я недостаточно соблазнительно выгляжу?
Самойлов внимательно осмотрел ее лицо с красными пятнами вокруг рта и мелко дрожащим подбородком. И светлые глаза, которые за линзами слез казались мерцающими кристаллами хрусталя в чистой воде, отражающей пасмурное небо.
Она освободила ноги и постаралась оттянуть длинную футболку вниз, чтобы прикрыть наготу. От этого жеста Самойлову стало так тошно под сердцем, что он сразу понял — девочка не врет.
— Где он?! — прошипел Прохор Аверьянович.
— Вешаться пошел, — так же спокойно ответила Лера. — Я сразу предупредила, что несовершеннолетняя! — повысила она голос, видя растерянное выражение лица Самойлова. — Я говорила, что не хочу этого! А когда он… когда он все сделал, я сказала, что отомщу. Что ты так смотришь? Это было самое настоящее насилие, я так и сказала. Еще я сказала, что отсутствие свидетелей в данном случае, конечно, будет затруднительным моментом для следствия, но медицинское освидетельствование и анализ спермы…
Старик не выдержал, резким движением притянул ее голову к себе и зажал ладонью рот. Чтобы прекратить этот леденящий душу поток слов.
Лера оттащила его пальцы вниз к подбородку и вздохнула:
— Вот и он так же. Сказал, что, если я не замолчу, он заклеит мне рот. Что слышать меня больше не может. Чтобы я не сопротивлялась при затыкании рта, он обмотал мои руки скотчем.
— А ноги?… — прошептал Самойлов, убрав ладонь с ее лица.
— А ноги он потом обмотал, когда я пошла смотреть, как он будет вешаться. Я кричала… То есть мычала, бегала следом и мешала ему войти в кладовку.
— В кладовку… — кивнул Старик, будто и не ожидал ничего другого. Потом дернулся, посмотрел на девочку и вскочил: — В мою кладовку?!
— Ну да. Там удобно — крюк в потолке и лестница есть.
— Ты хочешь сказать, что Гоша… — Самойлов ослабел ногами и некоторое время не мог двинуться с места. — Что он сейчас висит в моей кладовке?…
— Не знаю. Думаю, он там… лежит, — задумчиво предположила Лера. — Раздался грохот, а потом стон и еще какие-то звуки, потом опять грохот. Если бы он просто оттолкнул стремянку и повис…
Не дослушав, Самойлов бросился в спальню. Ему казалось, что он бежит, но ноги волочились очень медленно…
Веревка
Дверь в кладовку была открыта, в проеме виднелась упавшая стремянка. Задержав дыхание, Самойлов подошел и увидел лежавшего рядом со стремянкой Гошу с веревкой на шее. Он переступил через лестницу одной ногой, чтобы дотянуться до шеи напарника, нащупал слабое биение крови и посмотрел на потолок. На крюке болтался обрывок веревки. Это была старая, изношенная веревка, Старик не пользовался ею лет двадцать, но на новую квартиру забрал с собой, как и ледоруб, и альпинистские ботинки — в память о горных странствиях в Армении.
— Не трогайте его с места, — сказала Лера, щелкнув выключателем. — Помогите оттащить стремянку, я посмотрю, что с ним, — oна уже была в джинсах, с мокрой от скорого умывания челкой.
— Я иногда ходил один в горы, и не в горы совсем, а так, не больше двух тысяч метров… — бормотал Самойлов, оттаскивая стремянку и не в силах отвести взгляд от шеи Гоши. — Веревка вся истлела, вот удача, на кой черт я, старый дурак, вообще притащил ее с собой?…
Обмирая, он вспомнил, что сам недавно подумывал именно об этой веревке. Представил себе, как валялся бы сейчас с оборванным концом на шее… Еще Самойлов подумал, что предметы имеют особенность соответствовать своему предназначению или тоже, как и люди, вынуждены идти на поводу у намерений своего первого хозяина, творя беду.
— Жив, — констатировала Лера, присев над Капелюхом. — Зрачки реагируют нормально.
