дальнейшего расследования. Единственным издателем «Протоколов», в комментариях которого имеется нечто похожее на подобные конкретные указания, был С. А. Нилус. В его издании вопрос о происхождении «Протоколов» трактуется в двух местах – в заключительных замечаниях после текста «Протоколов» и в своем вступительном очерке.
Заключительные замечания в издании Нилуса являются не чем иным, как несколько измененными примечаниями «переводчика» из газеты
«Знамя». По вопросу о происхождении «Протоколов» изменений два: прежде всего у Нилуса нет оговорки «переводчика» о сионистах. Вопроса о взаимоотношениях между сионистами и «сионскими мудрецами» Нилус в первых двух изданиях Протоколов (т. е. в 1905 и в 1911 гг.) совершенно не касается.
Далее, то место примечаний «переводчика», где говорилось, что выписки из книги «Протоколов» делал он сам, в издании Нилуса заменено другим: «Эти протоколы были тайно извлечены (или похищены) из целой книги протоколов. Все это и добыто моим корреспондентом из тайных хранилищ Сионской Главной Канцелярии, находящейся ныне на французской территории» («Великое в малом», 1905 г., стр. 394).
«Переводчика», который в газете «Знамя» выступал в качестве, так сказать, самостоятельного предпринимателя, Нилус превратил в своего «корреспондента».
В этой редакции заключительные замечания перепечатаны Нилусом и в издании 1911 г. Совершенно иначе они средактированы в издании 1917 г., к которому мы вернемся ниже.
Более интересны указания, даваемые Нилусом в его вступительном очерке. В издании 1905 г. он писал:
«Нам удалось получить в свое распоряжение от одного близкого нам человека, ныне уже почившего, рукопись, в которой с необыкновенной отчетливостью и ясностью изображены ход и развитие всемирной роковой тайны, имеющей привести отступнический мир к неизбежной для него развязке. Дана нам была эта рукопись года четыре тому назад (в 1901 г.) с удостоверением, что она представляет собой точную копию- перевод с подлинных документов, выкраденных женщиной у одного из влиятельнейших и наиболее посвященных руководителей франкмасонства, после одного из тайных заседаний посвященных во Франции, этом современном гнезде франкмасонского заговора» (стр. 321—322).
В этих строках заслуживают быть отмеченными целый ряд мест:
• Прежде всего из них мы узнаем, что Нилус получил не французский текст выписок, а только «копию- перевод».
• Затем мы узнаем, что «близкий» Нилусу человек, передавший ему эту «копию-перевод», к моменту издания уже умер.
• Далее здесь впервые говорится, что похищение протоколов совершено женщиной; об этой таинственной женщине, игравшей огромную роль в истории «Протоколов», нам еще придется много говорить в дальнейшем.
• Похищение это было совершено ею у «одного из влиятельнейших и наиболее посвященных руководителей франкмасонства».
• Похищение совершено после заседания «посвященных», которое происходило во Франции.
Наконец, следует обратить внимание и на то отличие в начертании слов «франкмасоны», которое существует между «Нилусом», с одной стороны, и газетой «Знамя» и брошюрой «Корень наших бедствий», с другой: в то время как последние пишут «франмасоны», у Нилуса стоит «франкмасоны».
В издании 1911 г. к строкам о близком человеке, от которого Нилус получил «копию-перевод» «Протоколов», сделана сноска:
«Помяни, боголюбивый читатель, усопшего болярина Алексия»[474] .
Тайна этого лица раскрывается только в издании 1917 г. Издание 1917 г. сильно изменено, и притом в тех обоих местах, где речь идет о происхождении «Протоколов», т. е. в заключительных замечаниях и в вводном очерке.
В этом последнем прежде всего окончательно раскрывается тайна «близкого человека». Им, оказывается, был «Чернский уездный предводитель дворянства, впоследствии Ставропольский вице- губернатор Алексей Николаевич Сухотин». Попутно даются некоторые сведения и о таинственной даме: «Я тогда уже начал работать пером своим во славу Божию, – пишет Нилус, – а с Сухотиным был дружен как с человеком моих взглядов и убеждений – крайне правым, как их теперь величают. Передавая мне рукопись, Сухотин сказал:
– Возьми ее в полное твое распоряжение, прочти, вдохновись и сделай из нее что-нибудь на пользу души христианской, а то у меня она может пролежать даром: в политическом отношении она бесполезна, ибо сделать по ней что-либо уже поздно, ну а в духовном – дело другое она в твоих руках еще кое-какой плод принесет.
Попутно Сухотин сообщил мне, что он, в свою очередь, рукопись эту получил от одной дамы, постоянно проживавшей за границей, что дама эта Чернская помещица (он называл, помнится, и фамилию, да я забыл) и что она добыла ее каким-то весьма таинственным путем (едва ли не похищением)» (стр. 87).
Другое важное дополнение-изменение, внесенное Нилусом в издание 1917 г., касается вопроса о сионизме. В первых изданиях Нилус, как мы отметили выше, этого вопроса не затрагивал. В издании 1917 г. он с настойчивостью подчеркивает, что сионисты и «сионские мудрецы» одно и то же. В соответствии с этим «заключительные замечания», которые вообще составлены совсем иначе, чем в первом издании, изменены и в местах, касающихся происхождения «Протоколов».
«Эти Протоколы, – категорически утверждает Нилус, – тайно извлечены из целой книги Протоколов, как мы теперь знаем, 1 Сионистского конгресса, бывшего в Базеле в августе 1897 года» (стр. 161).
Из вводного очерка мы узнаем, что Нилусу известны даже и подробности, а именно: «что эти Протоколы суть не что иное, как стратегический план завоевания мира под пяту богоборца Израиля, выработанный вождями еврейского народа в течение многих веков его рассеяния и доложенный совету старейшин князем изгнания Теодором Герцлем во дни 1 Сионистского конгресса в Базеле» (стр. 88—89).
Здесь, таким образом, впервые появляется на сцену версия о 1 Сионистском конгрессе, – версия, которой суждено играть большую роль в последующем использовании «Протоколов» в послевоенные годы. В связи с этим необходимо отметить, что эта тайна стала Нилусу «достоверно известной» через много лет,
