Главную квартиру фельдмаршала Суворова, которая не блистала пышностью, как бывало потемкинская (Суворов называл ее 'бедная, но победная'), наводняли знатные иностранцы, приезжавшие посмотреть на прославленного фельдмаршала.
Весь мир восхищался победами Суворова, но враги России боялись усиления русского влияния в Европе и старались всячески ослабить его.
За пять месяцев пребывания в Италии Суворов нанес французам три решительных поражения, взял все укрепленные города и самые сильные крепости. Почти вся Италия была занята союзниками. Австрия не могла бы и мечтать о таком повороте событий и теперь, вместо благодарности, платила России неприязнью. Это замечалось уже и раньше, но в Асти сказалось особенно сильно.
Вероломство австрийцев отнимало у Суворова здоровья больше, нежели все походы и сражения.
В Асти он чувствовал себя совершенно больным.
Уже с неделю я в горячке - больше от яду венской политики,- писал он Ростопчину.
Все мне немило. Присылаемые от гофкригсрата повеления ослабляют мое здоровье, и я здесь не могу продолжать службу. Хотят операциями править за тысячу верст, не зная, что всякая минута на месте заставляет оную переменить. Суворов хотел только дождаться конца генуэзской кампании, чтобы уехать в Россию. Но события складывались иначе.
16 августа Суворов получил из Вены сообщение о новом распределении союзных армий, которого в закулисных переговорах с Англией добилась хитрая Вена. Австрийцы решили вернуть из Швейцарии свою бездействующую армию эрцгерцога Карла домой, а в Швейцарию против французского генерала Массена, большого знатока горной войны, направить Суворова. Хотели загребать жар чужими руками. Узнав об этом, Суворов огорчился еще пуще прежнего.
– Сия сова не с ума ли сошла, или того никогда не имела,- говорил он о Тугуте, чьих рук было дело.
Суворов рассчитывал еще в этом сезоне завладеть Генуэзской Ривьерой, обеспечить усталым войскам зимние квартиры, где бы они могли отдохнуть, а с весной двинуться в Швейцарию. Вместо этого русским войскам предстояло идти в Швейцарию сейчас, в позднее время года, не имея к тому же ни снаряжения для горной войны (горной артиллерии, мулов, понтонов и прочего), ни офицеров генерального штаба, знакомых с краем.
Суворова задерживала сдача Тортоны. Несмотря на постоянное вероломство австрийцев, Суворов не ушел из Италии раньше, чем сдалась Тортона.
Наконец 27 августа Суворов передал Меласу командование австрийскими войсками, попрощался с ними и выступил из Италии к Сен-Готарду.
Французское расположение рисовалось Суворову в виде запятой. Жирная часть приходилась против войск Римского-Корсакова. Римский-Корсаков, который пришел в Швейцарию через Германию, стоял на правом берегу реки Лимат, а хвост запятой подставлялся под удары из Италии через Сен- Готард.
Многие генералы считали более выгодным путь через Сплуген на соединение с австрийскими войсками Готце. Эрцгерцог Карл временно оставил Готце в Швейцарии для прикрытия Граубиндена и Тироля.
Но, как всегда, Суворов выбрал не самое легкое, а самое действенное и быстрое. Он не хотел терять времени на кружное движение для того, чтобы соединить силы. Суворов предпочел решительно ударить противнику во фланг и тыл.
Массена стоял на левой стороне рек Лимата, Аара и Рейна до Базеля.
Суворов видел, что у Массена более сильное левое крыло.
30 тысяч войск занимали неприступный горный хребет. В тех немногих местах, где на хребет возможен был подъем, он обстреливался артиллерией. Переправа через Лимат затрудняла атаку. Потому Суворов считал, что предпочтительнее атаковать правое крыло Массена через Сен-Готард.
Надо было поторапливаться: Римский-Корсаков имел 27 тысяч против 80 тысяч Массена.
Глава девятая
'РУССКИЙ ШТЫК ПРОНЗАЕТ АЛЬПЫ'
Этот переход был самым выдающимся
из всех современных альпийских переходов.
Энгельс
Я бы отдал все мои кампании
за швейцарский поход Суворова.
Массена
I
В чужую, незнакомую Швейцарию, куда-то в горы, под небеса, русские войска отправлялись налегке, словно из казармы на Марсово поле: без обозов и артиллерии. Путь на Сен-Готард был недоступен для повозок. Вся полевая артиллерия шла кружным путем вдоль озера Комо на Киавену и Фельдкирх. Вместо нее Суворов получил из пьемонтских арсеналов 25 горных пушек. Полковой обоз - все повозки генералов и офицеров и артельные, солдатские отправлялся через Верону в Форарльберг.
Солдат нес все на себе. А и нести-то было мало чего: шило-мыло да сухарей на три дня.
Многие офицеры не имели ни вьюков, ни верховых лошадей - скатка через плечо, мешок, и офицер готов.
– Так налегке куда хоть зайдешь!
– Я сороковый год служу, а впервой эдакий поход вижу.
– Да, разно бывало, а так не хаживали!… Оттого шли быстро. В первые сутки отмерили шестьдесят верст. Отсталых не было. Старались, поспевали вместе со всеми. Кому казался тяжел, тянул ноги назад сухарный мешок, тому помогали товарищи. Отстать боялись. Старые солдаты, видавшие Крым и Кавказ, предупреждали:
– В горах живо заблудишься!
– Не поглядишь, в какой стороне пылит дорога! Надо было спешить и потому, что австрийцы, занимавшие Швейцарию, слышно, все до единого солдата уходят домой. Оставляют немногочисленные русские полки Римского-Корсакова одни против сильного врага.
Все время выручали чужих, а теперь надо выручать своих.
Австрийцев ругали на чем свет стоит. Австрийцев ненавидели хуже французов. Вспоминали, как они, много раз на веку, подводили русских. Вспоминали этот - не выговорить - гофкригсрат и этого Тугута. Его-то все солдаты помнили отлично и честили на все корки.
Вообще в Швейцарию шли невесело. И сама Швейцария не веселила.
Чем дальше уходили от Александрии, тем становилось холоднее, пасмурнее, суровее.
После жарких итальянских дней стал почасту лить дождь, пронзительный ветер продувал насквозь.
С каждым шагом все менялось - природа, люди, жилье.
Люди здесь были проворнее в движениях: суровый климат не давал засиживаться на одном месте. Люди - крупнее ростом и благообразнее.
– Тут вроде на нас больше походят. Не такие цыгане, как там.
– А живут беднее.
– И постройки поплоше.
– Отколь тут богатым быть: вишь, у них землицы - с ладонь.
На втором переходе до Александрии вдали, в синеве, показались горы.
– Ребята, вон уже горы,- указывали старики.
– Где? Где? - завертели во все стороны головами и не видели ничего молодые солдаты.
– Вон впереди. Высоко.
– Так это ж, дяденька, тучи…
– Не тучи, а горы. Эх, ты!
Чем ближе подходили, тем горы вырисовывались яснее.
И вот наконец стали тут, рядом. Казалось, рукой подать.
Солдаты, молодые и старые, задирая кверху головы, удивлялись:
– Высоченные…
– Повыше наших Жигулей!
