Признание
Самойлов сидел в комнате для допросов в следственном изоляторе, смотрел на Зою Ялину, потел и злился. Уже больше часа так сидел — слушал, потел и злился. Колпаков вел допрос то участливо, с пристрастием к житейским мелочам — спрашивал, например, как родители одевали сестер — одинаково или младшенькая донашивала платья старшей? То напористо, с давлением и хамскими выпадами. Но Зоя Ялина в пятый раз твердила свою историю наизусть, не отступая от текста и не сбиваясь на воспоминания детства и вообще на какие-нибудь чувства по отношению к родителям или к сестре. Большим достижением было уже то, что она признала свое старшинство. Случилось это после подробного описания Колпаковым особенностей различий почерков у людей и сравнительного анализа ДНК. Он уверил ее, что эксперты содрали со штукатурки в доме достаточное количество подсохшей крови, чтобы этот анализ провести. И Зое пришлось в срочном порядке (пока анализ делается) решать, кто же она — жертва кровопролития или его инициатор. Для правильного выбора был приглашен адвокат, и через час после беседы с ним Зоя Ялина попросила следователя для чистосердечного признания.
И вот в присутствии Самойлова она в пятый раз прокручивала это самое чистосердечное. Получалось, что главное преступление Зои — попытка мошенническим путем получить «послесмертные», как она называла, деньги. По ее словам, после визита «инфарктного старикана» сестра пропала неизвестно куда. Подумав, что с этим фактом делать, Зоя решила на некоторое время стать Инной. И при этом отрицала любое физическое вмешательство со своей стороны в жизнь сестры. Просто она решила подождать: вдруг та обнаружится мертвой, и тогда весьма уместно будет получить по договору деньги от «Хипекса», подставив им тело сестры как свое собственное. Что касается крови в коридоре — да, Зоя погорячилась и когда-то нанесла своей сестре небольшую рану на руке, но чего не бывает между родными людьми. Сами поссорятся, сами и помирятся.
Утомленный ее заученной наизусть речью, Колпаков с удивлением сказал потом Самойлову, что упорства у девчонки, как у матерого уголовника. Самойлов согласился — такие люди сдаются только под сильным давлением доказанных фактов.
— Такая маленькая, хрупкая! — в который раз повторил он.
— Да если бы не вы с этим письмом и апельсинами, никому и в голову не пришло бы усомниться, что она — младшая Ялина. А как закручено-то умело! И дом, и деньги за тело, и никаких подозрений бы не возникло, что пострадала младшая. Неужели висяк? — отчаялся Колпаков.
— Да ладно, с вашим-то рвением, — попробовал успокоить его Старик.
— Да на хрен мне это рвение, когда трупа нет?!
— Вижу, теперь вы меня понимаете, коллега, — вздохнул Самойлов.
Потом они отправились в кабинет Колпакова и прослушали поступившее сообщение.
«Мир вам и счастье. Благотворительная организация Христианский Красный Крест приветствует вас и благодарит за звонок. Память об одиноких и страдающих детях жжет нам сердца. Напоминаем, что пожертвования можно пересылать на счет… коммерческого банка „Альтаир“. Если у вас есть личная информация для Сесилии Суграна, отправьте свое сообщение по адресу: абонентский ящик… указав возможности прямого контакта — подробный адрес или телефон. Если дело не терпит отлагательства, наберите уже знакомый вам номер, в тональном режиме добавьте цифры 335 и обрисуйте проблему. Вам обязательно помогут. Мир вам и счастье».
— Аминь, — выдохнул Колпаков. — Вот вам данные на Христианский Красный Крест. Здесь список специалистов в Москве, которые за последние два года официально получили от этой организации деньги за оказанные услуги. Как видите, у них есть медики, переводчики, транспортники, психологи, адвокат и отдел ритуальных услуг. Оригинальный подбор кадров, да?
В этот момент Самойлов постарался максимально проследить за выражением своего лица — он увидел фамилию адвоката.
— Вот тут адвокат указан, видите? Похоже, грек, — как можно спокойней заметил он.
— Не просто грек, а еще и адвокат, объявленный в розыск.
— Кто заявил? — напрягся Самойлов.
— Домработница. Но это не по моей части. Это, коллега, по части ваших бывших сослуживцев.
— Чем же занимается эта организация?
— Гуманитарная помощь детским учреждениям, медикаменты, усыновление детей-инвалидов зарубежными семьями, патронаж некоторых детских домов, приюты для бездомных детей. Сама Сесилия Суграна — гражданка Италии — в данный момент проходит по уголовному делу о вывозе из детского дома Челябинска детей-инвалидов в Италию и Америку на усыновление. Что-то там не в порядке с документами, взятки, да и патронажный надзор спустя год не может найти некоторых детей и их новые семьи. Как говорит мой сын — просекаете, коллега?
Взволнованный Самойлов не очень хорошо «просекал», поэтому Колпаков разъяснил:
— Под видом усыновления из страны можно вывезти любого инвалида. А как вы назовете человека с тремя руками и хвостом? Инвалидом! Теперь ваша очередь. Откуда вы взяли эти номера телефонов? Они как-то связаны с «Хипексом» или мне уже везде мерещится этот великий скульптор по трупам?
Самойлов угрюмо порылся в кармане пальто и выложил на стол красный блокнот.
— Отсюда взял, — сказал он. — Это записная книжка Попакакиса. Коллега, — попросил он, не поднимая глаз, — ничего пока не могу объяснить. Дайте мне сутки! Только двадцать четыре часа без вопросов. Потом сам приду. Не моя епархия, конечно, но очень вам советую присовокупить этот блокнот к делу о похищении девочки с жабрами и к делу о пропаже Инны Ялиной. Чтобы получить разрешение на обыск квартиры и офиса адвоката с изъятием всей его документации, в том числе из компьютера.
— Прохор Аверьянович, вы меня пугаете! — ухватился за блокнот Колпаков. — Вы что, пристрелили этого адвокатишку?
Дома
Домой Самойлова подвез оперативник Колпакова. Кое-как взобравшись на второй этаж, Прохор Аверьянович вошел в квартиру, сразу же направился в спальню и рухнул в одежде на постель. Гоша бросился к нему и стал рыться в карманах — залез в брюки, потом зашарил по рубашке.
— Что ты делаешь? — спросил Самойлов, когда Гоша перевернул его на спину, пытаясь стащить пальто.
— Таблетки ищу. Валидол, нитроглицерин, что вы в рот кладете, когда припечет?
— Прекрати, — отмахнулся Самойлов.
— Но вы же белый весь и глаза совсем тоскливые.
— Посмотри на себя. Ты вообще синий, а о глазах я лучше промолчу.
— Так это у меня от страха, — Гоша присел на кровать. — Давайте хоть подушку подложу под голову.
— Подложи.
Разглядывая профиль Гоши, Самойлов думал, как все же легко и удобно быть молодым.
— А ботинки снять можно? — повернулся Гоша к нему анфас.
— Ботинки не тронь. Чаю сделай. Крепкого и сладкого.
— Так все готово, — вскочил Гоша. — Нести?
— Я в кухню приду, — сел Самойлов.
Он медленно разделся, накинул халат, нашарил ступнями шлепанцы у кровати. Краем глаза заметил несколько коробок у двери в кладовку. Заглянул. Гоша зачем-то переставлял там вещи.
— Докладывай, — кивнул он уже на кухне, усевшись на свое место в углу.
— Нашел я мальчишку! Фотография делалась для газеты. Статья о беспризорниках, счастливо нашедших свой новый дом — приют для бездомных детей. Нашел организацию, которая содержит приют и устроила его усыновление в американскую семью. Два года назад тот отбыл с родителями по новому месту
