Могли бы Вы припомнить и любезно сказать мне, как называлась та старая еврейская книга, которую Вы были уполномочены разыскать и которую Вам удалось найти во Франкфурте. К какому году относится это приобретение?
Большое спасибо заранее, и я надеюсь, что этот новый год, в котором я желаю Вам счастья, не пройдет без того, чтобы я имел удовольствие повидать Вас, что зависит лишь от Вас, и в тот день, когда Вам заблагорассудится, Ваш А. Красильников».
Если бы заказ Департамента шел через самого Красильникова, то он помнил бы сам и эпоху его, и то, что выписаны были книги, а не книга и т. д. Запрос Красильникова объясняется тем, что в 1924 году я настойчиво напоминал Бинту о необходимости доставить наконец мне приобретенную мной у него еще в 1921 г. бумагу с поручением ехать именно во Франкфурт н приобрести там определенные книги.[468] Бинт рассказал об этом документе Красильникову, жившему то в Париже, то в Брюсселе, а тот – ген. Спиридовичу. По словам последнего, он просил Красильникова узнать, что это за книги требовались в Департамент и в какую эпоху. Ген. Спиридович подтвердил мне, что Красильников не получил от Бинта интересовавшей его справки.
Между тем Бинт показал мне в 1917 г. и подтвердил в 1921 году, что книги затребованы были Департаментом в эпоху, когда Рачковский управлял им, и что книги были отправлены «Рачковскому в Петербург». Поэтому я продолжаю думать, что Рачковский за счет Департамента выписывал книги, которые он считал антиеврейскими, или для погромных прокламаций, или, как говорил Бинт, для подготовки нового, расширенного и дополненного текста «Протоколов».
Возвращаюсь на момент к вопросу о Нилусе. Ген. Спиридович сказал мне, что Нилус вовсе не был полупомешанным, но добросовестно заблуждающимся мистиком. Подлоги его имели определенную практическую цель. Всем (?) известны его поступки по отношению к семье Гончаровых, в которой он был так сердечно принят. У них в библиотеке нашел Нилус и присвоил себе книги, легшие в основу «Протоколов». Ген. Спиридович не объяснил мне, кто такие Гончаровы. По-видимому, это семья сестры его жены, урожд. Озеровой, которая была замужем за Гончаровым.
На мой вопрос, мог ли бы и желал ли бы ген. Спиридович явиться на суд по вопросу о «Протоколах» или же не написал ли бы он статью о том, что ему известно о «Протоколах», он ответил, что ни являться на суд, ни писать по этому поводу он не желает; сообщает же мне отрывочные сведения, предоставляя мне принять их во внимание при писании моей статьи, так как сам он не предполагает писать когда-либо на эту тему. Равным образом, ген. Спиридович любезно обещал мне сообщить мне все, что он найдет в архиве П. И. Рачковского по делу о «Протоколах», если там что-либо о них сохранилось.
Считаю уместным сказать, что на меня все, что я слыхал о Нилусе, и все, что я читал из его произведений, произвело впечатление, что С. А. Нилус был искренним фанатиком, стоявшим на границе безумия, но не фальсификатором. Печатая в 1905 г. «Протоколы», он дал им подзаголовок: «Антихрист как близкая политическая возможность» – и видел в них «разгадку великой мировой тайны».
Лица, пережившие великую российскую революцию, не могут без волнения читать, что еще в 1909 г. Нилус писал в своем дневнике: «Наступает время, пред которым бледнеет Пугачевщина и Разинщина».[469] Нилус был, несомненно, один из тех немногочисленных современников, вроде А. А. Блока, которые чувствовали приближающуюся бурю и кричали о ней, когда большинство ничего не предвидело и не предчувствовало. В начале 1909 г. он записывал: «Мой ум и сердце отказываются смотреть иначе на все мировые современные нашему веку события, как с точки зрения современного исполнения пророчеств Священного Писания, и в частности апокалипсических» (там же. С.9). В том же дневнике Нилус с доверием записывает содержание явно фальшивой якобы еврейской прокламации, будто бы выпущенной в 1909 г. в Сибири (там же. С.272). Не менее доверчиво воспринял он и «Протоколы», сразу «объяснявшие» ему все события как результат воздействия на мир злой и таинственной коллективной воли.
Нет! Нилус не мог быть создателем грандиозной фальсификации. Рачковский – другое дело!
Меньше всего сказал я в этой статье о фактическом исполнителе заданий Рачковского – о М. В. Головинском. Но этот компилятор, довольно грубо склеивший обрывки цитат из французского памфлета 1860-х гг., и не столь важен. Гораздо важнее его преступный заказчик и вдохновитель – провокатор, предатель и фальсификатор Рачковский. Его личность я постарался осветить в общих чертах.[470]
Отвечая на вопрос Бернского суда о происхождении Сионских протоколов, Б. И. Николаевский заявил, что «сколь ни различны варианты происхождения и составления „Протоколов“, общее у них одно – все они упираются в русскую тайную полицию и ее агентов».[471]
Выступая с таким заявлением, Николаевский давал ложное показание. Ни в одной части экспертизы Николаевского, переданной в суд, не содержится ни одного документа или исторического факта, подтверждающего его свидетельства на суде. Более того, как мы увидим ниже из его переписки с Верой Кон, Николаевский никогда не верил в то, что Сионские протоколы были сфабрикованы генералом Рачковским. К этим выводам он пришел еще в 1919—1921 годах, когда возглавлял Историко-революционный архив в Москве и имел возможность изучать любые документы Департамента полиции. Сознательно за деньги пойдя на сотрудничество с иудейскими организаторами Бернского процесса и согласившись поддерживать фальсифицированную ими версию происхождения Сионских протоколов, Николаевский, как и Бурцев, совершил прямой подлог и тем самым серьезно запятнал свое имя честного историка.
В своем оригинале «Протоколы», как свидетельствуют их издатели, были написаны на французском языке. Но этот французский текст до нас не дошел. Все без исключения издания «Протоколов», появившиеся в Западной Европе и в Америке, представляют собой более или менее точные переводы с русского. Варианты, имеющиеся в этих переводах, могут представить значительный интерес для историка новейшей стадии антисемитского движения, так как оттенки и добавления, внесенные в «Протоколы» при этих переводах, могут дать хорошие иллюстрации, так сказать, добавочной недобросовестности при использовании «Протоколов». Но для истории самих «Протоколов», их текста и их происхождения все эти переводы интереса не представляют. Единственным доступным в настоящее время исследователю первоисточником является русский текст «Протоколов».
Но этот текст нам известен в нескольких вариантах. До сих пор таковых было известно два, они носили названия по именам лиц, их опубликовавших, – «текст Нилуса» и «текст Бутми». В настоящее время к этим текстам можно прибавить еще третий, о котором подробнее будет рассказано ниже.
Наиболее распространенным является текст Нилуса. Он лег в основу всех русских зарубежных изданий «Протоколов»; с него сделаны почти все переводы «Протоколов» на другие языки. До сих пор полагали, что Нилус вообще был первым человеком, придавшим гласности эти «Протоколы». Это последнее мнение ошибочно.
