жительства.
— Инвалид? — спросил Самойлов.
— Никаких данных нет. Нормальный пацан, сирота после лишения родительских прав двух алкоголиков. А теперь — самое интересное. Организация, которая занималась оформлением документов…
— Христианский Красный Крест, — кивнул Самойлов.
— Вы уже… — опешил Гоша, но быстро взбодрился. — Вы знаете, чью подпись я нашел в этой организации?
— Адвоката Попакакиса, — опять испортил сюрприз Старик.
— Ладно! — не сдавался Гоша. — Может быть, вы знаете, куда капают благотворительные взносы для этой организации?
— В банк… Подожди, Колпаков говорил, вылетело. Что-то знакомое… — задумался Самойлов.
— Еще какое знакомое! — Гоша кивнул в сторону коридора.
— В банк «Альтаир», — вспомнил Прохор Аверьянович. — Куда ты киваешь? На мою кладовку? «Рабочая группа „Альтаир“? Ты думаешь?
— А что тут думать, если я прогнал все по слову «Альтаир». Сухой остаток такой! Координаты местонахождения «Рабочей группы „Альтаир“ мне так и не удалось обнаружить — всю информацию предлагается отсылать по электронному адресу, номер факса прилагается. Зато я узнал, что сама группа была создана как раз два с половиной года назад как финансовая ячейка для подготовки президентских выборов. А знаете, что находилось в перестроенной квартире три года назад?
Самойлов, насупившись, смотрел на щербинку в столе с растерянностью потерявшего мысль человека.
— Штаб «Поющих вместе»! — гордо доложил Гоша.
— Что это такое? Это шутка или название ансамбля? — заинтересовался Самойлов.
— С вами невозможно разговаривать! — вскочил Гоша.
— Не надо со мной разговаривать на тему банка «Альтаир». Это отвлекает от основного дела.
— Отвлекает? У вас за стенкой помещение, в котором находится отделение банка или его секретный отдел по отмыванию и перекачке денег. Тех самых денег, которые сознательные организации и просто физические лица направляют на нужды благотворительных детских организаций на счет Христианского Красного Креста! — воскликнул Гоша.
— Совпадение, — пожал плечами Самойлов. — Я не собираюсь сейчас заниматься махинациями этой рабочей группы только потому, что ее запах просачивается в мою кладовку. Тем более что контора эта уже сворачивается. Через месяц и запаха не останется от «Рабочей группы „Альтаир“.
— Но вы же платите лишние деньги за электричество! — возмутился Гоша.
— Не обеднею, — отрезал Старик.
— У вас забрали целую комнату!
— А мне нравится моя кладовка. Послушай, мальчик. Не лезь в эту нору, в ней плохо пахнет. Лучше заняться тем, что ты умеешь делать профессионально. Розыском пропавших, например. И поверь опыту старика, пережившего несколько политических перестроек. Нельзя соваться в подобные структуры безнаказанно. Если ты прав в своих подозрениях и эта рабочая группа действительно является нелегальным отростком финансовой структуры, созданной на время подготовки выборов, — это не наше дело.
— Согласен. Но вместе с этим банк «Альтаир» еще как-то связан с Христианским Красным Крестом! Что это значит, вы понимаете? Для Креста это означает добротную «крышу» и сохранность денег! А «крыша-то» организована, как и банк, кем-то из правительственных структур как подставная фирма для финансовых махинаций!
— Именно это я и хотел тебе сказать. Я рад, что ты все правильно понял, — Самойлов встал. — В нашу задачу не входит ловить организатора финансовых махинаций. Хватит занимать время ерундой. У меня есть работа. Я должен найти вьетнамку Саию Чен, шестипалую карлицу Инну и мальчика Антона. Если по ходу этих поисков удастся разорить структуру, которая переправляет тела или живых людей доктору Хи, это будет самой большой мне наградой. Но! — Он поднял указательный палец и не позволил Гоше перебить себя. — Через двадцать три часа, если я не найду труп адвоката Попакакиса, я вынужден буду отвезти в уголовку пистолет и девочку Леру для дачи показаний.
— Леру?… В уголовку? А если адвокат жив и просто скрывается где-то? — вскочил Гоша.
— Ты знаешь мою позицию, — кивнул Старик. — Найду его живым, порадуемся вместе.
— С чего начнем поиски? — уныло спросил Гоша.
— Я лично иду спать на три часа, а тебе неплохо бы показаться в фирме.
— Я никуда не поеду, — категорично заявил Капелюх. — Я ее дождусь.
Уравнение
Конечно, Самойлов не заснул. Он лежал затаившись, мечтая свести глубину вдохов и выдохов до минимума хладнокровной рептилии, которая умеет останавливать на зиму сердце и вмерзать в лед. Он слышал, как около пяти утра Лера открыла дверь. Гоша вышел в коридор.
— Элиза ни при чем, — сказала с порога Лера. — Зря я возилась с сейфом. Где Старик?
Гоша зашипел, и Самойлов представил себе, как он в этот момент прикладывает палец к губам. Сейчас сунется посмотреть, как ему спится.
Гоша заглянул в спальню, выждал полминуты и осторожно прикрыл дверь.
Прохор Аверьянович стал думать, какими бы словами он сам уговаривал девочку бежать? «Старик собирается сдать тебя милиции, и пистолет с отпечатками тоже!» — «Нет, — ответит девочка Лера, — он не может так поступить, он обещал, что даст мне время на поиски брата!» — «Еще как сдаст! Сядешь за решетку, а он, как и обещал, какое-то время поищет брата. Тебе будет от этого легче?»
— Я тебе не верю! — выкрикнула Лера в кабинете, куда ее затащил Гоша для доверительной беседы. — А если даже это правда, я согласна посидеть в камере, пока он не найдет Антона!
— Такой идиотки я в жизни не встречал! — почему-то выдал Гоша вместо подкатившего к горлу восторженного: «Какая ты красивая с темными от злости глазами!»
— Ничего! Посижу. Я в Старике уверена. Он и брата найдет, и убийцу Какиса.
Прохор Аверьянович мысленно нарисовал на белом листе круг. Внутрь круга он поставил человечков, которые два года назад собрались в его квартире. Мукалова, Лера, родители Леры — два раза по Вале, бабушка — любительница древнего фарфора. От Мукаловой потянулись ниточки, на которых гримасничали человечки-огуречки — патологоанатом из родильного отделения, подруга-акушерка, адвокат Попакакис, семья англичан, отказавшаяся взять ребенка с изъяном. Итого — десять человек. Девять из которых в той или иной степени могли иметь отношение к пропаже мальчика.
Он медленно наладил глубокое дыхание, сел. Дождавшись равномерного, без сбоев, сердцебиения, тихо вышел в гостиную. Взял лист бумаги. Нарисовал круг. Человечков. Написал имена. Дальше получилось интересно — от Мукаловой, Кощеева и акушерки потянулись ниточки к фотографии вьетнамки. Только кто- то из этой троицы мог передать сведения о строении ее тела заинтересованным людям. От адвоката ниточки потянулись к Мукаловой и акушерке — он был знаком с обеими. Теперь, как в уравнении, можно кое-что сократить. Сократилась М.М. — Маруся Мукалова. Она — незаинтересованное лицо. Она прячет на своей даче вьетнамку и, естественно, могла запрятать и мальчика, узнав о его похищении. Самойлов еще раз осмотрел схему. Добавилось новое неизвестное — жена грека Корамиса, которая вскоре после отказа от родившегося младенца развелась с мужем. Самойлов задумался. Вспомнил ядовитые замечания Элизы по поводу усов и небритых ног Маруси Мукаловой. А что, если все дело в банальной измене?
— Вот же дурак! — хлопнул он себя по лбу и пошел к окну посмотреть на мир. — Они были близки, я давно это знал и совсем выпустил из вида! А что, если жена Корамиса отказалась от ребенка именно поэтому? Именно — что он не ее сын? Чтобы уравнение решалось красиво, корень его должен быть вот таким, — он ткнул пальцем в бумагу. — Но это слишком просто, слишком математически. В жизни все гораздо запутанней.
