Почему бы вдруг молодая, веселая женщина, активистка, покончила жизнь самоубийством? Должен ведь быть повод... причина... - в раздумье произнес Вахидов.
- У меня на этот счет твердое мнение, - ответил Мехман. - Убийца выступил против свободы, против участия Балыш в общественной работе...
- Да, это, конечно, не ревность, а именно месть. Я согласен с тобой, Мехман. И именно поэтому надо политически правильно раскрыть подлинную сущность этого убийства. Чтобы все было видно, как в зеркале. Корни, корни этого преступления надо найти...
- Муртузов все это должен сделать еще до моего возвращения...
- Хм, ты поручил ведение этого дела Муртузову?
- Да, товарищ Вахидов, пусть поработает... Я хочу проверить его, изучить взаимоотношения некоторых людей здесь....
- А-а, - понимающе кивнул Вахидов. - Ну что ж, - Он пожал Мехману руку. - Счастливого пути...
Рано утром за Мехманом пришла машина, присланная Вахидовым, и он уехал. Узнав об этом, Кямилов сильно забеспокоился.
- Смотри, - сказал он Саррафзаде. - Его уже вызывают в центр... Не наделал бы он нам беды... Этот человек, который так много говорит о законности, вместо того, чтобы изучать инструкции и постановления, читать кодексы, всюду ковыряет, всюду сует свой нос. С какой целью? И обрати внимание, он поехал на райкомовском газике. Нет, это не годится; тут уже не просто совместная работа с Вахидовым, а какая-то дружба или семейственность... - Кямилов позвонил, но Муртузова нигде не нашел.
- Куда он исчез, даже к телефону не подходит... Срочно разыщи его.
Саррафзаде поспешно выбежал из кабинета председателя. Если Кямилов сердился, надо было выполнять его распоряжения незамедлительно. Но когда Муртузов явился, Кямилов уже сидел с безразличным видом, развалясь в кресле. Зевая, он спросил:
- Муртузов, почему вы не ставите в известность местные власти, когда выезжаете куда-нибудь, хотя бы в Баку?
Муртузоз только пожал плечами, показывая, что он и сам поражен поведением прокурора.
- Почему же так? - Кямилов снова широко зевнул. - Вы не признаете райисполком...
- Я сам удивлен, товарищ Кямилов.
- Чем ты удивлен?
- Этим самоволием...
- А ты сам?
- Что я? Меня засунули в ореховую скорлупу. Дышать не могу.
- Перед каким-то мальчишкой ты держишь себя, как беспомощный цыпленок...
- Увы, аллах сам закрыл передо мной все выходы.
- Почему ты стал беспомощным, как ягненок, потерявший свою мать?
- Да разве можно достать рукой до человека, который ездит на автомобиле Вахидова, - со вздохом сказал Муртузов, как никто умевший читать мысли Кямилова. И, не дожидаясь приглашения, сел. - Вы подарили мне никуда не годную клячу, и то каждый день упрекаете...
- Да, да. Еще бы. Если газик на крыльях уносит Мехмана Мурад оглы в столицу, тебе остается только развалиться на стуле.
Муртузов понял намек.
- А что я моту сделать? Воевать с ним?
- Воевать? Ты? Залезть в свою скорлупу, съежиться, превратиться в комок. Да, да, в клубок мягких ниток, который страшнее колючего ежа. В клубок, в мягкий клубок, смотанный старухой вдовой из остатков негодной шерсти. Воевать будут другие, те, кто посильнее тебя...
Кямилов нервозно провел рукой по своим седеющим волосам. Он помрачнел и насупился. Потом велел Саррафзаде взять лист бумаги и продиктовал текст телеграммы. Кямилов жаловался на самовольные действия Мехмана, на развал работы в прокуратуре, на то, что молодой прокурор совершенно не справляется со своими обязанностями, не стоит на страже социалистической собственности. От имени райисполкома Кямилов требовал авторитетной комиссии из центра для проверки фактов на месте.
- Так или нет? - спросил он, искоса поглядывая на Муртузова и делая такую мину, точно проглотил кислое. - Пускай приедут, увидят на месте, какой вы представляете из себя клубок - колючий или не колючий... А то вы своими напыщенными речами только затуманиваете наши головы...
Муртузов низко опустил лысую голову, изображая смирение...
- Истинная правда. Ничего не скажешь.
- Он и тебе не дает работать, - продолжал Кями лов, поднимаясь во весь рост. - Ты старый, опытный следователь, а тебя на самом деле, как ты говоришь, впихнули в ореховую скорлупу. Нитки он вьет из тебя, делает из тебя детскую игрушку...
- Верно, ой, верно, - подтвердил Муртузов. - На самом деле, я стал игрушкой в его руках. У меня есть совесть, я это признаю. Вы же знаете, перед тем, кто изрекает истину, шея моя тонка, как волосок, - рубите.
- О, я вижу, что он и тебе надоел.
Муртузов провел ребром ладони по горлу.
- Клянусь, иногда я тоже хочу покончить с собой, как эта презренная Балыш.
- Кстати, а как с делом Мамедхана?
Муртузов опустил глаза.
- Он поручил это дело мне. Взвалил еще одну тяжесть на мои плечи...
- Как это он уступил тебе такой жирный кусок?
Муртузов самодовольно засмеялся. Он сморщил нос, как будто нюхал что-то скверно пахнущее.
- Там, где отдает кровью, он беспомощен, этот молокосос. Опыта нет. Барахтается, как дитя в пеленках. Вначале кичился, поднял шум-гам, хотел создать сенсацию, открыть Америку, потом запутался и, уезжая, поручил мне.
Тут Кямилов вспомнил историю с часами, которую рассказала ему Зарринтач. Он обратился к Саррафзаде:
- Скажи сестре, чтобы она еще раз как следует расспросила, - сказал он. - Понял? Пускай она задушевно побеседует с ней, выяснит все, понял?
- Зарринтач сделает, будьте спокойны.
- Надо ковать железо, пока оно горячо, - глубокомысленно произнес Кямилов и вытянутым пальцем указал на дверь.
Саррафзаде стрелой вылетел из комнаты и побежал к сестре. Он еще раз объяснил, какое значение придает Кямилов истории с часами.
- Ах вот что, теперь мне все ясно, - кивнула Зарринтач... - А я все думала, думала, с чего бы это начальник милиции зачастил ко мне в детсад!.. Ну да, конечно, Мехман испугался собственной тени и велел Джабирову уличить меня в чем-нибудь. Ну, если так... Хотя Зулейха-ханум, эта гордячка, теперь стала очень осторожна, ко мне не ходит и у себя принимает меня очень неохотно, все же постараемся как-нибудь поймать ее в капкан. Но ты знаешь, начальник милиции уже сколько дней не отстает, прямо сил нет...
Кемал Саррафзаде очень встревожился. Испуг отразился в его выпуклых девичьих глазах. Он спросил взволнованно:
- Ну и что? Что же он говорит - Джабиров?
- Проверяет... Все интересуется, разнюхивает, допрашивает тайком моих людей: не знаете ли вы, откуда эта норма поступает, да куда идет?.. Почему эти продукты куплены на базаре, с рук? Почему эта печать поставлена неясно? Откуда пятна на солнце? И тысяча тому подобных вопросов...
Но Кемалу было не до шуток.
- Сколько дней идет ревизия?
- Три дня уже.
- Чего же ты мне ни слова не говорила?
- Я говорила тебе вчера, но ты просто не в своем уме был, пришел выпивший. Красный был, как кумач...
- Не поставить ли в известность товарища Кямилова об этом?
- Нет..
- Почему?
- Есть причина.
- Какая?
- Тайна.
Кемал очень заинтересовался этой странной тайной сестры, но Зарринтач ни за что не хотела говорить.
